Сергей Фрумкин - Улей Страница 39

Боль стала стихать лишь на вторые сутки. Только тогда Кани пришло в голову, что позывы в животе могут носить еще и естественный характер – как бы сильно не болели внутренности, требовалось подбросить им немного корма. Во всяком случае – залить в них жидкости. Едва подумав об этом, Кани поняла, что давно страдает от жажды. Она кинулась к отверстию в стене, резким движением вставила руку в анализатор, получила порцию непонятной безвкусной смеси, проглотила ее и с большим удивлением обнаружила, что последние болезненные ощущения улетучиваются. Какое-то время альтинка боялась даже поверить самой себе, поскольку всерьез считала все неприятности результатом внутренних физических повреждений, а никак не фантазиями собственного, обманутого «силовым хлыстом» мозга. Когда же выяснилось, что наиболее вероятно как раз второе, брюнетка пришла в такое бешенство, словно ударь ее по-настоящему, Братья поступили бы менее подло.

Первые десять минут Кани злилась на саму себя за то, что ни разу не попробовала убедиться, что боль – всего лишь блеф. Следующие минут тридцать – злилась на вероломных тюремщиков, набравшихся наглости так шутить с дочерью самого Тургаона.

Наконец, Кани решила мстить. Осознав все наиболее перспективные идеи, пришедшие на ум за последнее время, альтинка поставила перед собой вполне определенную цель. Требовалось, правда, освободиться от плена камеры и приобрести минимальную свободу действий, но, если раньше такое казалось нереальным, теперь, в связи со значительной глобализацией конечных намерений, Кани даже не захотела размышлять, как именно попадет на свободу. Что-нибудь придумает. Гораздо важнее то, что нужно сделать потом…

Маршал всегда говорил: «Главное – внезапность. Если человек подготовлен для битвы, его первое интуитивное решение всегда самое верное». Не важно, о ком при этом Тургаон думал – Кани не сомневалась, что ничем не хуже отца. Ей девятнадцать и она уже достаточно «подготовлена»!

Во-первых: следовало вспомнить основное правило школы Леноса: «любое важное дело начинается с концентрации внимания».

Девушка села на полу камеры, подогнула под себя ноги и закрыла глаза. Для начала избавилась от мыслей. Отрешилась от ощущения окружающего. Тишина в голове и тишина вокруг.

Затем – постепенное и осторожное восприятие – не поверхностное, с помощью кожи и рецепторов осязания или слуха, а глубокое, основанное на возможностях подсознания человека. Опять же – не позволяя расслабленному мозгу ни единой самовольной мысли.

Только, когда эмоциональная картинка стала приобретать отчетливость, Кани позволила себе чуть-чуть прислушаться к собственным ощущениям. Потом – осторожно, чтобы не внушить самой себе ложных фантазий, как обычно на уроках – усилила внимание.

Она находилась в камере, совершенно одинокой, отгороженной от внешнего мира безжизненной зоной и силовыми полями. Поблизости – ни единого теплового источника мыслительной энергии – ни граненого, сложного и яркого переплетения волновых полей человеческого сознания, ни чувствительного, но расплывчатого сознания лишенных интеллекта животных.

Ближайшее живое существо курсировало лишь на границе стометровой зоны, где-то за пределами всех силовых щитов и установок системы безопасности. Судя по ощущениям Кани – существо недружелюбное, отрицательно настроенное – скорее всего – один из охранников… К сожалению, неоднородность силовых полей позволяла альтинке только заметить врага, напасть же на него экстрасенсорно не стоило даже думать.

Из источников опасности выделялись системы слежения и системы поражения. И те и другие управлялись искусственным интеллектом, но Мозг, если это и был Мозг, не имел непосредственных контактов с мыслительными процессами живых организмов – этот Мозг управлялся только с помощью электронных сигналов, подаваемых простыми и надежными установками пультов. То есть не только игнорировал мысленные команды людей, а даже не имел возможности их услышать. Опасность же создавал значительную. Конечно, Кани не могла предугадать реакцию электронных устройств на то или иное свое действие, но она почувствовала нагнетаемый ими страх, почувствовала ВЕРОЯТНОСТЬ того, что когда-то в будущем этот самый набор железяк и излучателей уничтожит и ее жизнь и ее тело.

В камере не доставало системы оказания помощи – ни один предмет вокруг не обладал положительной аурой. Исключение – анализатор, но, как устройство пассивное, и его нельзя было брать в расчет. Кани это показалось странным. Если пленного так хорошо охраняют, следовательно он представляет не только опасность, но и ценность. Что, если заключенному станет плохо? Что, если он захочет покончить с собой?

Напрашивался простой вывод: нет систем оказания помощи, но существуют системы сигнализации. Наверняка что-то обратит на себя внимание солдата, вышагивающего по периметру охраняемой зоны – не зря ведь солдат там вышагивает?

