Стивен Бакстер - Паутинка Страница 4

Лвов опешила:

— Что ты такое говоришь?! А как же яйца? Зачем лгать? Кроме того, у нас есть панели… и записи на них.

— Информационные панели можно потерять, или уничтожить, или подправить их содержание.

Лвов не видела лица Гоб и очень жалела об этом.

— Зачем нам делать это?

— Подумай сама. Чуть только Земля обо всем этом услышит, твои снежинки-пауки будут защищены. Так?

— Ну конечно. И что тут плохого?

— Это плохо для нас, Лвов. Ты видела, что учинили люди Пула на Хароне. Если эта система обитаема, быстроходным GUT-кораблям не позволят приходить сюда. Запретят заправляться тут. Ведь это будет означать ущерб для естественных форм жизни.

Лвов пожала плечами:

— Подождем корабля помедленнее. Лайнеру, например, не потребуется забирать отсюда добавочную реактивную массу.

Гоб рассмеялась:

— Ты не слишком осведомлена об экономике GUT-транспорта, не так ли? Сейчас, когда всю систему пересекают червоточины Пула, сколько, как ты думаешь, лайнеров еще на ходу? Я вот уже проверила. Два. Два лайнера, способных на полет к Плутону и обратно. Один в сухом доке, второй направляется к Сатурну…

— Что на противоположной стороне системы.

— Точно. Ни один из этих кораблей не доберется до нас, скажем, еще год.

«А у нас запасов на месяц». Паника зашевелилась в животе Лвов.

— Еще не дошло? — сурово сказала Гоб. — Нами пожертвуют, если существует вероятность того, что наше спасение повредит здешней экологии.

— Нет. Не может быть.

— Известны прецеденты.

Гоб была права, и Лвов это понимала. Прецеденты действительно были: новые формы жизни обнаруживались в различных уголках системы, от Меркурия до отдаленных объектов пояса Койпера. В каждом случае территорию ограждали, сохраняя местные условия, чуть только где-то «там» распознавали жизнь или хотя бы внешнее подобие жизни.

— Пангенетическое многообразие, — сказала Гоб. — Глобальная охрана окружающей среды. Вот ключ ко всему; государственная политика и общественное мнение защищают все расы, всех жителей Солнечной системы ради неопределенного будущего. Жизни двух людей ничего не значат в сравнении с этим.

— Так что ты предлагаешь?

— Не сообщать Внутренним о снежинках.

Лвов пыталась вернуть себе настроение из прошлого, канувшего в Лету всего пару дней назад, когда Плутон еще ничего не значил для нее, когда вынужденная посадка казалась лишь временным неудобством.

«А теперь мы вдруг заговорили об угрозе нашим жизням, о разрушении экологии. Вот это дилемма. Если не рассказать о снежинках, их могут уничтожить, спасая нас. Но если рассказать, GUT-корабль не придет за мной и я погибну».

Гоб, казалось, ждала ответа.

А Лвов вспомнила о том, как выглядит Солнце, зависшее на рассвете над ледяными полями Плутона. И решила пойти на обман:

— Мы ничего не скажем. Пока. Но я совершенно не согласна ни с одним из предложенных тобой вариантов.

Гоб расхохоталась:

— А что еще нам остается? Червоточина разрушена, даже флиттер выведен из строя.

— У нас есть время. Много дней, до того как GUT-корабль вынужден будет приземлиться. Давай поищем другое решение. Найдем способ беспроигрышно выйти из этой ситуации.

Гоб пожала плечами. На Лвов она смотрела с подозрением.

«И она права, — подумала девушка, с удивлением размышляя над собственным решением. — Я твердо намереваюсь рассказать правду позже, отказаться от GUT-корабля, если потребуется.

Я могла бы отдать жизнь за этот мир.

Думаю, что могла бы».

В последующие дни Гоб кое-как подлатала GUT-двига-тель и полетела к границе раздела собрать больше информации о феномене Алькубьерре.

Лвов странствовала по Плутону, все записывая на свою панель. Она полюбила кудрявые сугробы перистых облаков, огромную затуманенную луну, медленный пульс года длиной в век.

Повсюду она находила недвижимые тела снежинок или свидетельства их присутствия: яйца и норы под крышками. Других форм жизни девушка не обнаружила — или, что более вероятно, говорила она себе, у нее просто не было нужного оборудования, чтобы распознать остальных.

Ее тянуло обратно к Кристи, точке под самым Хароном, где топография была сложнее и интереснее всего и где наблюдалось самое густое скопление снежинок. Как будто хлопья специально собирались там, тоскуя по гигантской недосягаемой луне в вышине. Но чего снежинки могли на самом деле хотеть от Харона? Что он значил для них?

