Джудит Ривз-Стивенс - Пепел Эдема Страница 4

– Я не рассматриваю то, чем мы занимаемся, как обгладывание костей Империи, – произнес Чехов. Он отряхнул темную гражданскую одежду, которую сейчас носил. Ухура сделала то же самое.

Корт обхватил Ухуру рукой за плечи, подтянув ее к себе поближе.

– Конечно, закон обманных. – Говоря это, он умудрился выглядеть почти мечтательным. Нелегкая задачка для клингона. – Ешь или будь обедом. – Он нахмурился, глядя на Чехова. – Ваш такой неуклюжий язык.

Чехов пожал плечами.

– Что теперь?

Корт одарил своих новообретенных друзей-землян последним болезненным объятием, затем небрежно их отпустил, из-за чего оба натолкнулись спиной на андорианцев.

– Теперь, – произнес Корт, – мы делаем то, что пришли сюда делать. Бизнес!

Широкими шагами он направился вниз по коридору к обитаемым уровням Темной Зоны, его андорианцы по бокам. Тяжелые, с металлическими подковками сапоги Корта лязгали при каждом шаге. Чехову и Ухуре приходилось делать в два раза больше быстрых шагов, чтобы не отстать.

– Оружейная антиматерия, – начал Корт перечислять свой товар, загибая толстые волосатые пальцы. – Фотонные торпеды – еще в упаковке. Дизрапторные батареи. Реакторы двигателей. – Он внезапно остановился, и развернулся, уставившись на Ухуру плотоядным взглядом. – Дилитиевые кристаллы!

– Не имеют ценности, – заявил Чехов. Корт выглядел ошарашенным. – Мы их теперь можем синтезировать.

Корт удивленно покачал своей косматой гривой.

– О дивный новый планет… как много раз наши силы сдерживались от делания вам решающего удара потому что у нас не было дилития?

– Кого волнует? – вмешалась Ухура. – Значит, все, о чем ты нам говорил, только низкоуровневая военная техника, которую мы можем достать у любого второсортного контрабандиста. Ты говорил нам, что связан с генералами.

Корт осклабился, глядя на Ухуру. Чехов вздрогнул, заметив еще дергающийся кончик хвоста гак-червяка, застрявший между двух желтых и покрытых темными пятнами зубов Корта.

– Говоря по-вашему, в Империи есть черный рынок.

Корт посмотрел на Чехова. Ухмылка испарилась.

– Вы также сказали: получаете то, за что платите.

– Люди, которых мы представляем, очень хорошо обеспечены. Если им нужна оружейная антиматерия, они получат ее через свои собственные контакты, прямо из Звездного Флота.

Корт ждал. Ухура его не разочаровала.

– То, что мы хотим – это тяжелая артиллерия, – сказала она.

Корт сделал широкий жест, дав понять, что оценил шутку в просьбе Ухуры.

– Но разумеется. «Хищная птица»? Может, две?

– Не секондхэндовское ромуланское барахло, – быстро влез Чехов. – Крейсер.

– К'тинга класса, – добавила Ухура. – Может два.

Глаза Корта так и оставались вытаращенными.

– Конечно, – холодно сказал Чехов, – если это не за пределами возможностей.

Корт вцепился Чехову в руку, как будто удерживая его, чтобы он не убежал.

– Я понятия не имел, – быстро сказал он. – Когда я обнаружил, что ваши документы поддельные… что вы звездофлотовцы…

– Бывшие звездофлотовцы, – поправила Ухура.

– Я подумал что это, как говорится по-вашему, подставка.

– Подстава, – поправил Чехов.

– Крейсер? – спросил Корт.

– Мы знаем, что есть генералы, которые… могут это устроить.

Корт сердито на них посмотрел. Как будто даже клингонский преступник имел свои правила. Как будто за его алчностью, за его желанием делать бизнес на развалинах своей коллапсирующей Империи, все еще билось сердце патриота. Кого-то, кто по-прежнему верит в свой флаг и своего правителя.

Чехов подумал о том, чего действительно эта сделка стоила клингону. Какова может быть цена погибшей мечты?

Но сейчас не время для сантиментов.

– С таким низким запасом дилития, – продолжил Чехов, – сколько вообще пользы Империи принесет лишенный энергии крейсер?

Корт кивнул. Серьезное выражение набежало на его темную физиономию.

– Кости будут обглоданы, – сказал он. – С Федерации стервятниками, на этот раз. – Он глянул на андорианцев. Чехов почувствовал, что он пришел к решению.

– Транспортный отсек двенадцать, – быстро сказал Чехову Корт. Он поднял два пальца. – Ча' реп.

– Через два часа, – согласился Чехов.

Корт еще раз кивнул Ухуре, затем повернулся и зацокал вниз по коридору. Два его андорианца заторопились вслед.

