Дарья Кузнецова - Абсолютное оружие Страница 49

— Но носители горячей крови гораздо более живучи, а ты и вовсе самый лучший, это я поняла, — не удержалась от улыбки я, заодно прерывая начатый мной же разговор. Судя по всему, мы почти добрались до цели путешествия, и вскоре всё равно станет не до праздной болтовни. Райш ответил на мои слова задумчивым кивком со странным выражением лица. Богатая мимика горячего одновременно отражала удовольствие, растерянность и всё ту же задумчивость, а глаза как-то подозрительно блестели.

— Главная из немногих местных достопримечательностей, — наконец, возвестил йали, останавливаясь. Голос его прозвучал со странной гулкой торжественностью. Мы вынырнули из-за нагромождения камней, нагоняя авангард небольшого отряда, и замерли. Во всяком случае, за себя готова поручиться. — Большой разлом.

Глава 27 Райш

Воспитанница приятно удивила меня разумностью собственной реакции на неприглядные исторические факты. Впрочем, судя по тому, что я успел узнать о её родном мире, удивляться не стоило: для неё подобное было нормой, и тамошние люди в своём морально-этическом развитии ушли недалеко от упомянутых мной периодов истории. Наличие этих неприглядностей её даже порадовало, правда, я не совсем понял, почему. После повторного слияния, да ещё такого плотного, я легко улавливал эмоциональное состояние девушки, но слышать мысли не мог.

Известие об отторжении её организмом той инородной ткани, которая, оказывается, ещё как-то влияла на её разум, не стало неожиданностью. Я не уничтожал её целенаправленно, это действительно был побочный эффект, но нельзя сказать, что меня подобный исход опечалил. Теперь у неё будет ещё меньше аргументов за собственную «нечеловечность».

— Но носители горячей крови гораздо более живучи, а ты и вовсе самый лучший, это я поняла, — с улыбкой прервала мои рассуждения об иммунитете Экси. И от одной этой простой фразы меня вдруг накрыло шквалом сильных эмоций. Не девушки; моих собственных.

Всегда приятно, когда тебя хвалят, это нормально, особенно для носителей горячей крови. Тем более, хоть Экси и улыбалась, но «лучшим» назвала меня вполне искренне, а не в шутку. Но вот именно, что приятно, не больше того. А здесь от одного слова инстинкты взбодрились и зашевелились, и сразу потянуло доказывать на практике, насколько я лучший, причём сразу по всем пунктам. Так сразу определиться, что стоит делать в первую очередь, — свернуть пару гор, убить воспринятого в качестве добычи и потенциальной пищи йали, убить представшего конкурентом Тарнаса или лишний раз доказать собственную «лучшесть» и, заодно, прилюдно заявить права на идущую рядом девушку самым что ни есть низменным и приятным способом, — не получилось. Двухсекундная заминка, пока инстинкты рвали меня каждый в свою сторону, позволила разуму очнуться от шока и пинками загнать их обратно по норам.

Поскольку никогда раньше от пары простых слов меня так не скрючивало, дело не в самих словах, а в личности сказавшей их. И это проблема, и проблема гораздо более серьёзная, чем может показаться на первый взгляд. Если меня тактянет что-то доказывать девушке, когда единственным стимулом служит вскользь брошенное слово, значит, большой сильный зверь, составляющий половину меня, не так уж и уверен в собственной власти над приглянувшейся самочкой. Причём проблема это по большей части для окружающих, потому что неуверенный в себе носитель горячей крови непременно будет срываться на всех подряд по поводу и без, пытаясь хоть так самоутвердиться. Я в принципе способен справляться с подобными позывами; но сейчас, когда вокруг имеется куча затюканных мирных, и без того будящих кровожадность, а Экси находится на расстоянии вытянутой руки, можно и сорваться. Поэтому надо постараться поскорее закончить тут все дела. И взять отпуск по семейным обстоятельствам. На неделю, а лучше на две, чтобы окончательно и бесповоротно разобраться с так внезапно возникшей личной жизнью.

— Главная из немногих местных достопримечательностей, Большой разлом, — отвлёк меня от малопродуктивных мыслей йали.

Ну, что я могу сказать? Недолго думали над названием, определённо. Действительно, разлом. И, удивительное дело, действительно — большой.

Нора обрывалась в широкую трещину на теле планеты. Изломанные стены вырастали из клубящегося где-то внизу грязно-серого тумана, будто бы проглядывающего едва уловимыми искрами тлеющих углей, и терялись наверху в зеленоватой дымке, разбавленной слабым болезненным светом местной звезды.

