Василий Головачев - Реквием машине времени Страница 52

Пульсацию Башни – очередной скачок роста ее диаметра – наблюдали все двести с лишним человек экспедиции: ученые, журналисты, инженеры связи, работники телевидения, обслуживающий персонал лагерей и солдаты воинских подразделений, поднятых по совету Ивашуры. Сам начальник экспедиции ожидал пульсацию в кабине вертолета авиаконтроля, кружившего вокруг Башни на высоте километра. Вместе с Ивашурой в кабине находились Рузаев и Вероника, упросившая взять ее с собой.

Непосредственно перед пульсацией ветер, дувший к Башне, стих, тяжелые облака сразу опустились ниже, придавили землю. Даже в километре от Башни в них вспыхивали электрические разряды, в основном горизонтальные, в виде причудливых лент и полос… Башня продолжала светиться угрюмым багровым накалом, по ней, как по угасающей звезде, ползли темные пятна, вспыхивали и тут же гасли злые зеленые звезды и ветвящиеся росчерки молний. Иногда откуда-то из таинственных ее недр выметало наружу целые поля долго не тускнеющих искр, среди которых формировались диковинные электрические «призраки». Из-под земли то и дело доносились бухающие удары, гул и стоны: казалось, Башня раздирает тело Земли, раздвигает его, мнет, сверлит исполинским буром, уходя все ниже и ниже, к мантии, к ядру…

Вероника, округлив глаза и замерев, в каком-то суеверном восторге глядела на красочную феерию, окружившую Башню. На вопросы Ивашуры отвечала односложно и невпопад, и тот, оценив ее состояние, перестал ей мешать.

Рузаев работал с бортовыми кинокамерами вертолета, быстро найдя общий язык с наблюдателями – неразговорчивыми офицерами одной из воинских частей. Кроме того, у него была наготове своя кинокамера, с которой он не расставался. Дважды засняв Башню и плывущие над лесом «призраки», Михаил вдруг потянул Ивашуру за рукав:

– Посмотри-ка, пауки? Слева по курсу, рядом с насыпью у стены…

Ивашура поднял бинокль.

Черный в призрачном свете вал сдвинутой земли у стены Башни вдруг зашевелился, стал расползаться! В бинокль было видно, что это несется от стены лавина пауков, спасаясь от неведомой опасности. Даже сквозь рокот двигателя донесся долгий заунывный крик, от которого тревожно сжалось сердце.

– Проклятье! – бледнея, проговорил сквозь зубы Ивашура. – Уж если бегут пауки!..

Башня вдруг засияла сверху донизу ярким желтым светом, на миг превратилась в нечеткий смазанный силуэт и тут же снова приняла облик плотной и твердой на вид колонны чуть толще прежней. Тугой удар, словно от сверхзвукового самолета, хлестнул по воздуху, вертолет шатнулся, так что всех прижало к стеклам кабины, но Ивашура успел заметить, как вал земли у выпуклой стены Башни взметнулся гребнем ввысь, сдирая шкуру почвы со щеткой леса, и рухнул на лес, породив новую насыпь…

– Ужас! – беззвучно проговорила Вероника, сжав подбородок пальцами обеих рук.

Вслед за ударом последовал грохот и грозный, вибрирующий гул, от которого задрожали стенки кабины вертолета. Машина заскрипела, закачалась с боку на бок. Пилоты озадаченно наклонились над панелью управления.

Вертолет продолжал вздрагивать и качаться.

– Что случилось? – прокричал Ивашура.

– Боюсь, как бы винты не пошли вразнос, – ответил старший пилот. – Идем на базу.

И вертолет, вздрагивая при каждом обороте винтов, словно хромой, отвалил в сторону, оставив за собой тускнеющую колонну Башни, пелену дыма вокруг нее и круговорот переставших светиться облаков.

