Айзек Азимов - Звезды как пыль (пер. И.Ткач) Страница 41

Аратап пожал ее.

– Я сам не люблю Поханга… Но запомните и не позволяйте себе чрезмерного честолюбия: хотя вы и женитесь на дочери Правителя, сами вы никогда не займете его трон. Такие Правители, как вы, нам не нужны.

Аратап следил за уменьшавшимся на экране «Беспощадным» и радовался принятому им решению. Молодой человек свободен; по субэфирной связи уже послано сообщение.

Майора Андроса наверняка хватит кондрашка, а кое-кто из придворных как пить дать потребует отозвать наместника.

Ну что ж, если будет необходимо, он слетает на Тиран, увидится с Ханом и добьется, чтобы его выслушали. Великий повелитель сам увидит, что решение было единственно правильным, и таким образом козни врагов своей цели не достигнут.

«Беспощадный» наконец превратился в сверкающую точку, неотличимую от других звезд, которые окружили его после выхода из туманности.

Риззет тоже следил на экране за уменьшающимся тиранитским флагманом.

– Он отпустил нас! Черт побери! Если бы все тираниты были похожи на него, я бы записался в тиранитский флот. Это меня даже раздражает. У меня сложилось вполне определенное представление о тиранитах, а Аратап ему не соответствует. Как вы думаете он не слышит нас?

Байрон переключил приборы на автоматику и повернулся в кресле.

– Конечно, нет. Он может следить за нами через гиперпространство, как и раньше, но не думаю, чтобы он мог уловить нас шпионским радиолучом. Помните, когда он захватил нас, он знал только то, что мы говорили на четвертой планете, не больше.

В пилотскую рубку вошла Артемизия и прижала палец к губам.

– Тише. Он уснул. Скоро мы будем на Родии?

– В один прыжок, Арта. Аратап рассчитал его для нас.

– Я пойду вымою руки, – заявил вдруг Риззет.

Они подождали, пока он вышел, и Артемизия тут же оказалась в объятиях Байрона: Он поцеловал ее в лоб, в глаза, потом нашел губы и непроизвольно сжал ее еще крепче. Поцелуй затянулся.

– Я тебя очень люблю, – сказала она.

– Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами, – ответил он.

Последовавший затем разговор был совершенно банален и невыразимо приятен.

Немного погодя Байрон спросил:

– Он поженит нас до посадки?

Артемизия слегка нахмурилась:

– Я пыталась ему объяснить, что он Правитель и капитан корабля и что здесь нет тиранитов. Не знаю, понял ли он. Он очень расстроен и совсем не в себе. После того как отдохнет, я попробую снова.

– Не волнуйся, мы его убедим, – негромко рассмеялся Байрон.

Громко топая ногами, вернулся Риззет.

– А все-таки с трейлером было удобнее, – сказал он. – Здесь даже вздохнуть – и то негде.

– Через несколько часов мы будем на Родии, – отозвался Байрон. – Скоро прыжок.

– Знаю. – Риззет нахмурился. – Подумать только! Я останусь на Родии до конца своей жизни. Я не жалуюсь, я рад, что остался жив. Но какой глупый конец!

– Это еще не конец, – негромко сказал Байрон.

Риззет внимательно посмотрел на него.

– Вы думаете, можно начать все сначала? Что ж, для вас это еще возможно. Но не для меня. Я слишком стар, и ничего у меня не осталось. Я никогда не увижу Лингейн. Эта мысль удручает меня больше всего. Там я родился и прожил всю жизнь. В другом месте я не человек. Вы молоды, вы забудете о Нефелосе.

– Родная планета – это еще не весь мир, Теодор. За последние столетия люди так этого и не поняли, а зря. Все планеты – наша родина.

– Может быть. Если бы существовала планета повстанцев…

– Планета повстанцев существует, Теодор.

– Мне не до шуток, Байрон, – резко сказал Риззет.

– Я не шучу, Такая планета есть, и я знаю, где она находится. Я мог догадаться об этом неделю назад, да и любой из нас мог. Все факты налицо. Они были передо мной, но я их не видел. Лишь на четвертой планете, когда мы победили Джонти, меня осенило. Помните, он говорил, что мы никогда не попадем на пятую звезду без его помощи? Вы помните его слова?

– В точности? Нет.

– А я запомнил. Он сказал: «В среднем на одну звезду приходится семьдесят кубических световых лет. Если вы будете искать методом проб и ошибок, вероятность двести пятьдесят квадриллионов к одному, что вы пролетите дальше миллиарда миль от любой звезды». От любой! Именно в этот момент я догадался. Я даже услышал, как что-то щелкнуло у меня в голове.

