Евгений Малинин - Бросок в безумие Страница 39

– Я закончил анализ вашего клеточного материала…

Снова в кабинете повисло молчание, которое прервал Старик:

– И каковы результаты?..

Кокошко наконец оторвал взгляд от своего аппараты и быстро посмотрел в лицо командиру линкора. Через мгновение он снова отвел глаза и проговорил:

– Результаты?.. Даже не могу сказать, каковы они… Не понимаю… В общем, все вроде бы в порядке – ваш кариотип… ну… диплоидный набор хромосом, соответствует обычному кариотипу мужчины: двадцать две пары соматических хромосом и одна пара половых. Их размеры и форма также обычны…

Кокошко снова замолчал, и снова последовал быстрый взгляд в лицо нуль-навигатору.

– Но отклонения от обычного все-таки есть?.. – довольно жестко спросил тот.

– Да… есть… – отводя взгляд, подтвердил врач и, коротко вздохнув, продолжил: – Во-первых, отклонения наблюдаются в процессе митоза и… пока что непонятны не только причины этих отклонений, но и их последствия… Ну-у-у… – он быстро взглянул на нуль-навигатора, – митоз, грубо говоря, это процесс деления клетки, обеспечивающий равномерное распределение удвоенного генетического материала в два дочерних ядра из одного материнского. В вашем случае первый и второй этапы митоза, соответственно профаза и прометафаза, проходят обычно. В третьей стадии – в метафазе, хромосомы прочно закрепляются в митотическом аппарате, причем происходит это в одном специальном участке – центромере или первичной перетяжке. Именно здесь в самом начале митоза образуется пара специальных бляшек. Так вот, в ваших клетках такие бляшки на хромосомах образуются не в одном месте, а в трех. Самое странное, что в дальнейшем две эти пары… э-э-э… «лишних» бляшек делящейся клеткой никак не задействуются и после окончания митоза они пропадают, поэтому неясен сам смысл их образования!

Кокошко выразительно пожал плечами и замолчал, словно бы пытаясь еще раз обдумать полученные результаты анализов. Однако Старик не дал ему долго раздумывать:

– А во-вторых?..

Врач вопросительно взглянул на командира, и тот пояснил:

– Ну-у-у… вы сказали, что появление этих «лишних» бляшек – во-первых, значит, есть что-то «во-вторых?

Кокошко кивнул:

– Во-вторых, я обнаружил в вашей крови два новых вида рестриктаз и одну неизвестную науке лигазу! Вот только их действие пока также никак не проявляется!

– Поясните поподробнее, пожалуйста, что вы обнаружили в моем организме… – осторожно, как будто бы боясь спугнуть что-то важное, попросил нуль-навигатор.

Кокошко удивленно взглянул ему в лицо и тут же торопливо принялся объяснять:

– Дело в том, что в природе имеются такие специфические белки-ферменты – рестриктазы и легазы. Первые обладают способностью рвать… вернее, разрезать последовательность нуклеотидов в ДНК, но не как попало, а именно в тех местах, где имеется сочетание совершенно определенных нуклеотидов. Вторые, наоборот, «пришивают» отрезки ДНК один к другому, опять-таки в совершенно определенной последовательности. Раньше подобные ферменты выделялись нами из микроорганизмов, в которых они несли функцию защиты от чужой генетической информации, а теперь… Теперь получается, что ваш организм сам начал вырабатывать такие ферменты, только вот… – Кокошко снова пожал плечами, – эти «ваши» ферменты никак не воздействуют на ваш генетический материал!

Он снова замолчал, а затем неожиданно добавил совершенно другим, задумчивым тоном:

– Пока не воздействуют!..

– А чем может мне грозить наличие таких ферментов в организме?

Кокошко чуть помолчал, а затем выдохнул:

– Полной перестройкой всего генотипа!

– И в каком направлении эта перестройка пойдет? – с неожиданной горькой усмешкой спросил Старик.

Несколько секунд Кокошко молчал, пристально глядя в лицо командира, а затем медленно произнес:

– Это будет большой удачей, если она пойдет в каком-то определенном направлении… А вот если процесс будет хаотичным!.. Я не берусь сказать, в кого… во что… вы можете превратиться!

– И вы… – вдруг тихо прошептал нуль-навигатор, опуская взгляд, но Кокошко хорошо расслышал его слова и с удивлением повторил их:

– И я?..

– Вы же не проводили анализа своего генного материала… – не поднимая глаз, проговорил командир линкора. – Вполне возможно, что все те отклонения, которые обнаружены вами в моем организме, наличествуют также и в вашем!

– Я об этом не подумал!.. – потрясенно прошептал первый ассистент главного врача линкора.

