Римская волчица. Часть 2 (СИ) - Моро Корделия Страница 4

— Господа. Мы предварительно договорились с Гаем Августином вот о чем. Я поддержу его кандидатуру в качестве диктатора в обмен на это, — Электра сбросила на экран собственный список требований. — Кроме того…

Она посмотрела в глаза Гаю, пытаясь поймать его взгляд. Тщетно.

— Кроме того, вы пропустите по этому вашему каналу. Туда, откуда берете энергию. Пропустите нашего пленника, тамошнего аборигена, Ллира. Не одного, а с капсулой с телом адмирала. И с его охраной, конечно. Потом, когда адмирал вернется назад, вы запечатаете проход и прекратите разработку.

Гай с Корнелием переглянулись.

— Прости, Электра, ты… а с какой целью последнее?

— Я не рехнулась, если вы об этом. Ллир… — она бросила взгляд на Антония, молчаливо взывая о помощи. — Люция мы в Риме вылечить не можем. А в пространстве тайи на это есть шанс. Они владеют некоторыми технологиями… возможно, владеют. Которых нет у нас. И в обмен на прекращение агрессии готовы поставить нам адмирала на ноги.

— Откуда у вас все эти сведения, для начала? — ледяным тоном поинтересовался Гай.

Еще один раунд стрессовых переговоров? Как же она устала. Как бесконечно чертовски устала.

Снова начались мучительные переглядывания в чате, похоже, оба сенатора ожесточенно переругивались в чипах, а в реальности дверь переговорной отъехала, вошел Антоний и сел рядом. Взял ее за руку.

«Ты уверена?»

«Ни в чем не уверена».

Брат вздохнул и в своей манере потер губы ребром ладони, раздумывая.

— Я поддерживаю требование кузины. Я за это время изучил множество документов по этой цивилизации и подтверждаю, что их медицинские возможности превосходят наши.

«Отец меня повесит».

— И где это вы взяли ваше множество документов?

— У Флавиев свои маленькие секреты!

Сенатор кашлянул, потом продолжил:

— Хорошо! Я согласен со всеми пунктами, но, к сожалению, последний выполнить не могу. Точнее, не хочу. В свое время я получил исчерпывающие сведения из лунной тюрьмы, достаточные, чтобы понимать, что вы, Электра, просто отрицаете очевидное. Адмирала уже не воскресить. Чем быстрее вы признаете этот факт, тем проще нам всем будет работать.

Дядя Корнелий поднял палец в вежливом протестующем жесте, обеспокоенно глядя на Электру.

— Племянница, я думаю ты достаточно на сегодня сделала. Позволь нам с Гаем обсудить подробности соглашения? Старым соратникам, так сказать.

Она мысленно сосчитала до пяти, невыразительно глядя в экран, куда-то между сенаторами. Наверное, Тарквиний руководствуется какой-то целью, раз решил так ударить ее поддых напоследок, когда они почти договорились. Но сегодня она не может себе позволить ни одной дополнительной эмоции. Хватит.

— Обсуждайте. И нет, я не могу отказаться от условия с лабораторией. Точнее, не хочу. Простите, господа, я должна поспать.

— Пойдем, — сказал Антоний, уводя ее, — ляжешь у себя, провожу, не надо тебе тут.

Дверь переговорной закрылась. Гай с Корнелием наверняка соединились напрямую, чтоб терзать друг друга без помех, это для них дело привычное.

— Не хочешь проследить, как они договорятся?

— А я и не отключался, аватар им повесил. Никаких условий для себя, да, сестричка?

— Что?

— Иди поспи, говорю. Ты, может, сама не замечаешь, но ты стоишь, держась за косяк. Причем тебя шатает. И послушай, — кузен помолчал, тщательно подбирая слова. — Скажи, ты уверена, что все эти рассуждения про чудесное лечение адмирала в потустороннем мире — не пустые фантазии?

— Мир тайи не потусторонний.

— Ну сама посуди, чем они его там будут лечить? Мхом и слюнями? Припарками? Наложением рук? Ты вообще видела этого тайи? Не могло так случиться, что он голову тебе заморочил? Я всецело на твоей стороне, но не боишься ли ты…

Его голос слышался словно из-под воды. Надо перестать загонять себя стимуляторами и лечь.

— Боюсь. Но выхода никакого нет.

