Крис Клармон - Первый полет Страница 4

Доктор Элиас оказался массивным мужчиной ростом с Николь, но более широкоплечим, с редеющей соломенно-рыжеватой шевелюрой и обманчиво открытым лицом. По слухам, этот непревзойденный игрок в покер не знал равных по части блефа и не отличался благородством по отношению к своим партнерам. Отойдя от бара, он протянул Николь стакан с янтарной жидкостью.

— За здоровье героев-победителей! — с мимолетной улыбкой и нескрываемой иронией провозгласил он, намеренно растягивая слова, чтобы подчеркнуть акцент уроженца Джорджии. Вручив стакан Полю, он наконец налил порцию и для себя. — Судя по вашему виду, глоток-другой вам не помешает.

Николь осторожно отхлебнула; чистейшее солодовое виски прокатилось в желудок будто глоток жидкого пламени. Наверняка импортировано с Земли на грузовом корабле из Флориды. Честь удостоиться подобного обхождения достается не многим, но в данный момент алкоголь угрожает свалить ее с ног, так что Николь отставила стакан.

— Как ваш нос? — осведомился Элиас.

— Говорят, уже лучше. А побудь эти чертовы доктора в моей шкуре, оптимизма у них бы поубавилось. Дескать, я еще радоваться должна, что обошлось без перелома.

— Нет, вам следует радоваться, что вы не лишились глаза, — хладнокровно возразил Элиас. — Еще бы немного, и пиши пропало.

— А если бы она серьезно пострадала, сэр, то по чьей вине? — с вызовом спросил Поль. Николь пыталась знаками заставить его заткнуться; мол, спасибо, я и сама могу за себя постоять. Но Поль не обратил на ее жестикуляцию ни малейшего внимания. — Все разыгравшееся в симуляторе было подстроено нарочно.

— Совершенно верно, мистер, вы попали в точку. Ситуацию спланировали таким образом, чтобы вынудить одного из вас нарушить целостность скафандра. Сложилось так, что повезло именно вам, Ши, но с равным успехом на вашем месте мог оказаться и да Куна. Но у Ши было вполне достаточно времени, чтобы надеть шлем снова. Правду сказать, — Элиас опустился в кресло и откинулся на спинку, придерживая стакан на груди, — разгерметизация была импровизированным дополнением к испытанию в качестве прямого отклика на затруднительное положение, в котором пребывала мисс Ши.

— Допустим, меня вынесло бы в грузовой отсек?

— Испытание было бы прервано.

— А меня бы отчислили, — закончила она.

— А кто вам сказал, что вас не отчислили? — Элиас выпрямился.

— Никто. — Николь перевела взгляд с него на распечатки, с мукой осознавая, насколько тихим и несчастным был ее голос.

— Так нечестно! — возмутился Поль.

— О честности речь и не шла, лейтенант.

— В реальной ситуации ничего подобного не случилось бы!

— С другой стороны, вы оба все еще живы. Мы прогоняем пилотов через симулятор в «Вышке» по той же причине, что и на Земле — поставить вас в невыносимые условия, чтобы научить поведению и управлению кораблем в экстремальных ситуациях, когда дело касается жизни и смерти. Разумеется, вы разбились, вы не могли не разбиться, все ваши попытки исправить положение ни в коей степени не повлияли бы на итог. Мы хотели посмотреть, что вы будете делать и, главное, как вы будете себя вести. То, что вам довелось вынести, по сути, являлось отнюдь не испытанием вашего мастерства… Боже мой, неужели вы думаете, будто после шести лет учебы в Академии, после стольких летных часов, после тренировок в открытом космосе мы не знаем, на что вы способны?.. Это была проба вашего характера.

— Моего характера, — уточнила Николь, потому что во время речи Элиас не сводил с нее глаз.

— Верно, Ши. Вы сидели в левом кресле, вы были комкором — командиром корабля, так что ответственность в полной мере возлагалась на вас. А вы, — он дал волю гневу, и глаза его сверкнули, — пустили все псу под хвост! Вы, дорогуша, отморозили невесть что!

— Да, я ошиблась, так неужто это преступление?

— Вы совершили абсолютно дурацкую ошибку. Вы утратили бдительность! А вот это как раз преступление. — Он одним духом осушил стакан и плеснул еще, прежде чем продолжить.

Николь хотела спорить, оправдываться, молить о снисхождении и обещать никогда больше так не делать — что угодно, только бы это помогло, — но сидела молча и неподвижно. Он прав. Мысленно она уже видела себя на борту рейсовика «Луна — Земля», оставшаяся за кормой Луна уменьшается прямо на глазах; отныне Николь обречена на такое существование, которое позволит ей покидать пределы атмосферы лишь в качестве пассажира. Все ее труды, все мечтания рассыпались в прах. Вздрогнув, она вдруг услышала, что Элиас продолжает говорить.