Нуль-навигатор побарабанил пальцами по пластику столешницы и неожиданно, сменил тему разговора:

– А что вы хотели мне показать?..

Кокошко поднял на Старика непонимающий взгляд, и тот кивком указал на аппарат, установленный врачом на столе.

Врач посмотрел на небольшой аппарат так, словно впервые увидел его, а затем вяло махнул рукой:

– Теперь это не имеет значения…

Нуль-навигатор поднялся из кресла и прошелся от стола до входной двери и обратно. Когда он заговорил, в его голосе звучали привычные стальные нотки:

– Я попрошу вас, Виталий Сергеевич, сделать еще ряд подобных анализов. У себя, у… у любого члена экипажа или бойца Звездного десанта. Чем больше будет выборка, тем лучше, и постарайтесь, чтобы люди, подвергаемые этим анализам, располагались в разных частях корабля. Но главное… – тут командир сделал многозначительную паузу, – …главное, чтобы никакой огласки о характере ваших исследований не было! Даю вам на это… скажем, два-три месяца. Результаты доложите мне а там мы уже будем решать, что нам делать дальше!

Кокошко тоже поднялся со своего места и слушал командира стоя. Видимо, знакомый тон нуль-навигатора несколько привел его в себя, потому что в ответ он четко произнес:

– Понял!.. – после чего быстро двинулся к выходу из кабинета.

– Да, Виталий Сергеевич, – остановил его командир линкора. – Прежде чем приступать к этой работе, как следует отдохните!

К себе первый ассистент главного врача возвращался оглушенный. Он шел по пустым коридорам линкора, мимо закрытых дверей служебных и жилых помещений и не видел пути. В его голове звенели два слова, так спокойно сказанных командиром: «И вы…» Неужели и он… неужели и в нем, в его организме, тоже засел этот… сбой… эта бомба замедленного действия, которая взорвется неизвестно когда, но взорвется обязательно! И что тогда останется делать ему – человеку, Виталию Сергеевичу Кокошко, врачу, тому, кто, как никто другой, представлял себе, какие могут произойти изменения с его телом?

Он непроизвольно провел ладонями по своей груди и вдруг остановился. Его поразила новая мысль! Он вдруг вспомнил, с каким поистине нечеловеческим самообладанием встретил его известие о нарушениях в своем генотипе Старик! Словно он уже знал все, что сказал ему врач, знал и… смирился?.. Нет, не смирился! Принял как неизбежное!..

Он снова зашагал по коридору, и тут же еще одна мысль пришла на смену этой невозможной догадке – ведь именно сам Старик настоял на проверке своего генетического материала. Да и были ли у него на самом деле те боли, которые якобы заставили его обратиться к главному диагносту, не были ли они просто предлогом для того, чтобы подвести базу под необходимость генетического анализа? Но тогда… А что, собственно говоря, «тогда»? Что?

Он остановился и, подняв голову, убедился, что стоит у входа в медицинский отсек. Толкнув дверь, он перешагнул порог и оглядел приемный покой. Большая светлая комната была просторна и пуста, а ему вдруг показалось, что в ней толпятся десятки… людей?.. Нет – десятки живых существ, вернее, еще живущих существ, давно потерявших человеческий облик и не знающих, во что трансформируются их тела, во что превращается их разум, в какую форму переливает их еще длящееся бытие, неслышно подкравшаяся мутация!

«Нет! – Он тряхнул головой. – Командир прав, прежде чем начинать работу, надо отдохнуть, иначе я сорвусь и по кораблю поползут слухи… догадки…»

Еще раз оглядев приемный покой, Кокошко вышел и, стараясь ни о чем не думать, направился к своей каюте. Он вполне мог бы остаться в кабинете медотсека, там было все для отдыха, но ему просто необходимо было уединиться. Остаться совершенно одному. Ему надо было отрешиться от… самого себя, чтобы продолжить работу. Теперь он очень хорошо понимал, насколько эта работа может быть страшна!

Через восемнадцать часов непрерывной работы главный привод «Одиссея» отключился. Скорость линкора составляла 0,6 с, а это значило, что до своей цели – голубого гиганта О6 – кораблю надо было лететь около ста сорока часов. Пространство вокруг корабля было удивительно чистым, свободным и от пыли, и от обломков мертвого вещества, так что вахты проходили спокойно. Обстановка в Главном центре управления тоже вроде бы пришла в норму – никто не вспоминал о страстях, кипевших здесь во время старта из системы Кастора. Начиная с четвертой вахты на дежурство вышел и флаг-навигатор Эдельман. Он был привычно ровен, немногословен, точен в приказах и действиях. Игорь Вихров также продолжал дежурить с первой вахтой, и командир корабля дал понять, что он не собирается переводить молодого навигатора-три в другую вахту.