Дарья Кузнецова - Абсолютное оружие Страница 43

Мои самодовольные (да и просто довольные) мысли и не успевшее до конца оформиться неловкое молчание прервал тихий мучительный стон. Угрожающий оскал появился на лице сам собой, да и оказался рядом с начавшей приходить в себя девушкой я гораздо раньше, чем мозг обработал поступившую информацию. Если до сих пор в возможность индивидуальной телепортации мало кто верил, то сейчас это «мало» несколько увеличилось за счёт штурмовиков и меня самого.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: дело плохо. А вот что конкретно плохо, и почему?

У Экси был жар, и сильный. Бледный лоб покрывали бисеринки пота, дыхание судорожно вырывалось через приоткрытые сухие губы. Кроме того, у девушки начинался озноб.

— Холодно, — едва слышно, явно в бреду пробормотала она, пытаясь сжаться в комочек. Только ноги и руки застыли на полпути, как будто её покинули все силы разом.

— Что с ней? — поинтересовался один из штурмовиков; кажется, напарник Экси. Наученный горьким опытом, подходить поближе, чтобы узнать самостоятельно, мужчина не рискнул.

— Как минимум, сильный жар, — ответил я, прикидывая, что могу сделать в сложившейся ситуации. Вариантов, в общем-то, было немного.

Попытался притянуть девушку поближе к себе, чтобы хоть немного помочь согреться (жар жаром, а у меня температура тела всё равно выше), но тут напомнили о себе наручники — два широченных браслета из какого-то прочного металла, связанных очень толстой перемычкой. Недовольно рыкнув, хотел, было, сломать ларгу под хвост мешающиеся довески, но вовремя опомнился. Не надо настолько заранее и по пустякам выдавать нашим тюремщикам, на что я способен.

Ворча и ругаясь, я сумел-таки поудобнее устроиться у стены с Экси в охапке. Девушка отчаянно жалась ко мне, как к единственному источнику тепла, но озноб не прекращался. А дальше…

А дальше надо было вспомнить, что один раз я с этим сознанием уже работал, и теперь нужно только повторить ту же процедуру, только гораздо аккуратнее и тоньше. Потому что нужно мне не сознание, мысли и память, а подсознание и ощущения.

Как же я не люблю копаться в чужих мозгах, тем более — аккуратно. Вломиться, взять нужное, и спокойно уйти, не задумываясь о последствиях, — это куда ни шло. А вот так ювелирно, ощущение за ощущением, необратимо увязая в чужих чувствах и представлениях, терпеть не могу! Это для холодных работёнка, тут усидчивость и аккуратность нужна.

Я могу пойти, вырезать весь корабль, и развернуться за подмогой, я именно для этого приспособлен. А поди ты, сижу вот, и занимаюсь всякими противоестественными вещами.

Глава 24 Экси

Сон был липкий и мерзкий. Я барахталась в термальном Лернейском болоте, оно неудержимо тянуло меня ко дну, будто выпивая силы. Меня бросало то в жар, то в холод, и я даже не могла позвать на помощь — в открытый рот тут же заливала густая вонючая жижа. Захлёбываясь мутной пеленой кошмара, я всё никак не могла проснуться; наверное, потому, что принимала происходящее за реальность. Но при этом продолжала барахтаться и биться, пытаясь плыть. Хотя сопливая болотная жижа уже начинала разъедать кожу, разливая болезненный зуд по всему телу.

Помощь пришла, когда я уже почти сдалась и решила, что утонуть гораздо приятнее, чем мучительно разлагаться заживо. Чей-то огромный кулак просто схватил меня поперёк туловища — крепко, но довольно осторожно, — и легко выдернул из болота как какой-нибудь корнеплод. И сон растаял.

Правда, в это поверилось не сразу; уж очень некоторые ощущения были похожи. Меня по прежнему продолжали крепко сжимать, хотя на кулак великана это уже не было похоже. По-прежнему никуда не делось ощущение липкой мерзости на коже, а сил в организме не осталось совсем. Даже чтобы открыть глаза или до конца очнуться. Но теперь меня окутывало спокойствие — бескрайнее и неподвижное, как ртутный океан Мидаса-3.

— Никогда такого не видел, — тихо проговорил кто-то неподалёку. — Как он это делает?

— Старшая ветвь, — так же тихо ответил кто-то. — Но я думал, так только холодные умеют, а горячие только потрошить горазды!

— Может, и не умеют, — возразил первый. — Это же каэ-э… Райш, по нему о горячих судить — гиблое дело.

— Я вот вообще ничего не понял; чем вы восхищаетесь-то? — вмешался ещё один голос, смутно знакомый.

