Питер Гамильтон - Дисфункция реальности: Увертюра Страница 5

— Все будет в порядке, ты же знаешь, — ласково сказал он. — Правительство не допустит никакой утечки информации. И уж конечно, никто и никогда не узнает имени создателя.

— Хочешь сказать, что я смогу вернуться к нормальной работе? — спросила она. В ее голосе сквозила горечь. — Как ни в чем не бывало? — Она прекрасно знала, что все будет совсем не так. Разведслужбы половины правительств Конфедерации из кожи вон вылезут, но выяснят имя изобретателя нового оружия. Если уже не выяснили. Ее судьба просто не может оказаться в руках какого-нибудь там члена правительства ничтожной в политическом отношении Гариссы.

— Ну, может, не совсем уж как ни в чем не бывало, — сказал он. — Но университет-то все равно никуда не денется. И студенты. Это же то, ради чего мы с тобой живем. Ведь на самом деле мы находимся тут только ради того, чтобы защитить все это.

— Да, — отозвалась она так, будто это слово, прозвучав, превращало сказанное им в реальность. Она посмотрела в окно. Они находились недалеко от экватора. Блеклое гарисское солнце отбрасывало блики на оконное стекло.

— Вот и октябрь. В университетском дворике сейчас, наверное, по колено семяпуха. Он всегда ужасно меня раздражал. И кому только пришло в голову основать афроэтническую колонию на планете, на трех четвертях которой умеренный климат?

— По-моему, то, что мы способны существовать только в тропическом аду, просто старый, набивший оскомину миф. Важно, в каком обществе мы живем. К тому же лично мне, например, зима даже нравится. Ты бы первая взвыла, если бы такая жара, как сейчас, стояла круглый год.

— Да, пожалуй, ты прав, — усмехнулась она. Он взглянул на нее и вздохнул.

— Ведь наша цель только их звезда, Алкад, а вовсе не сама Омута. Так что у них будет шанс. И неплохой.

— Их на планете семьдесят пять миллионов. И все они останутся без света и тепла.

— Конфедерация им поможет. Черт, да во времена Великого Расселения с Земли высылали по десять миллионов человек в неделю.

— Этих старых колониальных транспортных кораблей больше не осталось.

— Правительство Земли и сейчас высылает около миллиона в неделю, да к тому же существуют тысячи военных кораблей. Это вполне реально.

Она кивнула, хотя прекрасно понимала, что ничего реального в этом нет. Конфедерация не смогла убедить даже правительства двух небольших миров помириться, хотя этого все хотели. Так стоит ли надеяться, что Ассамблея добьется координации действий восьмисот шестидесяти звездных систем, слишком неохотно поступающихся своими ресурсами и населенных такими несходными расами?

Льющийся через окно столовой солнечный свет постепенно становился багровым, а затем и вовсе начал меркнуть. На какое-то мгновение помутившееся сознание Алкад едва не решило, что это результат работы Алхимика. Но стимулирующие программы привели ее в себя, и она поняла, что находится в невесомости в своей каюте, слабо освещенной мерцающим розовым сигналом тревоги. Вокруг нее плавали какие-то люди. Это были члены экипажа «Бизлинга», негромко и взволнованно о чем-то переговаривающиеся. Ее щеки вдруг коснулось что-то теплое и влажное. Она инстинктивно подняла руку к лицу. Тут в поле ее зрения вплыл рой каких-то темных шариков, поблескивающих на свету. Кровь!

— Питер! — Ей казалось, что она кричит, на самом же деле ее было едва слышно. — Питер!

— Спокойно, спокойно. — Это был кто-то из экипажа. Мензул, что ли? Он держал ее за руки, не давая шевельнуться.

Наконец ей удалось увидеть Питера. Над ним нависли еще два члена экипажа. Все его лицо было покрыто медицинским нанопластырем и больше всего походило на сплошной кусок толстого зеленого полиэтилена.

— Мария милосердная!!!

— С ним все в порядке, — поспешно сказал Мензул. — Он скоро поправится. Нанопластырь сделает свое дело.

— А что случилось?

— На нас напала группа черноястребов. Взрывом антиматерии пробило корпус. Нам здорово досталось

— А что с Алхимиком?

Мензул пожал плечами.

— Вроде цел. Только теперь это уже не важно.

— Почему? — Но, задавая вопрос, она уже знала, что не хочет знать ответа.

— Пробоина в корпусе повредила тридцать процентов наших прыжковых установок. Это военный корабль, который может выполнять прыжки, даже если повреждено десять процентов установок. Но тридцать… Похоже, мы основательно застряли — в семи световых годах от ближайшей населенной звездной системы.