Электра отключила все звуки, даже сняла с пальца кольцо, затемнила иллюминатор. Со звериным почти наслаждением скользнула под мягкое одеяло, на прохладные простыни. Разбудить ее сможет разве что вражеский корабль, прямым тараном. Она не встанет, пока не выспится. А когда выспится, сделает что-нибудь хорошее лично для себя. Антоний совершенно прав, она обязана о себе позаботиться, чтобы иметь возможность эффективно работать и не превращаться к вечеру в обезумевшую летучую мышь. Она закрыла глаза и сон сморил ее, как теплое молоко с медом.

Во сне по морю шли корабли, много-много, море все было в белых завитках и с высоты она не понимала, что это — гребни волн или паруса. Корабли были белые, бумажные, как кораблики в весеннем ручье, из щепок, из старых пробок, нарисованные чернилами на бумаге — у отца в кабинете всегда была настоящая бумага, он любил писать от руки. Девочка Электра сидела на его колене, а по листу плыла петеконтера, весла взлетали вверх, с них сыпались соленые сверкающие брызги, ветер трепал ей мокрые волосы и платье, ветер хлопал парусом. «Из глубины моря выплыли рыбы и быстрые дельфины; очарованные пением Орфея, плыли они за быстро рассекающим волны „Арго“, подобно стаду, которое, внимая сладким звукам свирели, следует за пастухом».

Голос отца, обычно негромкий, мягкий, делался звучным, когда он читал ей. Сколько лет она не слышала его вживую? Почти десять, с тех пор, как они с матерью переехали на Степь, такой далекий и такой скучный край. Такой странный выбор.

Ладно отец, Горацио всегда больше всего любил свою библиотеку, какая ему, в сущности, разница, что за вид открывается из окна кабинета — далекая линия гор и пинии с эвкалиптами родительской виллы на Земле, заросли шиповника и миндаль на Золотом Марселе, лиловые рощи жакаранды или что там растет вокруг их дома теперь. Но Поппея Флавия, женщина светская. Что ей делать на слабозаселенной аграрной планете, куда выезжают отдохнуть от информационного шума сенаторы-пенсионеры, где нет ни одного университета, а главное общественное развлечение — историческая реконструкция в бессмысленно огромных латифундиях.

Электра толком не знала, чем жила Степь, ни разу там не бывала, общение с родителями давно свелось к поздравлениям с праздниками. Раз в год они присылали цветные объемные открытки-голографии, озвученные отцом и подписанные красиво синтезированным почерком матери, с видами своей новой планеты: бескрайние цветущие луга, отдельно стоящие деревья, усыпанные то огненными шарами, то золотыми, то какими-то розовыми и лиловыми зонтиками. Видно, при терраформировании будущей Степи за ботаническую основу взяли флору Южной Америки, только все эти умопомрачительные делониксы, лапачо, мимоза, муравьиное, хлопковое и тюльпанное дерево в ее видеоколлекции казались ярче и насыщеннее, чем настоящие, земные.

Сквозь сон ей стало жаль, что записи остались на кристалле, в ее крошечной квартире в инсуле Конкордии, а на чип она их сохранить не догадалась. Картинки легко найти в сети, а вот голос. Где его теперь услышать.

Разве что во сне.

Глава 2

Под утро ей приснилось, что в окно адмиральской спальни медленно въехал нос триремы, похожий на дельфина с хитрым глазом и широко распахнутой пастью. От носа расходились косые волны. Сон неумолимо улетучивался, и уловив это с ее чипа, ритм-регуляторы имитировали разгорающуюся зарю. Каюта стала постепенно наполняться светом, как если бы окно было закрыто шторами, а снаружи занимался день.

Электра открыла глаза и сладко потянулась. Она чувствовала бодрость, как после полноценного пятичасового сна, неужели ей дали, наконец, отдохнуть, а мир за это время не рухнул окончательно? Усилием воли она отказалась от мысли немедленно проверить новости. Дядя Корнелий и Гай Тарквиний наверняка давно уже все утвердили и разошлись, а то, о чем вчера удалось договориться, делается. Значит, она может и должна затормозить и выдохнуть. Например, позавтракать по-человечески. Еще раз с удовольствием потянувшись, она встала и отправилась в пока не исследованную ею часть адмиральского сектора — личный Люциев спортивный блок. Интересно, все ли флагманы проектировались так, чтобы адмирал мог вообще не покидать своего сектора, или это особенность «Светоносного»?