Руслан Шабельник - Пути Господни (СИ) Страница 37

Рхат, вместе с другими, покорно обхватил мускулистую руку здоровяка.

- На счет три. Все вместе! Раз, два…

В отряд отбирали самых крепких, самых зубастых, самых когтистых рабов. Бывших воинов, или охотников.

Словом, у Рхата не было ни одного шанса.

Он не особо огорчался.

Боэта.

Какими глазами она смотрела на отобранных.

А когда он попытался обнять девушку, привычно ткнувшись носом, раздраженно повела плечами.

И Рхат решил.

Великая Мать – он тоже из племени охотников!

К тому же отряд поведет его Хозяин.

Ему нужен, просто необходим слуга!

Труднее всего оказалось убедить в этом самого Хозяина.

- Ладно, - наконец махнул рукой Хозяин Брайен. – Но знай, там тебе придется сражаться. Возможно самому, когда ни я, ни кто другой не сможет помочь.

Зато какими глазами его провожала Боэта.

Ради этого стоило… поражаться.

С легким хлопком, зад Руи выскочил из норы.

Рхат, вместе с другими тянувшими, не удержав равновесия, повалился на холодный пол. Сверху их придавила теплая, слегка попахивающая туша Руи.

Из освободившейся дыры вывалились оставшиеся члены отряда.

Последним вылез Картхор – кряжистый коротышка, низкий лоб которого украшали пеньки спиленных рогов. Картхор тащил за собой, никому не доверяя, связку коротких метательных копий. Под древко приспособили пластиковые палки каких-то садовых инструментов. Наконечниками служили остро отточенные держатели вилок и ложек. Подобным самодельным оружием щеголял каждый в их команде. У Рхата – одного из немногих – был нож. Самый настоящий, с легкой пластиковой ручкой и зазубренным лезвием. Кажется, такими на кухне резали хлеб.

Нож, прямо перед походом, вручила лично Боэта.

- Зарежь им как можно больше техников!

Глаза девушки блестели.

- Пошли! – Хозяин Брайен указал на следующий лаз. – Я – впереди, остальные за мной. Внутри не шуметь… - глаза Хозяина остановились на Руи. – Ты – лучше останься.

***

В последние годы наблюдается интересная тенденция – дети, зачастую против их желания, идут служить в те цеха, где работают родители.Вполне естественное желание родителей помочь, защитить своих отпрысков, оборачивается против самих отпрысков.Так, отец, или мать, занимающие определенный пост, имеющие вес в том или ином цехе, проталкивают детей на наиболее, как им кажется, престижные места.Показателен в этом отношении цех техников. Привилегированное положение, необходимость специальных знаний сделало из цеха что-то вроде обособленной фармации, закрытого общества.Доходит до того, что дети техников играют только с детьми техников.

- Праздник? Вы сказали, праздник? – запуганные серые лица, обреченность в глазах, люк Утилизатора. Слово «праздник» выпадало, диссонировало с привычным набором реалий. – Чего? Урожая? Единения?

- Вознесения! – молодой человек презрительно сплюнул на пол. Длинные волнистые волосы заслонили глаза. На миг, краткий миг, затмив фанатичный блеск зрачков.

- Вознесения их проклятого Учителя к звездам!

Юноша снова сплюнул.

Чему учу? Терпению, всепрощению, а за фразами любви к ближнему брызжет плохо скрываемая ненависть.

И таких – в основном молодых людей, с горящими глазами становится все больше.

Не допускает ли он ошибку?

Не поливает ли нужными речами щедрые всходы будущих хозяев Утилизатора?

- Я хочу посмотреть.

- Что? – зрачки полыхнули с новой силой.

- Посмотреть, пойти на праздник.

- Но… - фанатики не думают. Непривычный мыслительный процесс на время затмил сияние глаз. – Учитель, это не совсем разумно…

Кто бы говорил о разуме.

- Я пойду!

Тем более – праздник посвящен ему.

- Учитель, тогда – мы с тобой!

***

Учитель говорит: Верующий в меня, в Заветы, которые Я оставил – благ.

И если что попросит именем Моим – то Я сделаю.

Просите - и дано будет, молитесь – и услышаны будете, ищите – и найдете.

Заветы. Глава 1, стих 7.

- Это моя последняя… - Эммануил поперхнулся – едва не произнес: «проповедь». Да, пора, пора уходить. Много, слишком много в толпе взглядов, затуманенных пеленой безмерного доверия, или того хуже – всеобъемлющего обожания.

