Елена Первушина - Жертва Страница 4

– Немногое. – Рея задумалась, мысленно вертя так и этак статьи многочисленных кодексов, регулирующих жизнь в Системе Мира. В этом, собственно, была её работа, для этого её и держали в полицейском офисе, за это платили. Рея знала, что любому профессионалу рано или поздно приходится сталкиваться с делом, в котором у него есть личные интересы. Но она не подозревала, что это бывает так неожиданно.

– Нападение пиратов произошло в открытом космосе, это юрисдикция военной полиции. Планета Ви является биосферным заповедником, все операции на её поверхности осуществляются силами Лесничества. Стой! Почему этот ролик вообще попал к нам? Технический космодром и Маш-сити – не наш регион…

– Потому что у меня остались старые знакомства в военной полиции. – Смолинский невесело улыбнулся. – Не все мамонты отправились на мясокомбинат.

– Но ведь вы и сам прекрасно знаете всё, что я вам рассказала, – недоумевала Рея. – Мы никаким боком не можем вмешиваться в это дело… Оно вне нашей юрисдикции, с какой точки ни посмотри…

– Мы – нет. – И Смолинский замолчал, внимательно глядя на нее.

Рея наконец поняла, куда он клонит.

– Мы – нет, но я – да? – закончила она.

Смолинский кивнул:

– Официально твой отпуск ещё не закончен.

Рея задумалась.

– Кажется, на Ви живет Лив. Она… вышла замуж за маса. Ну… так они это называют: вышла замуж. Вот чудачка, я никогда не могла понять зачем… Но сейчас это мне даёт повод обратиться в Лесничество с просьбой…

– Да, – снова ответил Смолинский. – Лив Асгерддоттир действительно там живёт, и я уже обратился в Лесничество с просьбой о визе от твоего имени. Завтра утром они дадут ответ, но в любом случае у них нет причин тебе отказывать.

– Но откуда?.. – Рея помедлила, чтобы понять, что её больше всего изумляет. – Откуда вы знаете всех моих боевых подруг? В личном деле этого нет…

– Это есть в моем личном деле Реи Сальери. – Впервые за всё время их разговора Смолинский улыбнулся просто и непринуждённо. – Ну ладно, иди. Подумай, что будешь делать на Ви.

– Наверное, посоветуюсь с Лив. Она там давно. Должна знать, что к чему…

– Хорошая мысль… – кивнул Смолинский. – Но будь осторожна. Старые друзья иногда преподносят сюрпризы.

– Лив свой главный сюрприз уже преподнесла, так что я ко всему готова. – Рея усмехнулась. – Спасибо вам за всё. Помочь Еве – это очень важно для меня.

– Я знаю, – кивнул Смолинский.

10

Квартира встретила Рею аппетитными запахами. На столе в кухне стояла фарфоровая супница, плетёная корзинка с пирогом, завёрнутым в полотенце, порционная сковородочка с жарким и какой-то белый, нежный кексик с орехами, покоящийся в креманке с двойными стенками, промежуток между которыми был заполнен льдом. То были (Рея сверилась с карточкой меню на столе): Пирог со свежею капустой, Бульон с цветной капустой и кореньями, Курица фаршированная, Бланманже миндальное. Именно такой обед рекомендовала для этого дня года старинная кулинарка Елена Молоховец. Рея с удовольствием перекусила, не включая новостной канал и полностью сосредоточившись на вкусе пищи – ей сейчас были нужны позитивные впечатления. Суп оказался пряным и нежным, курица – острой и поджаристой, пирог плотным и сладковатым. Потом Рея открыла окно, вдохнула вечерний солёный бриз, убедилась, что песок на пляже по-прежнему красный, море по-прежнему оранжевое, планета Мир по-прежнему голубая и туманная, а солнце, погружающееся в море, вызолачивающее с изнанки облака на западе и протягивающее по волнам дорожку – золотую на оранжевом, по-прежнему прекрасно. Вот так, вот так. Ещё больше позитива!

Завтраки и ужины входили в немаленькую арендную плату за апартаменты с видом на море, которые Рея могла позволить себе лишь благодаря тому, что последние два года жила одна и была очень экономна. Но она считала, что комфорт стоит одиночества. На выбор предлагались двенадцать тематических меню по кулинарным книгам разных эпох и народов, и Рея выбрала «Молоховец», потому что Ева когда-то рассказывала, что у её мамы была старинная электронная копия этой книги, которой она очень дорожила, – это была память о маминой бабушке. «Нет, про Еву сейчас ещё не надо, – решила Рея, – лучше подумаем про маму и про память. Что-то я забыла сделать… Ах да, точно!»

Она включила голографического кота, свою собственную семейную реликвию, привезённую родителями еще из системы Деметры. Стройное кремово-белое, пушистое существо коснулось носом её пальцев, высоко поднимая хвост в приветствии, спрыгнуло на пол, прошлось восьмёркой, обтираясь об её ноги и бодая брючины лбом, и со вздохом удовлетворения устроилось на кресле. Рея фыркнула, вспомнив, как Ута Шёнберг – её последняя постоянная партнёрша, темнокожая программистка, прожившая вместе с Реей целых полтора года (своеобразный рекорд), уходя, покопалась в программном обеспечении Кота, и теперь его нежное тельце иногда ни с того ни с сего завязывалось морским узлом. Нечего сказать, оставила о себе память! Рея регулярно чистила программный пакет, управляющий поведением Кота, ругая бывшую подруженьку на чём свет стоит, но Ута была профи – проклятый баг через некоторое время всплывал снова. Хорошо хоть, сегодня обошлось, у Реи совсем не было настроения лезть в коды.