— Здесь, стало быть, естественная атмосфера? — на пробу колупнув стену когтем и ещё раз заглянув в клубящуюся под ногами бездну, спросил я.

— Да, но на поверхности нельзя находиться. Свет звезды губителен для всего живого, — сообщил Старик. Хм. С одной стороны, обидно; по этой стене вполне можно было подняться. Но, с другой, этот факт здорово облегчает ориентацию в пространстве. Кислородных планет, при этом непригодных для жизни, куда меньше, чем просто кислородных. Мирный же, прижавшись к стене, очень недобро косился на разлом. Странно, зачем этот парень вообще потащился с нами, если так боится? Не хочет выпускать из виду? — Ещё здесь есть подземное озеро и место, которое называют мёртвым городом.

— Город? — оживлённо уточнил Тарнас. Ему экскурсия, кажется, нравилась; во всяком случае, стены пролома видящий рассматривал с огромным интересом.

— Сложно сказать, — подал голос мирный. — Это действительно похоже на изъеденный временем вырубленный в толще породы город. Но вполне возможно, что его образовали какие-нибудь естественные процессы вроде водной эрозии, или какие-нибудь местные животные, давно вымершие.

— А что ближе? — полюбопытствовал я, озарённый внезапной идеей. Город мне смотреть было неинтересно, чего нельзя сказать о видящем, а вот озеро…

— Озеро, оно как раз по дороге. А от него потом ещё около получаса до города. Здесь обширные катакомбы, не имеющие выхода на поверхность. Не знаю уж, как они получились, — ответил опять же мирный.

— Отлично. Значит, я внимательно осмотрю озеро, а вы пока прогуляетесь до города, — довольно заключил я. Как всё удачно складывается.

Спутники мои отобразили на лицах (кто мог) недоумение, но уточнять не стали. Мне же лучше.

И мы двинулись дальше сквозь хитросплетение переходов. Я с раздражением подумал, что пещеры не любил и раньше, а теперь у меня будет повод их возненавидеть. Безликие унылые трещины в скалах нагоняли тоску и вызывали отвращение. К тому же, в отсутствие обуви идти по ним было крайне неприятно.

Зато озеро компенсировало мне все негативные эмоции. Оно было именно таким, на какое я надеялся. Идеально ровная чёрная гладь — под водой светящегося налёта не было, — огромные камни вокруг, и даже плоская каменная плита, способная служить отличным заходом в воду. А, самое главное, я отсюда чувствовал, каким холодом тянет от воды, и всем своим замученным бессмысленными метаниями разумом жаждал воссоединения со стихией.

— Экси, а ты куда собралась? — подходя вплотную к воде, насмешливо спросил я у спины устремившейся к противоположному выходу вслед за остальными девушки. — Побудь здесь, мне так будет спокойнее.

Она растерянно переглянулась с Тарнасом и перевела удивлённый взгляд на меня. Дальше я мог получить огромное удовольствие от смены выражений на её лице; мне даже не надо было ловить её эмоции, чтобы понять, что сейчас чувствует девушка. Вот удивление быстро сменяется растерянностью, подозрением, потом она вновь оборачивается на стоящих неподалёку спутников. Делает шаг в мою сторону, и, наконец, на неё накатывает осознание и неуверенность. Пристально вглядевшись в моё лицо, она испуганно замирает и, не найдя (или, наоборот, найдя) искомое, вдруг заливается яркой, густой краской смущения. И, — это я с искренним удовольствием отметил уже по общему эмоциональному фону, — с настороженным стыдливым предвкушением подходит ближе.

Настроенные на восприятие нервы вдруг обжигает чьим-то отвращением и неприязнью, и я сталкиваюсь взглядом с мирным.

Хм. Чувствую, меня заподозрили в чём-то нехорошем. Не будем же разочаровывать ожидания!

Я рывком (на самом-то деле довольно осторожно, но со стороны сложно судить) притянул девушку к себе ближе и, насмешливо глядя на мирного, демонстративно глубоко вдохнул запах, исходящий от угольно-чёрных встрёпанных волос. Последовавший за этим угрожающий оскал, который вкратце можно было перевести как «моё, не трожь!», получился уже непроизвольно; от опрометчиво глубокого вдоха я, что называется, потихоньку «поплыл».

Облив меня ненавидящим взглядом, мирный скрылся в тоннеле. Всё-таки интересно, откуда такая бурная реакция? Тарнас (я следил за ним краем глаза), несколько удивился, даже растерялся, но не более того. А вот местный… что-то у него к моей расе есть явно личное. Или конкретно ко мне?