Один на один с Драконом (СИ) - Алешина Катерина Страница 4

— Алексей!!! — прокричала я громко. В голосе моём слышалась паника.

Дальше мне казалось, что я наблюдаю за всем происходящим со стороны. Я взяла его руку, спустила перчатку, нащупала пульс: ничего. Мои собственные руки дрожали, поэтому я проверила ещё несколько раз: ничего. Посмотрела на мониторы, спуск проходил в автоматическом режиме. Все ощущения изменились, тело приобрело вес, каждое движение давалось с усилием. Боль пульсировала в голове. «Не может быть. Показалось. Вот сядем, и придёт в себя. Нет, не может этого быть», — успокаивала сама себя. Перспектива оказаться в одиночестве на непонятной планете пугала до смерти. Я продолжала уговаривать себя, хотя уже всё поняла. Накатила такая отчаянная безнадёжность. Хотелось плакать. Хотя глаза и без того слезились, и веки опухли. Для слёз просто не было сил.

Приземление было далеко не таким мягким, как на гражданских судах. За пару секунд до удара раздались хлопки, запахло палёным. Вдруг меня будто поленом огрели. Зубы клацнули, чудом не прикусив язык. Не сразу получилось сделать вдох. Только это удалось, как судно накренилось, его потащила куда-то неведомая сила. Неожиданно движение прекратилось. Корабль оказался на боку. Пилотские кресла висели боком, одно над другим, моё над креслом Алексея. В нерешительности я выжидала, не хватало шею свернуть, слишком рано сбросив ремни.

В иллюминаторе надо мной виднелось синее небо в оправе причудливых ветвей. Я решилась выбраться из кресла. Это было непросто, поза неудобная. Пришлось поочерёдно отстёгивать ремни и аккуратно спускаться в узкое пространство между панелями и Алексеем. Он висел на ремнях, руки его безвольно опустились, голова наклонилась. Я снова взяла его руку и долго прижимала пальцы к его запястью. Пульса не было. Тогда я открыла шлем мужчины, просунула пальцы между шлемофоном и кожей к шее. Результат тот же. По моей спине пробежали ледяные мурашки. Я приоткрыла его веки, осмотрела, расстегнула скафандр, насколько позволяли ремни, ощупала. По всему выходило, что старпом давно уже мёртв. Его убило ускорение. «Убило его, но не меня. Почему? Он старше, организм изношен прыжками и невесомостью, а я молодая, здоровая и… Да нет, это бред какой-то. Алексей натренирован, подготовлен к перегрузкам, а я нет».

Я задумалась, но логичное объяснение не приходило на ум. За этими мыслями маячила более насущная: «Что делать?» Анализ причин как-то незаметно сменился образами моей скорой, мучительной смерти. Первое — закончится кислород. Воображение подкинуло красочную картинку агонии. В этот момент я позавидовала Алексею. Наверняка он потерял сознание и умер, не почувствовал ни страха, ни боли.

— Чёрт! Ты настоящая свинья. Бросил меня здесь, — проговорила я и сразу устыдилась своих слов, хотя их никто не мог слышать.

«Я ничего не знаю о месте, где оказалась». В порыве внезапного озарения развернулась к мониторам и принялась вводить команды из тех, что знаю. Это простое действие оказалось сложной задачей в тесном пространстве перевёрнутого корабля. Мониторы тускло мерцали, некоторые не работали.

Я вводила команды, но ничего не происходило, только появлялась надпись: «Отсутствует питание». Тогда я принялась шарить вокруг в поисках планшета. «Был же планшет! Где?» Он нашёлся практически подо мной, на боковой панели, похоже, я на него наступила, пока спускалась к Алексею. На его гладкой поверхности была вмятина с расходящимися в стороны трещинами. «Давай! Работай! Ну же!» Планшет работал. Но открылась только последняя страница, которую использовал Алексей. На движения пальцев планшет не реагировал.

Явно никто не рассчитывал, что на борту окажется медик, а не пилот. Открывшиеся формулы и расчёты ничего не говорили. Они были бесполезны, никак не отвечали на вопрос: «Что делать?» Я всматривалась снова и снова в разбитый экран в попытках что-либо разобрать. Единственное, что поняла, — я на экзопланете земного типа. И, если пересчитать скорость вращения и движения по орбите, получается, что сутки здесь примерно на два часа длиннее земных. А суток таких чуть больше тысячи в году. Значит, период обращения вокруг звезды равен трём земным годам.

