Николай Шмигалев - Горсть земляники Страница 5

Пока что все шло по плану. Я шагал по земной траве для того чтобы прикоснуться к воде земного озера.

Здесь, на месте выбранной мной посадки, тихое утро только зачиналось. Показавшееся над горизонтом Солнце едва осветило верхушки шумевших на ветру деревьев, но было уже достаточно светло, чтобы разглядеть то, ради чего, по сути, я и решился на эту вопиющую авантюру. Недалеко от берега, на стенках небольшого тенистого овражка, по дну которого журчал ручей, впадавший в водоем, я, наконец, увидел заросли земляники. Её сложноформенные тройчатые листья, которые я не раз рассматривал на видеокаталогах, я бы не спутал ни с чем другим. И где-то между ними должны скрываться скромные ягоды, которые больше не росли ни в одном уголке галактики. Даже точно не зная какие они на вкус (но я читал, что они сладкие с терпкой кислинкой, то есть именно с таким вкусом, который я обожаю), я уже почувствовал как мой пересохший было от волнения рот, наполнился слюной предвкушения. Спустившись в овраг, я развел руками упругие листья с сетчатыми прожилками и увидел сочные темно-красные ягоды усыпанные множеством точек-зернышек. Вот она – ЗЕМЛЯНИКА. Трясущимися от волнения руками я аккуратно отделил несколько ягод от стебельков, набрав небольшую пригоршню. Ещё раз оглядев ароматные бусинки на ладони я потянулся к ним губами и… почувствовал, как что-то неприятно кольнуло меня в незащищенную комбинезоном шею. Ах да, я совсем забыл про земных комаров. Если учебники не брешут, то они здесь должны быть весьма кровожадными. Свободной рукой я шлепнул по зудящему месте на шее… еще глубже вогнав миниатюрный дротик с ампулой сильнодействующего барбитурата. Еще не до конца осознав, что за катастрофа случилась я уже почувствовал слабость в теле и усыпляющий шелест в голове. Мои руки безвольно опустились, пальцы разжались, спелые бусинки ароматных ягод выпали из ладони прямо в ручей и поплыли в сторону озера. Печальным затуманенным взором я проводил их, затем попытался сфокусировать взгляд на кружившим надо мной автономном дроне. Так толком и не разглядев его, я потерял сознание и упал лицом в земляничный куст. Жаль, конечно, что все так получилось, а ведь я почти что попробовал землянику…

Сказать что я своей вылазкой, или выходкой (считайте как хотите) произвел большой переполох, не сказать ничего. Это был самый настоящий фурор.

Меня, мирно дремлющего на матушке-Земле, взяли под белы рученьки и даже не разбудив, запаковали в камеру заключения на полицейском катере. Затем, пока я безмятежно дремал, охранным ведомством заповедной Земли нашему военному командованию была выставлена нота протеста в связи с действиями их подопечного, то есть меня. Флот, в свою очередь, прислал в срочном порядке своих военных следователей для участия в досудебных разбирательствах. Наш учебно-боевой звездолет во избежание дальнейших эксцессов, был срочно выведен за пределы Солнечной системы из-за чего бедные пацаны, мои однокурсники, так и не побывали на долгожданной экскурсии. Представляю, себе как они материли меня, отправляясь с околоземной орбиты несолоно хлебавшими. Ну да это цветочки. Те самые ягодки, которые я так и не попробовал, вышли мне боком, когда я проснулся. Даже пересказывать не хочу, что мне удосужилось пережить, и еще меньше хочется вспоминать, что пришлось выслушать.

Мне светило несколько лет провести за крепкими прутьями решетки в Аль-Бункерке – планете-тюрьме, которая целиком и полностью использовалась Конфедерацией исключительно для благих исправительно-трудовых целей. В принципе меня мурыжили недолго. Всем было ясно, что я совершил это «преступление» не в корыстных целях, а от не очень большого ума и «острого шила» в одном месте. С чем я тоже категорически соглашался, по крайней мере, внешне, чтобы срок хотя бы немного скостили. Проверив на всяких хитрых детекторах и подержав ещё несколько суток на суборбитальной полицейской базе, меня вскоре отправили под присмотром военных следователей, – куда бы вы думали? – на Ультракс, представляете, в мою родную Военно-космическую академию. Насколько я догадался из разговоров конвойных, ехал я на свидание с адмиралом Флоккуловым. Видно старый флотский волк каким-то чудесным образом разрулил неловкую ситуацию, замяв сей прискорбный инцидент.

Ну, здравствуй мой старый знакомый – старомодный ворсистый ковер! Как я рад тебя видеть, дружище!

