Аластер Рейнольдс - Космический Апокалипсис Страница 51

Вместе с другими членами команды Хоури пришлось лечь в глубокий сон на большую часть времени полета к Ресургему. Но до этого она много часов провела в Оружейной где подвергалась воздействию всевозможных смоделированных ситуаций. Спустя какое-то время эти ситуации стали возникать и в ее снах, причем в таких масштабах, когда термин «смертельная усталость» уже не мог служить адекватным выражением последствий, вызываемых повторением упражнений, придуманных для нее Вольевой. И все же пребывание в обстановке Оружейной ей нравилось, так как здесь, ей казалось, она находит убежище от преследующей ее тревоги. В Оружейной, например, проблема Силвеста превращалась во что-то вроде нервной почесухи — не больше. Хоури, как и раньше, понимала, что находится в почти безвыходной ситуации, но здесь этот факт не казался ей таким критическим. Оружейная стала для нее всем, она ее не боялась. После тамошних занятий Хоури до наступления ночи пока еще оставалась сама собой, что давало ей основания считать, будто Оружейная вряд ли виновата в ее состоянии. И вообще, вряд ли то, что с ней сейчас происходит, окажет воздействие на исход ее миссии.

Все изменилось лишь тогда, когда «псы» вернулись домой.

Это были ищейки Мадемуазель — кибернетическая агентура, которую та спустила с поводков во время одного из занятий Хоури в Оружейной. «Псы» прорыли себе дыру в Системе через нейронные связи, воспользовавшись одной простительной слабостью Системы. Вольева установила защиту от атаки со стороны программного обеспечения, но она никак не предполагала, что опасность будет исходить от мозга человека, подключенного к Оружейной. Через мозг Хоури псы прошли в мозг Оружейной и донесли об этом Мадемуазель. В тот вечер, когда они были спущены, они не вернулись к Хоури, ибо им потребовалось несколько часов, чтобы обнюхать каждую клеточку и каждую нишу в грандиозной византийской архитектуре Оружейной. Они оставались там больше дня, до тех пор, пока Вольева снова не подключила Хоури к мозгу Оружейной.

Затем «псы» вернулись к Мадемуазель, она декодировала их и вычислила дичь, которую они загнали.

— У нас есть на корабле «заяц», — сказала Мадемуазель Хоури, когда они остались одни в Оружейной после занятий. — Нечто спряталось в системе Оружейной, и я готова держать пари, что Вольева об этом не знает сама.

Именно с этого момента Хоури перестала относиться к Оружейной с былым спокойствием и хладнокровием.

— Продолжайте, — сказала она, чувствуя, как кровь холодеет в ее жилах.

— Существо информационного происхождения. Больше я о нем ничего сказать не могу.

— «Псы» что-нибудь установили?

— Да, но… — казалось, Мадемуазель снова не хватает слов. В данном случае Хоури почудилось, что тут обманом не пахнет: имплантат имел дело с ситуацией на много световых лет удаленной от того, чем располагал опыт Мадемуазель. — Дело не в том, что «псы» увидели это или часть этого. Оно ведь слишком незаметное, иначе защита Вольевой его давно бы обнаружила. Если сказать точнее, то они обнаружили скорее его отсутствие в том месте, где оно только что находилось, почувствовали что-то вроде «ветерка», который поднялся в процессе его перемещения.

— Сделайте одолжение, — прервала ее Хоури, — попробуйте говорить немного яснее.

— Сожалею, — ответила Мадемуазель, — я не могу отрицать, что появление этого существа вызывает беспокойство.

— Вызывает у вас? А у меня? — Хоури покачала головой, почти онемев от случайной жестокости реальности. — Ладно, как вы думаете, что это такое? Может быть, вирус из числа тех, что поедают этот проклятый корабль?

— Нет, для этого оно слишком сложное. Защитные системы Вольевой все же поддерживают корабль в рабочем состоянии, невзирая на эти вирулентные организмы. Ей даже удалось приостановить распространение Расползающейся Чумы. Но этот… — Мадемуазель поглядела на Хоури с очень убедительным выражением ужаса. — «Псы» его испугались, Хоури! В каком-то смысле он проник в них и оказалось, что он умнее всего, с чем мне приходилось до этого встречаться. Он не атаковал их, и это пугает меня еще больше.

— Почему?

— Потому что наводит на мысль, что это существо ждет своего часа!

Силвест так никогда и не узнал, как долго они спали. Возможно, то были минуты, заполненные лихорадочными, истощающими запасы адреналина сновидениями, где их преследовала боль хаоса и бегства, а может быть — часы или даже большая часть дня. В любом случае то не была естественная усталость, честно свалившая их с ног. Разбуженный чем-то, Силвест ощутил, подобно удару молнии, что они дышат усыпляющим газом, который закачали в систему воздухоснабжения туннелей. Неудивительно, что воздух показался им с самого начала каким-то душистым и свежим!

