Лоис Буджолд - Осколки чести Страница 5

Вдвоем они подтащили тело Роузмонта к краю могилы. Форкосиган помедлил.

— Вы не возьмете его одежду для вашего мичмана?

Это было чрезвычайно практичное предложение. Корделию возмущала идея хоронить Роузмонта нагим, но в то же самое время она корила себя за то, что не подумала об этом раньше, когда Дюбауэру было так холодно. Она стащила одежду с окоченевшего трупа, испытывая при этом жуткое ощущение, будто раздевает гигантскую куклу. Затем они свалили тело в яму — оно упало на дно с глухим стуком.

— Подождите.

Корделия вытащила из кармана комбинезона Роузмонта платок и спрыгнула в яму. Она накрыла платком лицо покойного. Это был ничтожный, абсурдный жест, но от этого ей почему-то стало легче на душе.

— Теперь все.

Они забросали могилу землей, гораздо быстрее, чем копали, и как следует утрамбовали грунт ногами.

— Вы не желаете совершить какой-нибудь обряд? — спросил Форкосиган.

Корделия покачала головой — ей не хотелось декламировать невыразительный, формальный текст заупокойной службы. Но все же она преклонила колени перед могилой и, как смогла, помолилась за умершего — не вслух, не слишком уверенно, но зато гораздо более серьезно. Молитва взмыла ввысь и растаяла в пустоте, беззвучная как перышко.

Форкосиган терпеливо ждал, пока она поднимется на ноги.

— Сейчас уже поздно, — сказал он, — и мы только что видели три убедительных причины, по которым не следует разгуливать тут в темноте. Пожалуй, нам лучше отдохнуть здесь до рассвета. Я подежурю первым. Вы все еще планируете пристукнуть меня камнем?

— В данный момент — нет, — ответила она искренне.

— Отлично. Я разбужу вас позже.

Тут же приступив к дежурству, Форкосиган отправился на патрулирование поляны, прихватив с собой люминофор. Зеленоватый огонек дрожал во тьме, будто пленный светлячок. Корделия улеглась рядом с Дюбауэром и устремила взгляд в небо. Звезды слабо мерцали сквозь сгущающийся туман. Может ли одна из них быть ее кораблем, или кораблем Форкосигана? Вряд ли — они наверняка уже слишком далеко.

Она чувствовала себя опустошенной. Энергия, воля, желания ускользали сквозь пальцы, словно сияющая жидкость, поглощаемая песками бесконечности. Она поглядела на Дюбауэра, лежащего рядом, и заставила себя вырваться из манящего водоворота отчаяния. «Я все еще командир, — резко сказала она себе. — У меня все еще есть подчиненный, за которого я в ответе. Ты все еще служишь мне, мичман, хотя не можешь помочь даже себе самому…»

Ей показалось, что эта мысль вот-вот приведет ее к какому-то великому открытию, но озарение ускользнуло от нее — и Корделия погрузилась в сон.

ГЛАВА 2

В сером утреннем тумане они разложили все обнаруженные на пепелище скудные пожитки в самодельные рюкзаки и начали спуск с горы. Корделия вела Дюбауэра за руку, поддерживая его, когда он спотыкался. Она не была уверена, что он узнает ее, однако он предпочитал цепляться за ее и сторонился Форкосигана.

Чем ниже по склону они спускались, тем гуще становился лес и тем выше — деревья. Некоторое время Форкосиган ножом прорубал дорогу через подлесок, затем они решили продолжить путь по руслу ручья. Сквозь завесу листвы начали просачиваться лучи солнечного света, осветившие холмики изумрудного мха, сверкающие воды ручья и донные камешки, блестевшие подобно россыпям медных монет.

Среди крошечных существ, заменяющих в этой экосистеме земных насекомых, была распространена радиальная симметрия. Некие воздушные создания, подобные наполненным газом медузам, парили в радужных клубах брызг над бурным потоком, словно стайка мыльных пузырей. Корделия залюбовалась этим сказочным зрелищем; похоже, что и Форкосигана эта картина заставила смягчиться — прервав убийственный, по мнению Корделии, марш-бросок, он объявил привал.

Они напились из ручья и сидели, наблюдая, как крохотные шарики мечутся и раздуваются в брызгах водопада. Закрыв глаза, Форкосиган прислонился к дереву. «А ведь он тоже порядком вымотался» — поняла вдруг Корделия. Воспользовавшись тем, что он не смотрит на нее, она с любопытством разглядывала его. Он держался с резковатым, но исполненным достоинства профессионализмом военного. И все же какая-то неясная тревога не давала ей покоя — такое ощущение, что она забыла что-то очень важное. Нужное слово внезапно вынырнуло из глубин памяти, словно поплавок из воды.