- … моя последняя речь.

Да и Эммануилу – ему самому начинало казаться существующее положение вещей вполне естественным. Благоговейный шепоток за спиной – нормальным положением вещей, почтительные поклоны – обычной реакцией.

Пора уходить.

Люди смотрели на него широко открытыми глазами. Они не понимали, пока не понимали. Слова, звуки без труда преодолевали кокон благоговения, однако их смысл вязнул на подступах.

Ничего – скоро поймут.

- Моя миссия в этом мире закончена. Что мог – сделал. Чему хотел – научил. Дальнейшее пребывание принесет только вред.

Ближе других, моргая такими же полными почтения глазами, стояли старшины цехов - люди, которые станут руководить Ковчегом после него. Владимир Морозов – глава цеха животноводов, Александр Сонаролла - текстильщик, Людмила Мотренко - медик, Гард Линкольн – гуманитарий, Мирза Ривз – техник, Арий Стахов – старший цеха металлургов. Такие разные: Морозов – властный мужчина средних лет, Эммануил смутно вспоминал – на Земле он служил старшим менеджером в какой-то крупной фирме. Линкольн – покладистый, тихий старик, а вот этот всю жизнь проработал библиотекарем. Ривз - как все техники всегда спокоен и сосредоточен, ну техник, он и на Земле – техник. Однако даже в них, этих разных, на первый взгляд, глазах, теплилось роднящее их и людей за ними чувство… если не любви, то достаточной доли почтения.

«Как двенадцать апостолов», - мелькнула мысль. Нет! Не дай бог! Словно это могло помочь, или что-то изменить, Эммануил отогнал ее.

- Вот вам мои последние… наставления, - и снова библейское слово «заповеди» едва не осквернило уста.

Пора уходить.

- Не убивай! – полностью отрешиться от религии не удалось. Тысячелетний опыт кое-что, да значит.

Не лги!

Не кради!

Не прелюбодействуй!

Толпа начала проявлять признаки волнения. Ага, проняло таки! Поняли, что это не очередное субботнее вече. Лаконичность фраз, однозначность толкований легко преодолевали барьер неосмысления.

- Миритесь и соглашайтесь! – вот здесь немного размыто, но ничего, дойдут своим умом.

- Почитай других, как себя! – малость двусмысленно, но ничего определеннее придумать не смог.

- Делись с нуждающимися, помогай страждущим!

- Не делай другому ничего такого, чего не сделал бы себе!

Люди вертели головами, они не понимали. То есть, заповеди-то они, конечно, понимали, но к чему все это?..

И, наконец, последняя. Вот здесь требовалась такая формулировка, чтобы даже пол мысли не возникало о двузначном толковании.

Эммануил набрал в грудь воздуха и, перекрикивая гул недоумения, выстрелил:

- Я не бог!

***

Тенденция наследования детьми постов родителей в первую очередь оборачивается против самих детей, а во вторую и далеко не последнюю, против Ковчега и, как следствие, Матери Церкви.Сколько умелых аграриев прозябает в цехе металлургов? Сколько талантливых педагогов, ученых шьет одежду? Сколько прирожденных хирургов копается в механизмах?Выход есть, однако мы – скромные гуманитарии не имеем ни возможностей, ни средств изменить ситуацию. Требуется вмешательство на законодательном, церковном уровне.В связи с этим, я предлагаю…

Лысина Бенаторе, отражая свет ламп, затмевала их своим блеском.

- Великий Пастырь, наш человек докладывает, Проповедник будет на празднике!

Артур Гвана осторожно переместил вес худого тела с одной ягодицы на другую.

Издержки хвори – когда не болело колено, мучения доставляли нерассосавшиеся уплотнения – следы инъекций.

- Прекрасно, подготовьте, что нужно.

Склонившийся секретарь победно подмигнул лысым затылком.

***

Результаты тестирования нового средства от накожных паразитов:

Обработано – 80 особей (обоего пола)

Смертность – 6,25% (8 особей) – в пределах нормы.

Эффективность – высокая.

Вывод: рекомендовано для широкомасштабной дезинсекции.

Хорунди дрожал.

Хорунди было страшно.

Проклятые болты никак не хотели крутиться, вдобавок заточенный край инструмента – Хорунди забыл, как он называется – постоянно выскальзывал из насечки на шляпке.

И пыль.

Проклятая пыль.

Хорунди ненавидел пыль, а здесь ее было особенно много.