Лвов столкнулась с Гоб у борозды, отмечающей место их падения. Пилот подзаряжала системы скафандра от модуля жизнеобеспечения. Женщина выглядела спокойной, хотя старательно отворачивала от Лвов лицо, скрытое под пластиной шлема. Девушка какое-то время наблюдала за Гоб.

— Ты избегаешь меня, — наконец произнесла она. — Что-то изменилось — что-то, о чем ты мне не говоришь.

Гоб хотела уйти, но Лвов схватила ее за руку:

— Думаю, ты нашла третий вариант. Да? Ты отыскала какой-то способ разрешить ситуацию, не уничтожая ни нас, ни снежинки.

Гоб стряхнула руку пассажирки.

— Да. Да, думаю, я знаю способ. Но…

— Но что?

— Проклятие, это опасно. Может не сработать. И тогда — смерть.

Гоб сцепила пальцы в замок и принялась сгибать и разгибать их.

«Она напугана». Лвов отступила от пилота. Не давая себе времени на раздумья, она выпалила:

— Наша сделка аннулирована. Я собираюсь сообщить Внутренней Системе о снежинках. Прямо сейчас. Так что придется воспользоваться твоей новой идеей, опасна она или нет.

Гоб пристально изучала лицо девушки, словно оценивая ее решимость, а возможно, и физическую силу. Лвов чувствовала себя загружаемой информационной панелью. Секунды растягивались, и дыхание застревало в груди Лвов. Сумеет ли она защититься, если дойдет до драки? И действительно ли ее воля настолько крепка?

«Я изменилась, — думала она. — Плутон изменил меня».

Наконец Гоб отвела взгляд.

— Посылай свое чертово сообщение, — буркнула она. Пока Гоб — или сама Лвов — не передумала, девушка схватила пульт и отправила депешу во внутренние миры, прикрепив все добытые ею данные о снежинках: описание, фотографии, результаты анализов, собственные наблюдения и гипотезы.

— Готово.

— А GUT-корабль?

— Уверена, они отзовут его. — Лвов улыбнулась. — А еще уверена, что нам об этом никто не сообщит.

— Значит, выбора нет, — сердито бросила Гоб. — Знаешь, я тоже считаю, что это правильно. Спасти снежинки. Просто мне не хочется умирать, вот и все. Надеюсь, что ты не ошиблась, Лвов.

— Ты не рассказала мне, как мы собираемся добраться домой.

Гоб усмехнулась за лицевым щитком:

— По волне.

— Отлично. Ты справляешься. Теперь отпускай.

Лвов глубоко вдохнула и пнула скутер; маленький летательный аппарат закувыркался прочь, ловя свет далекого Солнца, а Лвов по инерции покатилась кубарем.

Гоб поймала и удержала девушку.

— Ты не можешь упасть, — объяснила она. — Ты на орбите. Понимаешь?

— Ну конечно понимаю, — пробурчала Лвов.

Они дрейфовали в пространстве, совсем рядом с границей раздела почившей червоточины Пула. Четырехгранник электрических голубых опор границы огораживал безбрежную тьму; Лвов казалось, что она плывет мимо каркаса какого-то громадного разрушенного здания.

Плутон и Харон висели перед ней как два пятнистых воздушных шара, их форма заметно отличались от сферической. Планету и спутник разделяло пространство, равное всего четырнадцати диаметрам Плутона. Окраска миров разительно отличалась: Плутон — кроваво-красный, Харон — льдисто-голубой.

«Все из-за состава поверхности, — отвлеченно подумала Лвов. — Весь этот водный лед Харона…»

Панорама была ошеломляюще прекрасна. Лвов вдруг интуитивно, нутром почувствовала правильность жесткой политики охраны окружающей среды, проводимой властями системы.

Гоб привязала свой пульт к груди; она только что проверила время.

— Теперь в любой момент. Лвов, все будет хорошо. Помни, ты не ощутишь ускорения, вне зависимости от того, насколько быстро мы будем двигаться. В центре волны Алькубьерре пространство-время локально-евклидовы; ты останешься в свободном падении. Приливные силы будут, но незначительные. Просто дыши ровно и…

— Заткнись, Гоб! — напряженно процедила Лвов. — Я все это знаю.

Пульт Гоб вспыхнул.

— Вот, — выдохнула женщина. — GUT-двигатель инициирован. Теперь счет на секунды.

Яркая искра взмыла по дуге с поверхности Плутона и в полной тишине нырнула под брюхо мира-родителя. Это был GUT-двигатель флиттера, спасенный и отлаженный Гоб. Пламя его было ярче Солнца, Лвов увидела, как оно отразилось во льду Плутона, словно поверхность планеты была огромным изломанным зеркалом. Там, где проносился огонь, поднимались языки азотного газа.