— Я знаю, кто вы. Форкосиган, Мясник Комарра.

Она тут же пожалела о своих словах, поскольку он открыл глаза и очень странно посмотрел на нее. Его лицо отразило целую серию эмоций.

— Что вы знаете о Комарре? — произнес он таким тоном, словно хотел добавить «вы, невежественная бетанка».

— То же, что и все остальные. Это была никчемная скалистая планетка, завоеванная вами ради ее пространственно-временных туннелей. Правящий сенат сдался на ваших условиях, и сразу же после капитуляции был истреблен. Вы командовали операцией, или… — Хотя тот комаррский Форкосиган должен был быть адмиралом, разве нет? — Это были вы? Вы ведь сказали, что не убиваете пленных.

— Это был я.

— И за это вас понизили в чине? — удивилась она. Ей казалось, что такое поведение для барраярцев в порядке вещей.

— Не за это. За то, что было потом. — Ему явно не хотелось об этом говорить, но, к ее удивлению, он все же продолжил: — Эти… последствия как раз удалось замять, они так и не стали достоянием общественности. Я дал сенаторам слово — слово Форкосигана, что им будет сохранена жизнь. Мой политофицер нарушил данный мною приказ, расстреляв их всех без моего ведома. Так вот, за это я казнил его.

— Боже милостивый.

— Я свернул ему шею собственными руками — прямо на капитанском мостике флагманского корабля. Видите ли, это стало моим личным делом, ведь была затронута моя честь. Я не мог приказать расстрелять его — все боятся министерства политического воспитания.

Таков официальный эвфемизм для барраярской тайной полиции, вспомнила Корделия. Политофицеры — резиденты этого министерства в армии.

— А вы не боитесь?

— Скорее, это они меня боятся. — Он кисло улыбнулся. — Они вроде вчерашних трупоедов — бегут, как только запахнет жареным. Но спину им подставлять не следует.

— Удивительно, как вас не вздернули за это.

— Поднялась страшная шумиха, но лишь за закрытыми дверями, — признался он, рассеянно теребя нашивки на воротнике. — Но Форкосиганов не так-то просто заставить раствориться в ночи… по крайней мере пока. Хотя я и нажил себе нескольких могущественных врагов.

— Охотно верю. — Чутье подсказывало Корделии, что эта история, рассказанная без всяких прикрас или оправданий, действительно правдива, хотя у нее и не было никаких разумных оснований верить ему. — А вы, случайно, вчера не… э-э… подставили спину одному из ваших врагов?

Он кинул на нее пронизывающий взгляд.

— Возможно, — медленно произнес он. — Хотя данная теория не лишена недостатков.

— Например?

— Я все еще жив. Вряд ли они, отважившись на такое рискованное дело, не довели бы его до конца. Безусловно, они соблазнились бы возможностью обвинить в моей гибели вас, бетанцев.

— Уф. А я-то думала, что это у меня трудная задача — совладать с шайкой бетанских интеллектуалов-примадонн, которые вечно норовят перессориться. Боже, храни меня от политики.

Форкосиган слегка улыбнулся. — Судя по тому, что мне приходилось слышать о бетанцах, вам тоже приходится несладко. Не думаю, что хотел бы поменяться с вами местами. Я бы просто взбесился, если бы экипаж принялся оспаривать каждый мой приказ.

— Они оспаривают не каждый приказ. — Она усмехнулась: его слова вызвали в памяти кое-какие бесценные воспоминания. — Со временем учишься их уламывать.

— Где, по-вашему, сейчас ваш корабль?

Вся ее беззаботность тут же улетучилось, уступив место настороженности.

— Я полагаю, это зависит от того, где находится ваш.

Форкосиган пожал плечами и встал, поправив за плечами рюкзак.

— Тогда, наверное, нам пора перестать тратить время на эти пустые домыслы. — Он помог ей подняться. Лицо его снова застыло — он нацепил привычную личину невозмутимого служаки.

На то, чтобы спуститься со склона горы и достичь красновато-бурых равнин, у них ушел целый день. При ближайшем рассмотрении равнины оказались сплошь изрезаны скалистыми выступами и бурными потоками мутной воды, оставшимися после недавних дождей. Издали были видны стада пасущихся шестиногов. Животные вели себя довольно настороженно, и Корделия заключила, что хищники наверняка затаились где-то неподалеку.

Форкосиган намеревался продолжить переход, однако у Дюбауэра случился очередной приступ конвульсий, сменившийся вялостью и сонливостью. Корделия решительно настояла на том, что пора устраиваться на ночевку.