В разы больше я был рад видеть нашего кряжистого адмирала. Неужели этому угрюмому строгому уставщику, который наверняка подключил все свои обширные связи, удалось вытащить меня из очередной передряги?! Что сказать! Настоящий мужик! Батяня!

– Здравия желаю, товарищ адмирал! – звонко поприветствовал я начальника и впился в него затравленным, но почти влюбленным взглядом – что же старик скажет в ответ.

– Здравствуй, Траян, здравствуй дорогой! – устало кивнул он, поглядывая на меня своим фирменным тяжелым взглядом из-под седой шевелюры.

Я отметил, что впервые за семь лет он назвал меня «дорогим», и мысленно возликовал что я, несмотря ни на что дорог родной академии пусть и в лице одного адмирала. Однако старик меня огорошил.

– Да-да, ты не ослышался, дорогой мой. В том смысле, что дорого мне обошлись твои очередные выкрутасы. Едва должности не лишился. М-да, подвел ты меня, да и всю нашу «кузницу кадров».

Готовый расплыться в самодовольной улыбке, я сконфужено потупился.

– Извините, что не оправдал ваших ожиданий, – почти искренне покаялся я.

Адмирал с некоторым удивлением взглянул на меня.

– Честно признаться, я не ожидал от тебя оправданий, – ответил он, добавив: – И уж тем более извинений. Хотя проку от них немного.

Чтобы хоть как-то ободрить начальника в этот неловкий момент я горячо произнес:

– Товарищ адмирал, в это трудно поверить, но я понимаю, что наломал дров, хотя всего лишь сорвал несколько ягод земляники, которую, к сожалению так и не попробовал, и я даю честное офицерское слово, что больше такого не повторится. Впредь я больше не позволю себе подобных необдуманных выходок и сделаю все, чтобы вы гордились мной как одним из своих лучших выпускников, – я говорил и сам себе не верил, но остановиться уже не мог. – С прошлым покончено! – горячо воскликнул я, – Возможно я только сейчас осознал, что на моих плечах уже не курсантские вензеля, а лейтенантские звезды, а это означает не только большие права, но и высокую ответственность. Я буду стараться изо всех сил, чтобы искупить свою вину! Да я в лепешку…

– Погоди, Траян! Угомонись! – поднял руку адмирал. – Я прекрасно знаю, как красиво ты умеешь молоть языком. Поэтому давай обойдемся без твоего псевдопатриотического пафоса.

– Давайте! – не моргнув глазом, кивнул я.

Я-то тоже понимал, что флотское начальство меня «отмазало» от заключения не только по своей доброте душевной, а и потому, что я был довольно дорогой «игрушкой», чтобы вот так взять и выкинуть меня на «помойку». Я, как и все кандидаты в офицеры флота, доучившиеся до седьмого курса, был напичкан всяческими гаджетами, отчего совсем чуток не дотягивал до почетного звания «киборга». Нет, тело и мозги были моими, только немного модернизированными. Та же моя дыхательная система, после небольшого технологического вмешательства могла преспокойно функционировать в обедненной кислородом атмосфере до суток, позволяя выполнить поставленную задачу, а уже потом со спокойной совестью дать мне умереть. Или, например, кровеносная система. При любом ранении поврежденные участки организма блокировались растворенными в крови нанороботами, чтобы я не околел от потери крови раньше положенного срока. Подобную модернизацию в той или иной степени прошли и другие системы организма, такие как иммунная, нервная, эндокринная, пищеварительная. Не обошли вниманием и костно-мышечную систему, для чего были проведены специальные инъекции, делающими наши кости крепкими как сталь, позволяющими кулаком крушить в песок бетонные плиты, а мышцы при определенных «форс-мажорных» обстоятельствах получали заряд взрывной силы. Все вживленное и встроенное в меня давало моему организму большие возможности, что по идее позволяло мне выполнить поставленные задачи даже со сквозной дырой от среднего калибра в груди. Если наши медики не врали, то модернизации не коснулись только репродуктивной системы, с которой у меня проблем итак не было. В общем, я догадывался, почему меня отстояли, но делал вид, что этого не понимаю.

– Я как раз хотел с тобой поговорить насчет твоего «искупления вины», – скривившись как от зубной боли, сказал адмирал, и мне почему-то стало немного не по себе, ничего конкретного, просто смутное предчувствие.

– Какой вины? – делая вид, что не понимаю о чем это он, «наивно» поинтересовался я.

– Той самой, – проворчал старик, сурово зыркнув на меня из-под своих кустистых бровей. – Из-за которой мы все тут неделю подпрыгивали.