Какие-то звуки, будто крысы бегают на чердаке.

Он на ощупь нашел Паскаль и разбудил ее. Она пришла в сознание с чем-то вроде жалобного стона и лишь после нескольких минут полузабытья проснулась окончательно. Силвест всматривался в ее лицо, искаженное инфракрасным зрением, и видел, как смесь ужаса и страдания постепенно вытесняется выражением безразличия.

— Надо уходить, — сказал Силвест. — Они гонятся за нами. В туннели пущен газ.

Царапающие звуки приближались с каждой секундой. Паскаль все еще находилась на грани сна, но ей все же удалось открыть рот. Голос звучал так, будто ему приходилось пробиваться сквозь вату. Она спросила:

— Куда пойдем?

— Вот сюда, — ответил Силвест и подтолкнул ее к ближайшему узкому туннелю. Сон еще качал ее. Силвест помог ей удержаться на ногах, протиснулся вперед и взял Паскаль за руку. Впереди клубился мрак, и Силвест видел лишь на несколько метров вперед. Он понял, что слеп почти так же, как его жена.

И все-таки лучше так, чем никак.

— Подожди, — сказала Паскаль. — У нас за спиной свет, Дэн.

И голоса. Теперь он хорошо слышал их, хотя и не разбирал слов. Лязг металла. Надо полагать, химические сенсорные устройства уже давно следят за ними, а феромональные «нюхачи» уже почуяли в воздухе запахи человеческого страха и паники и передают эту информацию в графическом виде прямо в мозг преследователям.

— Быстрее, — шепнула Паскаль. Он бросил взгляд назад. Яркий свет слепил глаза. Это было голубое сияние, глубоко проникавшее в штрек. Сияние дрожало, будто исходило от ацетиленовой горелки. Он попытался идти быстрее, но туннель круто шел вверх, и находить трещины в почти зеркально гладких стенах, за которые можно было бы уцепиться, становилось почти невозможно. Как лезть вверх по обледеневшей трубе.

Звуки тяжелого дыхания, металла, царапающего стену, лай команд.

Слишком крут подъем. Приходится напрягать все силы, чтобы удержать равновесие, не поскользнуться, не рухнуть вниз.

— Стань за моей спиной, — приказал Силвест, оборачиваясь к голубому свету.

Паскаль забежала сзади.

— Что дальше?

Свет дрожал, но непрерывно усиливался.

— У нас нет выбора, — сказал Силвест. — Мы не можем ускользнуть от них, Паскаль. Придется вернуться и встретить их лицом к лицу.

— Это самоубийство!

— Может быть, им будет труднее убивать нас, если они посмотрят нам в глаза.

Силвест в душе считал, что четыре тысячи лет человеческой цивилизации отлично доказали лживость этого постулата, но другой надежды у него не было, так что ее слабость особого значения не имела. Жена обхватила его сзади руками и прижалась щекой к щеке, вглядываясь в сторону преследователей. Она дышала испуганно и прерывисто. Силвест не сомневался, что он дышит ничуть не лучше.

Враги в буквальном смысле слова обоняли их ужас.

— Паскаль, — прошептал Силвест, — я должен сказать тебе кое-что.

— Сейчас?

— Да, сейчас, — он уже не мог различить, где ее дыхание, где — его. Вырывавшийся из их уст воздух, казалось, барабанил по его коже. — Это на тот случай, если я больше никому не успею сказать. Я и без того слишком долго держал это в секрете.

— Ты хочешь сказать… на случай нашей смерти?

Он обошел ее вопрос молчанием. Какая-то часть его мозга была занята подсчетом того, сколько секунд или десятков секунд жизни осталось у них. Слишком мало, чтобы рассказать так, как он хотел.

— Я солгал, — шептал он. — Солгал о том, что произошло у Завесы Ласкаля.

Она хотела перебить его.

— Нет, подожди, — жарко шептал Силвест. — Выслушай меня… мне надо поделиться… я не могу больше держать это в себе.

Голос был еле слышен.

— Все, что я рассказывал, — это полуправда, — ее глаза широко раскрылись — овальные пустоты на тепловой маске лица. — Все случилось наоборот. Это не трансформированный мозг Карины Лефевр стал разрушаться, когда мы стали приближаться к Завесе, а…

— Что ты хочешь сказать?!

— Это был мой мозг. Это из-за меня мы чуть не погибли, — он помолчал, ожидая, что или она скажет что-то, или их преследователи выйдут из голубого сияния, которое надвигалось все ближе и ближе. Когда ничего этого не произошло, Силвест продолжил, видимо, увлеченный самим процессом исповеди. — Моя трансформация, наведенная Трюкачами, стала выветриваться. Гравитационные поля вблизи Завесы уже схватили нас. Карина должна была погибнуть, если я не отделю свой модуль от ее.