Александр Дихнов - Шпага гроссмейстера Страница 5

– Сдавайся! – искренне предложил я противнику, но Ганс лишь покачал головой и снова пошел в атаку. Его упрямство порядком разозлило меня, но все же я не пытался нанести решающий удар.

Ненадолго схватка как бы затихла. Ганс стоял на одном месте, бешено вращая мечом, а я кружил вокруг него, выбирая удобный момент, чтобы выбить у него оружие и таким образом принудить сдаться. Краем глаза я видел, что Марк, будучи тяжело ранен, все же пытается что-то делать, но не придал этому значения, а зря…

Я совершал один из ложных выпадов, как вдруг прямо перед моим носом просвистел длинный кинжал. Я непроизвольно отвлекся, и остается лишь удивляться, как ухитрился промахнуться Ганс, но его меч со свистом пронесся в сантиметре от моей шеи. Это оказалось самой большой ошибкой в его жизни: вернуться в стойку он не успел, и мой короткий выпад достиг цели. Синеватое лезвие шпаги, блеснув в лучах полуденного солнца, пробило ему сердце, и Ганс умер, не издав ни звука.

Теперь моей первоочередной задачей была помощь Марку, который оставался, пожалуй, единственным, кто мог пролить свет на судьбу Марции, но, обернувшись, я его не увидел. Белый иноходец по-прежнему пасся метрах в пятнадцати от меня, на золотом песке виднелась лужа крови там, где только что лежал Марк, но его самого нигде не было. Я видел за свою жизнь немало, и удивить меня было трудно, но ни о чем подобном не слышал даже в легендах…

Однако удивление удивлением, а дело принимало совсем скверный оборот, и я занялся единственным, что могло дать какую-нибудь информацию, – обыском Ганса. Первое, что я заметил, – это бесследное исчезновение эмблемы с его плаща. Оно было столь же необъяснимо, как и многое другое, и я даже не стал ломать над этим голову. Содержимое его карманов также ни о чем не говорило: несколько серебряных и золотых монет, связка ключей, трубка, кисет с табаком и тому подобное. И тут под руку мне попался небольшой стальной кубик, покрытый с одной стороны странным узором. Я положил его на ладонь гравировкой вверх, и тотчас же с ним начали происходить метаморфозы…

Кубик стал практически невесом, вытянулся в длину и ширину, из матового превратился в туманно-глубокий, а затем на его поверхности появилась прямоугольная сетка из тончайших линий. Это напоминало шахматную доску, только размерами двенадцать на двенадцать и с одноцветными полями. И словно в дополнение к этой ассоциации на доске стали появляться фигуры, черные и белые, только совсем не шахматные. Среди черных фигур я увидел дракона, сфинкса, несколько изображений Людей и еще черт знает что, и все тринадцать фигур были разными. Белых тоже было тринадцать, но они делились на три вида… Все фигуры стояли вперемежку, иногда по нескольку на одном поле, и без видимого порядка. Из любопытства я прикоснулся к дракону, но мои пальцы ничего не ощутили – все фигуры были нематериальны. Я ничего не понимал, и это возмущало меня до глубины души. Я сжал руку, на которой лежала доска, и в кулаке у меня вновь оказался небольшой стальной кубик.

С меня в этот день было достаточно, и, решив как следует отдохнуть, я положил кубик в карман и отправился к истоку Местали, чтобы провести ночь в доме управляющего рудниками.

Наутро мой конь вздымал пыль на тянущемся вдоль берега реки тракте, соединяющем золотые рудники с Местальгором, столицей королевства. Я отправился туда по двум причинам: во-первых, с расчетом узнать что-нибудь о Марции, судьбой которой, если верить Кнуту, очень интересовался Король Местальгора, а во-вторых, это была единственная приличная дорога с рудников, блуждать же по пустыням мне порядком надоело.

До вечера все было спокойно: неярко светящее солнце, хорошая дорога, быстроногий конь – что может быть приятнее для серьезного размышления, и я размышлял, вспоминал все, что случилось с самого возвращения в Дагэрт, пытался комбинировать кубики, доски, значки, шпаги, слова, но ничего заслуживающего внимания в голову не приходило, кроме банальности, что все это должно быть как-то связано…

Ну а под вечер начали происходить события, которые иначе как фантастическими я назвать тогда не мог. Я только что проехал небольшую деревушку, заметив на обочине дороги трех всадников-Людей. Такое количество бессмертных само по себе зрелище редкостное, но как же я был изумлен, услышав, проезжая мимо, возглас:

– Это он! Держите его!

Обернувшись, я увидел, что они разворачивают коней и явно собираются за мной гнаться. Сражаться мне не хотелось, к тому же это были не какие-нибудь сопляки, а три воина-Человека, и я решил от них ускакать, благо равных моему коню надо было еще поискать…

Решить вопрос столь просто мне не удалось, что стало ясно, когда в двухстах метрах впереди на дорогу выскочили еще два всадника, и тоже Люди. Все это не сулило ничего хорошего, однако деваться было некуда, и мне осталось лишь увеличить скорость. Когда до столкновения оставалось скачка два и они уже взмахнули шпагами, я также выхватил свой клинок и резко убрал корпус вправо и вниз. Их шпаги просвистели у меня над головой, я же успел-таки разрубить одному и кирасу, и бок. Разворот коня и возвращение заняли у меня значительно меньше времени, чем предполагал второй противник, и пока он готовился к защите, я уже срубил ему голову.