Она вернулась к десерту. Ей всегда нравилось, когда Кот начинал попрошайничать. Конечно, голограмма не могла съесть ни кусочка, но она, словно не зная этого, умильно приподнимала переднюю лапку в скромной мольбе и гипнотизировала сидящего человека солнечно-жёлтыми глазами. Однако сегодня Кот был не в настроении – он отвернулся от Реи и, устремив заднюю лапу в зенит, устроил генеральный смотр своему хозяйству.

Но всё равно его мнимое и всё же казавшееся таким материальным и даже обладающим собственной волей тельце в кресле, и бланманже, приготовленное по рецепту давно умершей женщины из продуктов, выращенных на планете, существование которой она даже не могла себе вообразить, – всё это как нельзя лучше помогало Рее верить в бессмертие человечества и в то, что она каким-то неизвестным ей способом (а для веры необязательно знать) разделит это бессмертие, пусть даже время властно над её телом и когда-нибудь изменит её, как изменило Еву.

У неё хорошие гены, она следит за своим здоровьем, и война не оставила на ней внешних отметин, а что до лучевой болезни – то она из семьи аграри, и врачи, благослови их бог, брали пуповинную кровь у всех рождающихся здесь младенцев, так что в её распоряжении неограниченные количества её собственного костного мозга для пересадки. И когда она смотрит на себя в зеркало, она видит ту же женщину, что и двадцать лет назад. Но Ева…

«Она мечтала о семье», – вспомнила вдруг Рея.

Вечерами в казарме, пока Лив просматривала учебники по антропологии, отрешённо уставившись в глубь видеоочков, Соня рисовала очередной комикс из серии «Невероятные пилоты грузовиков», а Рея просто валялась на койке, вспоминая страстные объятия и поцелуи очередного конвоира (так они прозвали лётчиков, водивших истребители сопровождения), Ева, разбросав по плечам длинные белокурые пряди и мечтательно уставив глаза в потолок, словно там был невидимый другим голографический экран, рассказывала, что вот кончится война и она «найдёт себе хорошего парня» (звучало так, словно хороший парень – это буй с радиомаяком, который нужно найти в скоплении астероидов), они объединят свои капиталы, снимут хорошенькую квартирку, она уйдёт с работы и родит детей: сначала девочку, потом мальчика. «А почему сначала девочку?» – лениво интересовалась Рея. «А потому что так легче…» – загадочно отвечала Ева, но Рея так ни разу и не спросила её, почему рожать девочку сначала легче. После этого Лив обычно задумчиво изрекала что-то вроде: «А у племени манус в куклы играют мальчики…» И разговор кончался сам собой.

Рея о детях не думала. Точнее, под влиянием рассказов Евы она тоже придумала для себя план: если доживёт до конца войны, то бросит предохраняться, забеременеет от очередного любовника и родит ребенка, а пока будет беременна, узнает всё для того, чтобы стать хорошей матерью. Теперь она была спокойна: план, как получить то, что Ева называла «женским счастьем», существовал и казался очень простым. Главное было – выполнить его первый пункт – дожить до конца войны, а дальше всё образуется. Лив собиралась учиться, Соня – заняться издательским бизнесом, так что они о женском счастье вообще не думали, само как-нибудь сложится… И вот теперь – прах Сони разлетается в космосе, Лив «замужем» за персонажем сказки «Красавица и чудовище», Рея наслаждается комфортом и одиночеством, а Ева, обрюзгшая, коротко стриженная, по-прежнему водит грузовики, и вокруг ногтей у неё заусенцы…

Это у Евы-то, которая плакала, если, удирая от вражеских истребителей, во время резких маневров ломала один из своих жемчужных ноготков. Один раз она даже набросилась на конвоира, пропустившего истребитель в глубь конвоя. «Защитник! Ты за задницей своей следи, а то потеряешь!» – и вдруг ойкнула, прижала ладонь к губам, покраснела и убежала с палубы. Её родители были фермерами на Деметре – очень добрыми (как рассказывала Ева) и очень строгих правил (как догадывалась Рея). Ева показывала голограммы их бывшего поместья, покинутого, когда её ещё не было на свете, – бережно пронесённую через миллиарды километров пустоты память о навсегда утраченном. Рею тогда поразили растения, высаженные в открытый грунт – десятки и сотни гектаров, отведённых под поля. Какой бессмысленный расход территории! Дочь двух агротехников, никогда в жизни не сажавшая даже горошины в горшок на окне, она строго выговорила Еве – нельзя истощать такое большое количество почвы, нельзя занимать такие территории культурными посадками, нужно оставить природе ресурс на восстановление. Ева вспыхнула – тонкокожая, она легко и густо краснела – принялась, размахивая руками, спорить: её родители производили элитные, экологически чистые продукты, люди приезжали за ними со всей Деметры, а ваша овощная плоть, которая растёт на веретёнах деления… «Ага, вы развлекали богатых, отнимая кислород, пространство и доступную еду у бедных, – поддела её Рея. – А как насчёт мяса? Твои добрые родители предпочитали мясу, выращенному на веретёнах деления, стейк из собственноручно зарезанной коровки? С кровью?» Тут Лив, помнится, даже сняла очки и спросила удивлённо: «Девочки, о чём вы спорите? Даже если Деметра уцелела, вы её никогда не увидите».