Вот и решение. Оставалось только угадать, на какой из болезненных симптомов отреагирует сигнал тревоги – целые сутки Кани стонала на полу камеры, а реакции не последовало. Нужно было придумать что-то посерьезней. Например, остановить сердце…

Во всяком случае, так она уже делала. Их этому учили. Главное – не сомневаться в успехе. Кани собралась с духом, настроилась и… рухнула без сознания. Датчики у входа в камеру замигали, диаграммы сердечного ритма превратилась в прямую линию. И сирена действительно взвыла.

– Какой информации вы от меня ждете? – спросил Болер.

На этот раз допрос проходил в куда более раскрепощенной обстановке. Магнитные оковы на ногах полковника Лиги все еще функционировали, а за спиною как и раньше караулили два Демона в боевых латах, зато руки Болера остались свободными да и место действия значительно изменилось: Первый Брат и полковник Лиги расположились в одном из личных кабинетов Вика на Первом Уровне. Оба возлежали в огромных массажных ложах, а вокруг, по периметру всей круглой стены, в стеклянном аквариуме плавали большие ярко-красные рыбы.

– Какой информации может ждать одна технологически развитая цивилизация от другой? – Вик пожал плечами. – Обмена сведениями. Мне интересен принцип действия тарибских двигателей, устройство оборудования для дистанционного приема мыслительных импульсов, кое-что о системе наведения излучателей… Ничего серьезного. Я имею ввиду, ничего такого, чего ты не смог бы рассказать из этических соображений или из боязни навредить собственной расе. Сам же говорил: один «Улей» не представляет опасности для Лиги Объединенных Миров. Тем более: тарибский лайнер не военный – там не могло размещаться ничего секретного…

– Хорошо.

– «Хорошо»?! – Вик едва не подпрыгнул. Он готовился к изнурительным уговорам и обмену колкостями.

– Что знаю, я расскажу. Только взамен на мои условия.

– Конечно. Какие?

– Я по-прежнему требую, чтобы Линти и Кани содержались достойно их положения, статуса и возраста. Девочки еще школьницы, они привыкли к комфорту, им требуется внимание! Если учтете, а затем при первой же возможности передадите обеих в цивилизованный мир, я выполню все, что взбредет на ум тебе или любому другому «брату».

– Не понимаю: к чему такая забота? Ты и двадцать специально подготовленных наемников вступили на борт «Эльрабики» только с одной целью: охранять этих маленьких бестий: Кани и Линти? И ты до сих пор верен долгу? Несмотря на очевидное бессилие? Что вы в них такого нашли?

– Удивительно, что ты еще не понял! Есть много причин, чтобы девочек охраняли. Пусть власть их родителей или могущество галактического флота вам не интересны – пока на «Улей» не нападут превосходящие силы, «Улей» не поверит в существование таких сил. Но вы же должны понять, что Линти и Кани могут представлять ценность и сами по себе: даже выброшенные из своего времени и общества, даже лишенные покровительства своих родителей, даже лишенные денег, друзей и власти! Их обеих нужно уважать и беречь просто потому, что они – это они!

Вик не перебил поток ереси только потому, что полковник воодушевлялся тем, что говорил. Первый Брат слышал, что у многих народов сложные отношения полов. Некоторые, например, верили, что женщины настолько превосходят мужчин, что ради них и умереть не жалко. И вот, пожалуйста: Болер закоренел как раз в такой вере! При этом полковник должен был стать полезным – чтобы убедить Болера сотрудничать, не мешало найти источник движущих им сил.

– Вы не слышали про Мантию?

– Нет.

– Странно… Говорите по мантийски… – Болер собрался с мыслями. – Попробую рассказать с самого начала. Мантия – планета, колонизированная землянами две тысячи лет назад и уничтоженная ими же почти через тысячелетие…

– Какими «землянами»?

– Сейчас объясню. Вы как-то ухитрились оторваться от цивилизации и позабыть самые важные события своей истории… Земляне колонизовали Мантию. Мантия же оказалась настолько гостеприимным местом, что основанные на ней поселения уже с самого начала развивались быстрее, чем любые другие в галактике. Причин несколько: климатические и геомагнитные условия, полезные ископаемые; кадровый состав поселенцев – сливки общества, самые умные головы и самые бесстрашные сердца (Мантии еще с момента открытия предрекали великое будущее); великолепное, самое современное технологическое оснащение; крупнейшие в истории космической экспансии капиталовложения; флот из множества галактических лайнеров, как военных, так грузовых, навигационных, исследовательских; и так далее и тому подобное… Возможно, все потому, что Мантия должна была стать первым форпостом человечества в этой части галактики и как раз в то время, когда начались первые стычки с негуманоидными расами. И вот, уже через сто лет: научные открытия, бурный рост технологии и многие другие факторы позволяют мантийцам не только освоиться со своим новым домом, но и занять лидирующие позиции на сырьевом и технологическом рынке галактики.