— Глубокое объединение сознаний, — ответил второй. — Рискованное дело, но, по-моему, это правда единственный вариант. Похоже, для Экси этот газ, которым нас усыпляли, опасен, а Райш сейчас как-то помогает её организму его вывести. Горячим он, по-моему, вообще…

— Тихо, смотри! Кажется, всё, — оборвал его первый.

В ответ на эти слова океан спокойствия тяжело, натужно взбурлил, пытаясь отторгнуть чуждый объект. Некоторое время поволновавшись, он «булькнул» особенно решительно, и меня окончательно выплюнуло в реальность. Сразу захотелось обратно; здесь, снаружи, из приятных ощущений было только чьё-то чужое тепло, окутывающее меня мягким рваным коконом. Всё остальное состояло из больно режущего глаза света, чувства липкого холода на коже в просветах тёплой ауры, болезненного удушья, ощущения упирающегося в плечо чего-то тяжёлого и холодного. Меня сотрясал мелкий озноб, сочетавшийся с неподъемной ноющей тяжестью во всём теле.

«Тепло» шевельнулось, проворчало что-то недовольное себе под нос, инородный тяжёлый предмет немного сместился.

— Экси, — осторожно позвали меня, слегка встряхнув. Голова съехала по тёплой и тоже немного липкой поверхности, слегка запрокинулась. Тут же удушье ослабло, зато что-то болезненно впилось в шею сзади. — Давай, просыпайся. Как ты?

С огромным трудом я заставила себя приоткрыть глаза; сил не было даже на то, чтобы поморщиться от режущего яркого света. Польза от этого героического поступка была уже хотя бы в том, что я сумела определить собственное положение в пространстве. Безвольной тряпочкой я полулёжа обмякла в руках Райша, сидящего на полу возле убийственно пёстрой стенки.

— Слабость. Душит, — собравшись с силами, еле выдохнула я. Глаза закрылись сами собой, и открыть их вновь я уже не сумела.

— Душит — это да, — хмыкнул с явным облегчением в голосе капитан. — Но тебе хоть наручники не нацепили, с ними совсем неудобно.

— Ка… Райш, а что нам делать дальше? — спросил кто-то сбоку.

— Ждать, — невозмутимо пожал плечами горячий. Уточнять, чего именно, никто не стал. Воцарилась тишина, которая через некоторое время нарушилась тихим шушуканьем где-то неподалёку. Потом до меня донёсся ещё один голос с другой стороны. Кажется, товарищи по заключению начали привыкать к присутствию капитана.

А я опять провалилась в сон. Правда, на этот раз без сновидений. Только мелькнула мысль, что надо бы, наверное, поблагодарить Райша, да и сидеть ему так может быть неудобно. Мелькнула и пропала; сложные предложения и любые движения были мне сейчас непосильны.

В следующий раз я проснулась от того, что подо мной куда-то поехала кровать. Точнее, очнувшись, поняла, что никакая это не кровать, а заменяющий её горячий, который попытался сесть, не уронив при этом меня. Вокруг происходило какое-то торопливое шевеление, ворчание и непонятный треск. Я попыталась отклеиться от горячего, но сил, данных коротким сном, на это не хватало.

— Приехали, — тихо сообщил капитан, легко поднимаясь на ноги, и попытался аккуратно меня поставить. Пытаться было очень неудобно; я только теперь поняла, что запястья мужчины стягивали мощные наручники, а я всё это время находилась в кольце рук, между оковами и самим горячим.

Я честно напрягла все силы, пытаясь устоять, но ноги подгибались как две макаронины. Окинув меня насмешливым взглядом, Райш присел на корточки и пружинисто выпрямился, а я бессильно обвисла на его плече. Обозрев открывшийся вид, запоздало сообразила, что кроме наручников и металлического ошейника одежды на капитане нет, а меня даже наручниками обделили. Наконец-то оглядевшись, насколько позволяла поза мешка и отсутствие сил даже на поднятие головы, я совсем растерялась. Вернее, растерялась — это слабо сказано; кажется, цензурно подобное состояние можно назвать «выпала в осадок».

Вокруг была толпа совершенно голых здоровенных мужиков, в которых я не сразу, но опознала собственных же товарищей, штурмовиков. Сразу вспомнилась доктор Иля и её трудности с мужчинами боевых рас. Сейчас я её даже почти понимала. Впрочем, с иронией подумала, что, наверное, на моём месте у несчастной девушки было бы два выхода: либо умереть на месте, либо побороть свои страхи.

Шум прервало какое-то громкое стрекотание и пощёлкивание. Штурмовики нестройной, но вполне невозмутимой толпой поплелись к выходу. Оставалось только подивиться их спокойствию и благодушию; создавалось впечатление, что мы не в плену у чуждых существ, а в какой-то общей раздевалке перед душевой. Не было не то что страшно; даже тревожно не было. Всеобщее деловитое оживление передалось и мне, насколько я вообще могла его перенять в нынешнем обессиленном состоянии.