Евгений Связов - С распростертыми объятиями Страница 5

Через несколько секунд ожидания призрачно малая часть моего внимания коснулась той части памяти, где хранилось то, что я знал о коридоре. Я вспомнил при погоне за отступающими войсками Приверженцев Перерождения охранные заклинания Коридора Испытания не были сняты. У тех, кто преследовал отступающие силы гномов и орков, не нашлось времени на то, чтобы распутать сплетения древних колдунов, и волшебство, призванное очищать намеренья к подгорным хозяевам и останавливать носителей недоброго, всего лишь отграничили от реальности всплеском силы. Затем оно на волне отката вернулось, усилившись. Суть его свойств не изменилась. Но там, где раньше всего лишь очищались намеренья, теперь оно разделяло разум от существа. И там, где ранее было всего лишь лишение воли к движению, теперь было лишение воли к жизни.

Несколько секунд я искал в себе ответ – зачем мне захотелось вспомнить всё это. Потом я с ужасом осознал, что содержимое моей памяти притянуло к себе внимание, резонируя с копией моих воспоминаний, оказавшейся в разуме пришельца.

Именно в тот момент я осознал со всей глубиной и ясностью всю глубину и все последствия постигшего меня слияния реальностей пришельца. И отчаяньё моё было столь велико, что я отграничился от своей памяти и внутреннего пространства, влияние на которые, как оказалось, стало разделенным с этим… существом.

Прошу простить высокий совет за неточность моих воспоминаний, но дальнейшее отложилось в мою память отпечатками переменчивой чёткости. Позднее волна раскаянья и стыда вынудила дополнить их домыслами и догадками, дабы они походили на нормальные воспоминания разумного существа. Но в этом повествовании я попытаюсь не выходить за границы того, что действительно отложилось в моей памяти.

Пришелец, некоторое время постояв напротив Коридора, запел. Не могу утверждать со всей уверенностью, но мне показалось, что яростная песнь его воспевала отчаянную весёлость существования в области, поражённой глобальной войной. Ещё менее я уверен в том, как откликнулся на песню Коридор. Возможно, он распознал пришельца как часть обстановки, а не как существо. Возможно, включился механизм самосохранения заклятий при угрозе растворения искренним восхищением высокой плотности. Возможно, пришелец просто отбросил из своего разума щупальца намерений, стремящиеся пробудить в нём хоть какой-нибудь негатив к окружающей обстановке.

Возможно, имело место всё вышеперечисленное.

Уверен я только в одном: проход, так или иначе проложенный пришельцем, стал открыт и для меня. Я ощутил, что Коридор, нарушив заданные границы воздействия, коснулся моего частично отторгнутого разума и счёл его схожим с тем, для которого открыт проход. И затем коридор повлёк меня в себя, вслед за пришельцем, который, громко распевая песнь, рысил по тусклому двухсотметровому туннелю.

Какая-то часть моего разума понимала всю самоубийственность вхождения в коридор. Но моё состояние было таково, что я с радостью принял бы смерть в любом её обличьё. Я позволил зову Коридора овладеть мной и устремился вослед за пришельцем.

Касательно произошедшего со мной в коридоре с уверенностью могу сказать лишь то, что оно касалось лишь отторгнутой части внутренней вселенной. Позднее, когда я одумался и предпринял попытки возродить контакт с этой частью своего мира, мне удалось распознать, что Коридор присматривался, являюсь ли я одним существом, или несколькими, пытающимися притвориться одним. И ещё я, пробившись сквозь завесу стыда, уловил, что проход, по которому я шёл, был открыт пришельцем специально для меня, и Коридор выполнял его волю – провести меня.

Расспрашиваемый прервал рассказ на глоток. Его глаза на миг гневно сузились. Погасив вспышку гнева, он продолжил рассказ:

– Достигнув фонтанной комнаты, где в течении десятков лет не появлялся ни один Патрульный, я на миг замер в удивлении. Затем заложенные в двигательную память привычки сработали сами собой – я скользнул за колонну, затаился в тени и начал тщательный осмотр. Внимание моё, повинуясь необходимости, капля за каплей стало покидать сковавшие его воспоминания о обрушившихся на меня событиях. Ибо необходимость выжить и донести полученное знание стала воистину велика. Моим глазам открылось следующее:

Фонтан работал. Статуи русалок и рыб, как и сотни лет назад, извергали в бассейн потоки воды. И потоки воды переливались в ярком свете, падающем из очищенных световых штреков.

Рядом с фонтаном стояли две обычных гномьих горных телеги[7] с наваленными на них мешками. Контуры предметов под мешковиной угадывались смутно, но содержимое некоторых я с уверенностью могу обозначить как доспехи и оружие. Попытка проведать содержимое мешков показала мне лишь катастрофическую затуманенность моего разума событиями последних часов.