Все происходившее казалось мне каким-то кошмарным сном. Но на меня, размахивая шпагами, неслись еще трое, и разбираться что к чему было некогда. Эти были значительно более серьезные ребята, и меня спасли только необычайная резвость коня и сверхъестественная острота шпаги, когда, отбив невероятный каскад ударов, я срубил у одного из нападающих клинок у самой гарды. Тем не менее последние двое еще долго теснили меня, и лишь после того, как мне удалось сломать шпагу и распороть плечо еще одному, эта троица предпочла ретироваться. Преследовать их у меня не было ни малейшего желания, а разузнать причины этого странного нападения я собирался у самого первого своего противника. По моим оценкам, он должен был остаться в живых.

Действительно, он был жив, хотя и куда более плох, чем я предполагал. Высокий сильный воин лежал, истекая кровью, и угрюмо смотрел на свой разрубленный правый бок. Он, бессмертный, умирал и понимал это. Помочь я не мог, а расспрашивать его было бы бестактно, поэтому я просто присел рядом с ним, раскурил сигарету и протянул ему. Так прошло несколько минут, затем внезапно воин вздрогнул и, повернувшись ко мне, назвал перед смертью лишь одно имя:

– Яромир'!

Это имя было мне неизвестно…

Глава 4

Задавать вопросы больше было некому, а снова обыскивать труп мне не хотелось. Может быть, это было его имя – Яромир, тогда эта информация бесполезна, но все же я не сомневался, что так звали Человека, пославшего этих пятерых. В таком случае у меня появился новый и очень опасный враг, ведь Люди никогда не разбойничают на дорогах, к тому же они явно ждали именно меня. Сопоставив новые данные с уже имеющимися, я предположил, что влез в весьма серьезную и обширную интригу, проводимую кем-то из бессмертных, возможно тем же Яромиром, если это все-таки не имя убитого мной воина… Теперь я окончательно утвердился в мысли, что похищение Марции, стычка с теми Людьми и это нападение – звенья одной цепи; не исключено, например, что мной воспользовались для устранения похитителей принцессы. Но все это даже тогда казалось мне слишком неправдоподобным…

День за днем мой серый конь неутомимо отмерял километры Золотого тракта. До Местальгора было около полутора недель езды по бескрайним степям юго-запада, но, несмотря на пыль и жару, путешествие не показалось мне утомительным. Я всегда любил дальние дороги, они как-то очищают душу, стирают все лишнее; перед тобой только длинная лента тракта, и кроме нее нет ничего: ни прошлого, которое надо помнить, ни будущего, которое надо прожить. Ты ничем не отличаешься от других редких странников; встречающимся тебе на пути людям все равно, кто ты, но они всегда готовы и выслушать, и рассказать о себе. Под ясным звездным небом или под закопченными сводами придорожного трактира всегда можно услышать множество странных и трагичных историй. На тебя же никогда не обратят внимания больше, чем ты сам того захочешь… Потом кто-нибудь все равно заметит, что ты – Человек, тогда все почтительно замолкнут и разойдутся, а ты останешься сидеть один, угрюмый, помнящий былое великолепие, несущий гордую славу Людей Земли… Слишком тяжела эта ноша, трудно жить и помнить, что впереди вечность: бесконечная череда пустых лет, и только потом смерть – глупая, по собственной неосторожности, или подлая, от чьей-нибудь руки. Да, единственное, что еще может случиться, – это твоя смерть… А утром неяркое солнце разгонит ночные думы, и ты опять поскачешь по какому-нибудь выдуманному делу, проклиная себя за то, что дал волю чувствам.

Итак, за одиннадцать дней я проехал весь Золотой тракт, идущий вдоль низкого берега Местали почти через всю страну. В Местальгоре царил порядок: многочисленные войска патрулировали границы, в городах и на полях кипела работа, страна торговала, служила, осваивала новые земли и плела заговоры. Несколько раз мне встречались едущие на встречу вооруженные отряды, которые иногда меня останавливали и расспрашивали о цели путешествия. Мне пришлось скрывать, откуда я еду – золотые рудники много раз пытались взять под жесткий контроль, но каждый раз возмущенные обилием войск у своей границы кочевники из Дахета брались за оружие и навязывали местальгорцам очередную пограничную войну, бесконечную и изматывающую. И только около пятнадцати лет назад, при отце нынешнего Короля, с варварами был заключен договор, согласно которому на границе появилась обширная демилитаризованная зона. Рудники тоже попали в нее, и поэтому нарушителей государственной монополии на добычу золота ловили на тракте, причем патрульные были весьма жестоки и пойманных с поличным вешали…