«Воздух? Что с атмосферой? Какой состав?» Чтобы это узнать, нужно перейти в другой раздел, а планшет не реагировал.

— Боже мой, да какая разница?! Всё равно здесь умру, — вслух проговорила я и отбросила планшет.

Вероятность существования пригодной атмосферы ничтожно мала. «Что делать? Продержаться как-нибудь до момента спасения? Глупо. Не будет никакого спасения», — это я понимала отчётливо. В «Десантнике» есть автоматический маячок, я была уверена. Но для устойчивого радиолокационного сигнала нужна энергия.

Словно услышав мои мысли, мониторы погасли. Без того тусклый свет исчез. Только иллюминатор выделялся ярким бельмом в темноте. Я запаниковала ещё больше. Измученному сознанию корабль представлялся склепом. Первым инстинктивным желанием было выбраться из тёмного, тесного пространства. Ни о чём больше не думая, я полезла к люку.

* * *

Синева ослепляла. Сквозь тёмные ветви сквозила лазурь. Высокие кроны сине-зелёных деревьев (я их так про себя назвала) казались чёрными на фоне неба и были похожи формой на шляпки грибов лисичек. Стволы деревьев-лисичек сплошь усеяны грибами, по-другому их не назовёшь: маленькими и большими, выпуклыми и воронкообразными. Буйство красок всей этой флоры поражало воображение: от иссиня-зелёного и сине-зелёного до пурпурного. В первые секунды мне показалось, что всё вокруг синее. Позже глаза привыкли, и я смогла увидеть поразительные переходы цвета.

Там, где лучи света касались растений, проявлялась синева. Иногда эта синева плавно переходила в пурпурный на шляпках грибов. Растения в тени были более зелёными, и некоторые еле уловимо люминесцировали. Между деревьев стелился ковром мох. Встречались кусты, похожие на маковые коробочки, и гигантские «сухоцветы лотоса». Сознание находило земные аналоги увиденным образам.

Оказавшись снаружи, я осела на землю, привалилась к тёплой обшивке корабля и сидела так, тупо глядя на сине-зелёный мир. Навалилась слабость. Время растянулось, всё будто замерло, и только сердце колотилось. Я поняла, что слишком часто и слишком глубоко дышу. Шлем начал запотевать. Оставались ускользающие мгновения. Когда в скафандр больше не поступает кислород, остаётся от пяти до пятнадцати минут, в зависимости от модели скафандра. А я просто вылезла из чёртового корабля и всё. Я не искала ранец с баллоном и не пыталась что-то предпринять. Я хотела покончить со всем быстро, без мучений. «Потеряю сознание, и всё», — думала я.

Мимо скользнула тень, остановилась на ближайшем кусте. Шлем запотел, теперь было не рассмотреть. Сквозь мутное стекло тень казалась пугающей, она приближалась.

— К чёрту!

Я открыла шлем. Невесомые большие крылья бабочки с чёрными лоснящимися прожилками переливались оттенками зелёного. А под крыльями пряталось отвратительное существо. То ли моллюск, то ли насекомое тянуло ко мне жуткий хоботок. От неожиданности я вскрикнула и вскочила на ноги. Не сразу осознала, что дышу. Этот факт поразил меня настолько, что я забыла про тварь с крыльями бабочки. Я стояла, ошеломлённая, вдыхая снова и снова, ожидая, что вот сейчас появятся признаки отравления. Но ничего не происходило. Не было ни одышки, ни слабости, ни потери сознания. Даже, наоборот, вялость сменилась возбуждением.

Я на всякий случай отошла подальше от твари, снова прислонилась к борту. «Не может быть! — крутилось в голове. — Знал ли Алексей?» Воздух был словно после грозы. Я ощущала незнакомые запахи. Это было так странно. Теперь, когда не мешало забрало шлема, я рассмотрела всё лучше. Вокруг была жизнь. Что-то шевелилось неподалёку во мхе. По стволу дерева ползла крупная склизкая сороконожка, маскируясь расцветкой под ствол. Ещё один уродец с крыльями бабочки сидел на огромном «сухоцвете лотоса» и выковыривал что-то из растения своим отвратительным хоботком. Кто-то крылатый пронёсся над кронами деревьев, отсюда не рассмотреть. Сами эти деревья были больше похожи на гигантские грибы с очень длинными ножками. В кронах их тоже была жизнь. Я почувствовала страх перед этим живым и неизвестным. Будто прямо сейчас это живое нападёт. В смятении я стала пятиться к люку, остановилась. Ничего не происходило. Странный лес жил своей жизнью.