Наталия Ипатова - Наследство Империи Страница 49

— Ага, а Император им, значит, не нужен.

— А зачем им Император?

О, а вот это был тест-вопрос. Теперь можно быть уверенным, что Вале с ним честен.

— Что вы можете сказать о Люссаке?

— Он умный человек и талантливый руководитель, из тех, знаете, кому любой ветер — попутный. С женой в разводе. Имеет дочь, в которой души не чает, — на случай, если вас интересует светская хроника. Других слабостей за ним не замечено. Он — беспринципный сукин сын, но это профессиональное заболевание.

— У него есть враги?

— Само собой. Он, если позволите так выразиться, выиграл тендер 30 по управлению их новой планетой. Теперь ему надо из кожи вон доказывать правительству Федерации, что лучше него никто ею не управляет. Иначе найдут другого. И другие, смею вас уверить, весьма хотели бы, чтобы их нашли. А потому Зиглинда обязана давать прибыль.

Кирилл почувствовал, как лицо его каменеет, а под волосами на голове бегут мурашки. Золотая Рыбка? О боже, до меня дошло, но почему так поздно!

— Вы не будете против, если я позвоню? — отрывисто бросил он.

— Да пожалуйста, сколько угодно!

Натали не отвечала. Император выругался сквозь зубы предпоследними пилотскими выражениями. Где ее носит? В парикмахерской или на брифинге? И вечером ее тоже не достать: классический вечерний туалет запрещает часы и комм.

Мы сами притащили сюда Брюса! Первая премия за идиотизм! Хотя... а что нам оставалось делать?

— Вале, — требовательно спросил Император, — мне нужно срочно найти одного... человека. Поможете?

Торжественный викторианский обед Брюс, так и быть, вытерпел, но потом началось это бессмысленное хождение с фужером: налил-выпил-налил. И они называют это весельем? Мари, рядом с которой он сидел, держалась что надо, видать — привыкла, но кроме них детей тут не было, а взрослые все незнакомые.

Ненавижу галстук, ненавижу фрак, ненавижу цветок в петлице! Хотя надо признать, что Мари в настоящем вечернем платье из белого кружева выглядит как картинка. Все смотрят в нашу сторону, ахают и умиляются, и у меня препротивное ощущение, будто для того нас тут и выставили. Пошлые подмигивающие морды, из-за них даже рядом с Мари стоять неудобно.

Мать тоже не в своей тарелке. Никогда не видел ее в большем смятении. Они, ну, Люссак в смысле, не могли не пригласить сюда Кирилла, как непосредственного участника спасательной операции, а Кирилл не мог согласиться, потому что это выглядело бы издевательством. В чужом пиру похмелье, так выразилась мать, когда Брюс спросил. А жаль. Этакие балы — настоящий экстрим, хорошо иметь рядом проверенного друга. Брюс, собственно, не о себе — о ней заботился.

Ему и самому не нравился этот приторный кордебалет, который делал вид, будто им хоть капельку важно, что МакДиармида повязали в их пространстве, и что сделали это Эстергази, семья-икона Старой Империи, и что мать с сыном воссоединились, и что развитие Зиглинды... символично... в духе согласия и примирения... С души воротит! И это вот папина родина? Немудрено, что взлетал всех выше: у нас на Нереиде-то хоть горизонт есть.

— Чего не умею, — высказалась мать, выходя из салона, где ей закололи синие цветы в прическу, — того не умею. Ты уж, рядовой, только хуже не сделай.

Тост за то, чтобы «наши бесценные гости» обрели тут свой второй дом, а может, и больше, им обоим совсем не понравился. Переглянулись растерянно, и когда мать говорила ответное слово, ограничилась деликатным «время покажет».

В первый раз Брюс заметил за ней манеру смотреть поверх голов, но не понимал, что она там ищет. Стальной Зал Академии был слишком велик для кучки нуворишей, новых хозяев Зиглинды, приглашенные гости потерялись в нем и выглядели как увядшие цветы на памятных плитах. Стальной Зал, собственно, этими плитами и выложен весь. Броневые панели с лазерной гравировкой. Имена павших, каждый из которых — герой.

А ничего себе была планетка. Из ряда вон.

На Зиглинде начиналась зима: за окном хлопьями повалил снег, нижние уровни скрылись из глаз, будто тучи легли на город, и только иллюминированные макушки полуторакилометровых башен торчали посреди них.

Всем ли здесь так же невыносимо скучно?