– У меня ничего не щелкает, – сказал Риззет. – Может быть, объясните подробнее?

– Я тоже ничего не понимаю, – призналась Артемизия.

– Разве вы не видите, что и для Джилберта вероятность была не больше? Вы помните его рассказ? Ударил метеорит, и курс корабля изменился. После серии прыжков он оказался внутри планетной системы. Такое совпадение настолько невероятно, что его можно не принимать во внимание.

– Значит, это все-таки рассказ безумца, и никакой планеты повстанцев нет…

– Но есть одно условие, при котором такое точное попадание корабля становится гораздо более вероятным. И в этом случае Джилберт не только мог, он должен был попасть прямо к звезде с планетной системой!

– То есть?

– Вы помните рассуждения Автарха? Двигатели корабля Джилберта не были повреждены, и поэтому сила толчка осталась прежней. Иными словами, длина прыжков не изменилась. Изменилось лишь его направление – таким образом, что корабль оказался в туманности. Но такая интерпретация фактов совершенно невероятна!

– Что же тогда, по-вашему, произошло на самом деле?

– А то, что не менялась ни сила, ни направление! Никаких резонов считать, что направление изменилось, фактически нет. Это же просто предположение! Что, если корабль по-прежнему следовал своим курсом? Он летел к планетной системе – там он и оказался. И теория вероятности тут ни при чем.

– Но ведь он летел…

– …на Родию. И оказался там. Настолько просто, что даже не верится, да?

– Но тогда планета повстанцев где-то совсем рядом с домом? Этого не может быть! – воскликнула Артемизия.

– Почему не может быть? Она где-то в родийской системе… Есть два способа спрятать что-нибудь: убрать с глаз долой, засунуть куда-нибудь подальше, например, в глубины туманности, или же наоборот – выставить на всеобщее обозрение, прямо перед носом у тех, кто ищет, так, чтобы они даже не догадывались об этом.

Вспомните, что случилось с Джилбертом после приземления на планету повстанцев. Он вернулся па Родию живым и объяснил это тем, что повстанцы не хотели рисковать: поиски пропавшего корабля могли привести тиранитов слишком близко к их планете. Но зачем же его оставили в живых? Достаточно было вернуть корабль с телом Джилберта – они достигли бы той же цели, а у Джилберта не осталось бы шансов проговориться, что он, кстати, и сделал.

Может существовать лишь одно объяснение. Планета повстанцев – в системе Родии, а Джилберт – Хинриад Где еще с таким уважением отнесутся к жизни Хинриада? Только на Родии.

Артемизия судорожно стиснула руки.

– Но если то, что ты говоришь, правда, значит, отцу грозит ужасная опасность.

– Да, и уже в течение двадцати лет, – согласился Байрон. – Хотя, наверное, не та, о которой ты думаешь. Джилберт однажды пожаловался мне, как трудно притворяться шутом и ни на что не годным человеком. Притворяться постоянно: и перед друзьями, и когда остаешься один. Конечно, насчет себя он несколько преувеличил: например, с тобой, Арта, он оставался самим собой. Он открылся Автарху и даже мне, после самого непродолжительного знакомства.

Но, думается мне, имея перед собой действительно великую цель, можно и в самом деле прожить всю жизнь, скрывая свое истинное «я» под маской. Не раскрываясь даже перед любимой дочерью, склоняя ее к ненавистному браку, притворяясь слабоумным – только бы не повредить делу своей жизни.

– Но… Неужели ты думаешь?.. – потрясение выдохнула Артемизия.

– Арта, это единственное разумное объяснение. Он правит уже более двадцати лет. Все это время Родия постоянно усиливалась за счет территорий, передаваемых ей тиранитами. Тираниты считают, что с таким Правителем они в безопасности. В течение двадцати лет он готовит восстание, оставаясь в их глазах совершенно безвредным.

– Ваше предположение, Байрон, может оказаться такой же фатальной ошибкой, как, скажем, моя вера в Автарха.

– Это не предположение. Я сказал в последнем разговоре с Джонти, что это он, а не Правитель выдал моего отца, потому что мой отец не настолько глуп, чтобы поверить Правителю. Но дело в том, что именно так и поступил мой отец. Джилберт подслушал разговор моего отца с Правителем, из которого узнал о роли Джонти в заговоре. Он мог узнать об этом только таким путем.

Но палка имеет два конца. Мы думали, что мой отец работает на Джонти и пытается заручиться поддержкой Хинрика. Однако с таким же успехом можно предположить, что Ранчер работал на Правителя и старался предотвратить преждевременное восстание на Лингейне, которое могло свести на нет два десятилетия тщательной подготовки.