Восемь из девяти циферблатных дверей, ведущие в залы отдыха, были закрыты на новые и смазанные замки. Девятая, «Десять Часов», была открыта и из неё падали отсветы костра.

Коридор испытания, позволю напомнить высокому совету, выходит в фонтанную комнату на шесть часов, и я начал перемещаться вправо, к четырём часам, чтобы заглянуть в комнату. Во мне не было ни капли сомнения, что я нашёл штаб мародёров, и я был терзаем желанием увидеть их, и попытаться найти ответ на загадку того, как они проникли через Коридор Испытания, закрывающий фонтанную комнату как со стороны Сквозьподгорной тропы, так и со стороны Восточного вдольгорного тракта.

Сместившись, и выглянув из-за колонны, я сразу же отпрянул обратно. В трёх шагах от меня, спрятавшись за бортиком бассейна, сидел пришелец. К моему счастью, внимание его было поделено на два потока: он вглядывался в залу, и тихо укладывал свою ношу у бортика. И потому он меня не заметил. Хотя не смогу с полной уверенностью утверждать, что он не позволил мне сохранять иллюзию о собственной незамеченности.

Помедлив, я отступил к стене, увеличив разделявшее нас пространство до семи шагов, и медленно переместился за колонну слева от выхода на южную ветвь Сквозьподгорного тракта. Встав так, чтобы колонна скрывала меня и от входа в открытую залу и от пришельца, я наложил стрелу на тетиву и затаился в наблюдении и ожидании.

Зала, из которой светил огонь, была полна молчания, но не тишины: звякала по котелку ложка и еле слышно шуршали перебираемые мешки. Те, кто был в зале, расположились у стены, и в дверной проём мне было видно лишь часть залы, освещённой костром, разведённым под стеной не далее чем в шаге от дверного проёма. Видимо, мародёры использовали его как дополнительное препятствие для тех, кто попытался бы ворваться в комнату.

По истечении трёх минут ложка перестала скрежетать по котелку. Пришелец, выждав ещё полминуты, поднялся и медленно, но не крадучись пошёл к двери. Дойти до двери ему было не суждено. Равно как и орку, выскочившему из комнаты с котелком в руках.

Оба они застыли на пять секунд. Возьмусь предположить, что оба были шокированы видом друг друга. Первым со своим вниманием, выскользнувшим было из воли, справился пришелец. Он поднял пустую ладонь и буркнул что-то на своём языке.

Орк издал вопль предупреждения об опасности, швырнул в пришельца котелком и задним кувырком отошёл обратно в комнату. Пришелец досадливо рыкнул, встряхнул плечами и засунул большие пальцы за ремень, так, чтобы кисти оказались между рукоятями четырех ножей.

Из залы доносились торопливые звуки сборов и вооружений – сдавленный шепот, звяканье кольчуг и шлемов, скрип накручиваемого арбалета.

Через десять секунд в дверях показался орк, вооруженный тяжелым арбалетом с набедренным упором. Нацелив его на пришельца он крадущимися шажками вышел в фонтанную комнату и отступил на три шага вдоль стены, растянув расстояние до пришельца до дюжины шагов. Осмотрев неподвижного пришельца, орк сместил внимание на комнату. Его взгляд бегло пробежался по всем местам, где можно было спрятаться. По обволакивающей противной липкости его внимания я сделал вывод, что арбалетчик – младший шаман. С трудом сохранив мысленное молчание под потоком его внимания, я продолжил наблюдать.

Орк, завершив осмотр, тихо пшикнул, и из залы торопливым боевым шагом выскользнули ещё два орка с парными ятаганами и великанша с алебардой.

Не могу предположить, куда бы потекло время, сохрани я мысленное молчание. Скорее всего, состоялся бы короткий разговор, после которого произошло всё то же самое. Потому считаю, что несдержанностью своего удивления я всего лишь лишил пришельца беседы.

Расспрашиваемый сделал медленный глоток.

– Позволю себе пояснить высокому совету причины моего удивления. Великанша была облачена в полный пластинчатый доспех. Женский великанский пластинчатый доспех, из чего я предположил, что он сделан под заказ текущей хозяйки – ведь среди великанов Подгорных Войн женщин не было. Исходя из этого я понял, что вижу перед собой один из отрядов, поддерживаемый нелицензированным оружейником, поскольку я пребывал и пребываю в уверенности, что Пригорная промзона никогда не возьмётся вооружать великанов. Но наибольшая часть моего удивления была вызвана уверенностью в предположении, что великанша – носитель двух сознаний, а так же последовавшим за этой уверенностью пониманием, что где-то вне сферы контроля Патрульного Корпуса существует маг, способный к расслоению сознания и находящийся в достаточно тесной связи с орками и великанами. По крайней мере, с одной великаншей, с которой ему удалось договориться об разделении тела.