Стоя возле окна с фужером, одним за весь вечер, Натали смотрела на снег. Во всяком случае пыталась на него смотреть, когда ее оставляли в покое. Одним из правил, которые ты усваивал на уровне школьного обучения, была осторожность в еде и питье. Работа стюардессой в той, прошлой жизни только усугубила эту осторожность. Аминокислоты можно употреблять только совместимые: жизненно важные параметры указывались в проездных документах, и Компания несла ответственность за все, что так или иначе попадало в желудки пассажиров во время перелета. Стюардессы были конечным звеном в цепочке ответственных лиц.

С самого утра Натали прокалывали боли. Шило вонзалось в живот в том самом месте, куда пришлась чертова кнопка, и если взглянуть с определенной точки зрения, их можно было толковать как своего рода плату за удачу, которая сверх всякой меры. Поэтому она старалась ничего не есть, а к обязательному фужеру только прикасалась губами и жалела, что невозможно избежать всех этих ритуальных танцев.

— Уделите мне десять минут, мадам, — попросил Люссак.

Натали почти обрадовалась ему, а еще больше — возможности незаметно удалиться из зала в примыкающий кабинет и сесть. Для компенсации холодной стали Большого Зала тут было уютно, даже женственно. Она разместилась на диванчике, обитом белой кожей, Президент взял за изогнутую спинку стул и поставил его напротив — для себя.

— Я в курсе о несчастье на Нереиде, — сказал он. — Почему бы вам с сыном не переехать обратно на Зиглинду? Вам все равно придется искать для Брюса подходящий колледж, а что подходит ему больше, чем Летная Академия? Об оплате учебы, — Натали подняла брови, для нее было внове то, что в Академии может учиться всякий, кто способен заплатить, — можете не беспокоиться. Он сын героя. Вы также получите — как это? — содержание, достойное леди.

— За что, — спросила она, — вы собираетесь платить?

Слишком много цветов: у секретаря нынешнего Президента дурной вкус. Мало кто выдюжит такой тяжелый аромат.

— Видите ли, мадам, — ответил Люссак, — человек, желающий сохраните свое положение, должен чувствовать настроения масс. А настроения толпы... неустойчивы и подвержены сезонным влияниям. У толпы ностальгия. Массовый психоз, которому не следует позволить шириться и разрастаться. Если массам отдали право выбора, это не значит, — он усмехнулся, — что они могут выбрать себе кого угодно. У масс на этот счет дурной вкус. Они легковерны. Им нужны символы. Я уже почти договорился о возвращении на Зиглинду Реннов. Но Эстергази... Эстергази в представлении охлоса — это сама Империя и есть. Блеск эполет, устремленность на цель. Вы меня понимаете?

— Решение об эмиграции принимала не я.

— Разумеется, меня устроило бы и возвращение экс-министра с супругой, как признание лояльности к нынешнему режиму. Но то поколение — прошлое, хоть и священное. А ваше возвращение с сыном устремлено в будущее. Чрезвычайно важно, чтобы Брюс Эстергази был на Зиглинде.

— Брюс? Вам нужно... его лицо в ваших новостных лентах?

— На постоянной основе. Карьеру ему я обещаю. Что скажете?

Натали пригубила шампанское, словно попыталась спрятаться за бокалом, чтобы спокойно обдумать предложение в укромном уголке. Как назло, в голове ни одной умной мысли. Стрелять в таком состоянии хорошо.

— Эээ... когда вы хотите получить ответ?

— Немедленно, — мягко сказал этот кот, и она почувствовала себя мышью, загнанной в угол.

— Я не могу принять самостоятельно решение, затрагивающее интересы семьи.

— Судьба Брюса — эти самые интересы и есть, вы не находите?

— Говорят, вы с оружием в руках штурмовали пиратский крейсер, мадам. Прошу вас, назовите причины вашей нерешительности. Возможно, мы вместе могли бы их устранить. Было бы желание. А?

— Мне нужно поговорить с сыном.

— Зачем?

— Это его жизнь.

Кажется, ей удалось его ошеломить. От своей дочки только «да, папочка» слышит.

— Как хотите, мадам. Я прикажу его позвать.

Пока не появился Брюс, сидели в напряженном молчании. Натали старалась не смотреть в сторону Президента.

— Чего, мам?

— Нам предлагают остаться на Зиглинде. Насовсем. Переехать сюда жить. Что думаешь?

Брюс пожал набитыми ватой плечами фрака.

— Это важно, рядовой.

— Если это важно, то так это не делается. Тут есть кое-что, что меня... эээ... — он поглядел на мать, — интересует, но я, во-первых, гражданин Новой Надежды. Дедушка решил так, и, наверное, он хорошо подумал!

Люссак сделал пренебрежительный жест, и Брюска сузил глаза.

— А во-вторых, по отношению к Кириллу это будет совсем не по-дружески.

— Это так, — признала Натали, поворачиваясь к Люссаку. — У Эстергази есть некоторые обязательства морального свойства.