Ухура почесала маленькую царапину под подбородком:

– Все еще думаешь, что это хорошая идея?

– Я просто наслаждался, врезав адмиралу, – ответил Чехов, пожав плечами. – Кроме того, мы в конечном итоге можем заиметь собственный клингонский боевой крейсер.

Ухура уперла руки в боки и нахмурилась, глядя на своего сотоварища по конспирации.

– И что же ты собираешься делать с клингонским боевым крейсером?

Чехов победно улыбнулся.

– Человек может мечтать, не так ли?

Ухура покачала головой и потрепала Чехова по щеке.

– Мечтай дальше, Павел. У тебя это хорошо получается.

Она посмотрела вверх и вниз по коридору. Они были одни.

– Пошли, – сказала она. – У нас два часа на то, чтобы все собрать.

Но Чехов не двинулся с места.

– Что? – спросила его Ухура.

– Когда Корт был готов нас убить… Я видел, о чем ты думала. В твоих глазах.

Ухура ждала.

– Ты думала: что бы сейчас сделал капитан?

Она кивнула, улыбнувшись.

– Блеф сработал, не так ли?

– Да, – по-русски сказал Павел. – Но мне интересно, что капитан делает сейчас?

Ухура поплотнее закуталась в плащ.

– Если не дурак, то подыскивает себе какого-нибудь адмирала, чтобы врезать ему.

Чехов удивился.

– И оставить Звездный Флот?

– И самому распоряжаться своей жизнью, – сказала Ухура. – Это то, что нам всем следует сделать.

Затем она пошла по коридору, не дожидаясь Чехова.

Чехов на мгновение замялся, стараясь представить, что капитан Кирк больше не будет частью Звездного Флота. Легче было представить Землю без Солнца.

Но все-таки, после всего, чего Кирк достиг в своей карьере, что он еще мог желать от Звездного Флота? Чего еще мог ожидать?

Человек может мечтать. Но какие мечты могут остаться у человека, который уже завладел столь многими из них?

Чехов заторопился вдоль по коридору следом за Ухурой.

Он надеялся никогда не прожить настолько долго, чтобы перестать мечтать. Своему капитану он желал такой же судьбы.

Глава 3

Несмотря на все огромные старания человеческого разума и машин, в Сан-Франциско без предупреждения шел дождь. Кирку это нравилось.

Среди миров Федерации Земля являла собой некую эфирную сказочную страну.

Дом, полный совершенства. Свободный от нужды. От бедности. От болезни. От преступности.

По стандартам 20 века, возможно, так и было. Но каждый раз какой-нибудь аспект этого совершенного порядка нарушался – даже что-то такое непоследовательное, как гроза поздним летом, разразившаяся без объявления, перечила Бюро Управления Погодой – и это радовало Кирка.

Кто хочет жить в совершенном мире?

Слишком много таких он видел в путешествиях.

Совершенство подразумевает отсутствие вызова к соревнованию.

Для Кирка это было самым точным определением смерти, из всех, что он мог придумать.

Он лениво раскачивал стакан в руке. Получался водоворот из шотландского виски. Кубики льда тихо звенели. И этот звон смешивался с мягким стуком дождевых капель за окном.

Кирк подумал, что, возможно, Спок мог бы сочинить поэму обо всем этом. Приглушенные звуки спящего города – Сан-Франциско расстилался прямо перед ним, далекие огни, мерцающие сквозь пелену дождя, совсем исчезающие во мгле 3-х часов утра. То здесь, то там мелькали огоньки пролетающих машин или шаттлов, напоминая парящих в ночи светлячков.

Однако Кирк не любил стихов.

Он набрал полный рот виски. Почувствовал, как оно обожгло горло – ледяное и огненное одновременно. Вот это – его поэзия. Потрясающе. Быть живым. Неполнота заключена во всех этих победах. Серые облака вспыхнули от сверкнувшей молнии.

Кирк закрыл глаза, ожидая, когда гром достигнет его. Заставит устрашиться.

Потому что это не было молнией. Не было громом.

Он звал его к себе.

Оттуда, сверху.

Запертый в космическом доке. Ожидающий приказа, который превратит его в обломки.

Раздался гром. Прогромыхало мимо него. Задрожало оконное стекло. А Кирк увидел морду лошади, той, заветной, жизнь тому назад.

Смотреть в глаза существу, которому недоступна помощь ветеринарной науки 23 века.

И то, как дядя Кирк поднимает короткий ствол лазерной винтовки.

Он уже не мог вспомнить, сколько же ему тогда было лет. Восемь? Десять?

Все, что он помнил – это были глаза лошади. Отражающееся в них знание грядущего забвения.

Лошадь слабо дергалась. Пытаясь доблестно и душераздирающе встать еще один раз. Каким-то образом понимая, что если все-таки встать, то человек с винтовкой уйдет, и все снова будет так, как оно было.