— Выписывая кренделя на весьма совершенном самолете, старший лейтенант, вы получаете в свое распоряжение оборудование стоимостью в добрый десяток миллионов долларов, и чем крупнее летательный аппарат, тем дороже. А здесь отсчет начинается с миллиарда — один лишь скафандр стоит больше, чем вы способны заработать за всю свою службу, а мы открыли массу способов выводить их из строя и без влияния человеческого фактора. А вы думаете, будто все работает само собой, Николь, вот мы вас и поприжали. Если бы не была запущена программа топливного бака, мы бы в качестве альтернативы пробили фонарь.

— А если я скажу, что усвоила преподанный урок — это чем-нибудь поможет?

— А разве помогли бы извинения, случись это на самом деле?

— Нет, — едва слышно шепнула она.

— Найдите лифт до поверхности, найдите шлюз, выйдите наружу — и вы покойница. Проще простого. А какое расстояние отделяет вас от вакуума — пять метров, пять тысяч километров или пять световых лет — роли не играет. Таковы местные условия, мы вырабатываем кодекс этой жизни, и безупречные выживают, а совершившие одну-единственную ошибку гибнут. До вашей задницы мне и дела нет, но от вас будут зависеть другие — вот с ними-то как быть?

— Значит, на мне поставили крест?

— Мы отчисляем вас, и это отмечено в личном деле. Вы по-прежнему значитесь стажером, и у вас имеется возможность уйти в отставку — вы даже не представляете, сколько виртуозных пилотов, даже асов, проходивших выучку на астронавтов, не могут приноровиться к здешним требованиям. Подайте рапорт по собственному желанию, и вернетесь домой с незапятнанной анкетой.

— Не делай этого, Николь!

— А вы, мистер, не болтайте языком, ваше будущее тоже висит на волоске.

Николь отрицательно тряхнула головой.

— Можете выгнать меня, доктор Элиас, наверное, даже весьма заслуженно…

— Без всяких «наверное».

— …но, простите, сама я не уйду. — Поглядев шефу прямо в глаза, Николь внутренне подобралась, чтобы выдержать удар, который должен вот-вот обрушиться.

— Вам известно, что вы офигенный пилот, лучший из всех, какие выходили из стен Академии за двадцать лет, и рассчитываете на это.

— Нет, сэр, ничего такого мне не известно.

— Не надо вправлять мне мозги, Ши, всякий пилот вашего уровня осознает это. Заглянув в вашу анкету, комиссия хотела отослать вас домой прямо с «Вышки». Они не видели никакого смысла позволять вам вернуться на Луну.

— Ну и ну! — изумился Поль. — Мне-то казалось, что подобных пилотов ценят на вес золота!

— Дело в самонадеянности? — вслух гадала Николь. — Или в самодовольстве? Мне было скучно. Я решила, что раз ничего не произошло, то и дальше ничего не произойдет.

— Вот именно. И кто бы еще говорил, что такого больше не случится. Вы утверждаете, что усвоили преподанный урок. Может быть. Но должен ли я подвергать риску Бог знает сколько людей и денег, чтобы проверить это?

Изо всех сил стараясь удержать на лице маску равнодушной невозмутимости, Николь сморгнула слезы.

— А что дальше? Куда я отправлюсь отсюда?

— На обед.

— Простите, не поняла.

— Кэнфилд хочет повидать вас.

— Сама комендант базы да Винчи? Нас?!

— Я же сказал, мистер да Куна, а она ждать не любит.

— Постойте! — воскликнула Николь. — А я-то как?! Что решила комиссия? Я по ту сторону или по эту?

— Большая начальница своей властью отменила решение комиссии, — бесцветным голосом сообщил Элиас. — Вам дали еще один шанс.

Столики располагались под сенью молоденьких дубков, от которых и пошло название этого зала ресторана. Когда метрдотель повел посетителей к столику Джудит Кэнфилд, она поднялась им навстречу, выпрямившись во весь свой немалый рост — метр восемьдесят, как у Николь. Стройная, как у балерины, фигура, миловидное лицо, сильные резные черты, кожа почти столь же смуглая, как у Поля; многочисленные морщины говорят не только о доброжелательности и чувстве юмора, но и о годах работы под палящими, ослепительными лучами солнца, не ослабленными атмосферой. Левый желтовато-зеленый глаз сверкает, а правый прикрыт черной повязкой; пепельно-серые волосы подстрижены коротко, как у большинства астронавтов. Несмотря на предпочтение, отдаваемое ею удобной партикулярной одежде, сегодня вечером она облачилась по форме — в ярко-синие длинные брюки и такой же китель с короткими рукавами, украшенный эполетами, на каждом из которых сверкало по четыре генеральских звезды. А на левой стороне груди, под «крылышками» командир-астронавта — ленточка врученной конгрессом медали Славы: белые звезды по голубому полю.