В этот момент они находились ровно в тридцати шести с половиной световых годах от своей родной Гариссы, звезды класса G3. Если бы в тот момент они направили сохранившиеся оптические датчики на тусклое пятнышко света, оставшееся позади, и если бы эти датчики смогли обеспечить нормальное разрешение, то через тридцать шесть лет, шесть месяцев и два дня они засекли бы мощную вспышку — результат взрыва сброшенных на их родную планету нанятыми Омутой кораблями пятнадцати планетарных бомб с антиматерией. Каждая из них вызвала многомегатонный взрыв, по мощности эквивалентный столкновению с тем астероидом, который погубил земных динозавров. Атмосфера Гариссы была безвозвратно погублена. Поднялись мощные бури, которые не затихнут еще много тысячелетий. Сами по себе смертельной угрозы они не представляли. На Земле купола над городами защищали людей от неимоверной жары уже пять с половиной столетий. Но, в отличие от астероида, при столкновении с которым имел место выброс лишь чисто тепловой энергии, планетарные бомбы при взрыве выбрасывали еще и примерно такое же количество радиации, что и небольшая солнечная вспышка. В течение восьми часов бури разнесли радиоактивные осадки по всей поверхности планеты, делая ее абсолютно непригодной для жизни. Еще через два месяца планета была полностью стерилизована.

2

Родная планета лай-силфов находилась в галактике, весьма удаленной от той, что со временем станет домом человеческой Конфедерации. Строго говоря, это была даже и не планета, а скорее луна — одна из двадцати девяти лун газового супергиганта — чудовищного сгустка газа сферической формы диаметром в двести тысяч километров, представлявшего собой так и не состоявшийся коричневый карлик. После того, как приращение массы завершилось, оказалось, что для термоядерного воспламенения ее не хватает. Тем не менее из-за мощного гравитационного сжатия гигант выделял огромное количество тепловой энергии. Та его сторона, что в принципе должна была бы считаться темной, испускала слабое свечение в самом нижнем диапазоне видимого спектра, как будто слабо тлела. Этот тусклый свет проступал огромными, размером с добрый материк пятнами, которые то появлялись, то исчезали под покровом плотных кипящих облаков, гонимых постоянно бушующими циклонами. На освещенной же стороне гиганта, заливаемой лимонно-желтыми лучами здешнего солнца К4, облачный покров отсвечивал ярким оранжево-розовым цветом.

Из пяти самых крупных лун планета лай-силфов была четвертой по удаленности от зоны облачности, и единственная из всех обладала атмосферой. Остальные же двадцать четыре спутника были просто голыми каменными глыбами, захваченными астероидами, космическим мусором, оставшимся болтаться в пространстве после завершения формирования системы. Ни один из них не имел более семисот километров в диаметре. Самый маленький представлял собой просто оплавленный каменный шар, из которого, как вода из кометы, давно выпарились все металлические включения, и носился он всего в какой-нибудь тысяче километров над облаками, а самый крупный был огромным обледенелым планетоидом, двигавшимся по обратной орбите, на высоте пяти с половиной миллионов километров.

Окружающее пространство было исполнено опасностей. Обширная магнитосфера гиганта концентрировала и выбрасывала чудовищные по мощности потоки заряженных частиц, создавая смертоносный радиационный пояс. В радиодиапазоне это излучение создавало неумолкающий белый шум. Три большие луны, занимавшие орбиты ниже той, на которой вращалась луна лай-силфов, находились внутри этого радиационного пояса и были абсолютно безжизненными. Самая нижняя из трех соединялась с ионосферой гиганта колоссальным энергетическим каналом, по которому постоянно циркулировало огромное количество энергии. Кроме того, она еще и таскала за собой по орбите плазменный тор — самое плотное скопление частиц в пределах магнитосферы гиганта. Мгновенная смерть всему живому.

Планета лай-силфов находилась в семидесяти тысячах километрах над тонкой внешней границей магнитосферы, вне зоны действия самой сильной радиации. Происходящие время от времени мощные пульсации магнитного поля гиганта бомбардировали верхние слои атмосферы потоками протонов и электронов, вызывающих в хмуром небе солнечно-яркие полярные сияния.

Атмосфера состояла из смеси кислорода и азота с различными сернистыми компонентами и отличалась необычайно высоким уровнем влажности. Туманы и плотная облачность были нормой. Близость супергиганта, источника инфракрасного излучения, создавала на планете тропический климат. Потоки влажного теплого воздуха находились в постоянном движении и, переносясь из одного полушария планеты в другое, по дороге отдавали в космос весь свой запас тепла, возвращаясь обратно с полюсов в виде бурь. Погода всегда была однообразно пасмурной. Постоянно дули ветры и шли дожди. Сила бурь и продолжительность ливней зависела только от положения планеты на орбите. Ночь наступала лишь в одном месте и в определенное время — на внешнем полушарии планеты, когда она максимально сближалась с супергигантом, и освещенную сторону скрывала от солнечного света густая, по-адски багровая пелена туч.