Ивашура встал поздно, в одиннадцатом часу. Недоверчиво повертев часы перед глазами, он откинул полу спального мешка, сел на кровати. В вагончике никого не было, сквозь оконца просачивался свет хмурого зимнего дня. На столе стояла банка тушенки, в пакете аккуратно были завернуты хлеб, сыр и пачка масла, рядом – накрытый полотенцем чайник.

«Гаспарян, – мелькнула мысль, – аккуратист… Странно, что меня не разбудили. И я хорош, разлегся барином! Как в отпуске. Устал, начальник? Не великовата ли нагрузка?»

Он осуждающе посмотрел на свое отражение в зеркальце на стене, потрогал щетину на щеках.

«Хорош! Таким Вероника тебя еще не видела, и хорошо, что не видела. Вот Сурен постоянно держит себя в форме, любо-дорого посмотреть! Когда он бреется? Вроде никогда его не видели с бритвой в руках…»

Ивашура сделал зарядку, умылся, поел, продолжая недоумевать по поводу своего позднего пробуждения, и помчался в штаб. Там стало известно, что будить его запретил Одинцов.

В штабе было шумно, как и всегда: исследователи продолжали работу, переговариваясь между собой, у двух столов стояли и сидели люди, кто-то входил и выходил, хлопали двери, звонили телефоны.

Дежурил Богаев. Он поздоровался с Ивашурой и снова поднес к губам микрофон, вызывая какого-то «двенадцатого». Рядом разговаривали Старостин и Одинцов, развернув на столе карту района.

– Проспал, – виновато сказал Ивашура. – Со мной раньше такого не случалось.

– Это я не велел вас будить, – сказал Одинцов. – По моим данным, вы недосыпаете уже третий месяц.

– Не жалуюсь, – махнул рукой Ивашура. – Но, видимо, вы правы, отдых необходим.

– Я слышал, вы контактировали с пауками, – проговорил Старостин. – Есть результаты?

Ивашура поискал глазами Гаспаряна и Рузаева, но в штабе их не было.

– Я отдал магнитофонную кассету в лабораторию на анализ, но ответа пока нет. Но, если даже пленка пуста, считаю, что эксперимент проведен не зря, паук выслушал меня. Причем у меня сложилось впечатление, что он не случайно остановился, разрезав сетку, он меня ждал. Когда я подошел, сетка была разрезана на две части, и он в любую секунду мог убежать.

– Я не одобряю этого «контакта». – Старостин мельком посмотрел на Ивашуру. – Как и Владлен Денисович Богаев. В основном из-за риска. Только что, сутки назад, у Башни погиб человек, и вы снова идете туда, без надежды на удачу, без надлежащей защиты.

– Мы уже говорили с Игорем Васильевичем на эту тему, – вмешался Одинцов. – Просто такие эксперименты нужно готовить тщательнее.

– К сожалению, времени у нас не остается, в том числе и на «контактерские» экспедиции. Башня начинает реально угрожать городу, последняя пульсация добавила к ее толщине почти два километра. До Жуковки осталось семь, до ближайшей деревни – два, до железной дороги – восемь километров. До газопровода – пять. Понимаете?

– Понимаю, – тихо ответил Ивашура. – Что вы предлагаете?

– Пока ничего. Решать надо, к сожалению, в такой момент, когда мы совершенно не имеем свободы выбора. Я понимаю, к чему вы клоните. Да, в сложившейся ситуации мы ничего не можем ответить Башне, кроме ракетного удара по ней. Предлагайте свои способы ее укрощения, причем как можно быстрей.

– А если оттуда ответят?

– Вы можете предложить другой способ? Мирный? Я проголосую за него двумя руками!

– Мирный – это контакт, попытку которого я сделал сегодня ночью! Но угроза городу действительно велика…

– Газопровод снова разорван, – вставил Одинцов. – В городах области имеются разрушения, а в Жуковке – жертвы среди неэвакуированного населения. По-моему, Игоря Васильевича не надо убеждать. Конечно, до нанесения удара еще далеко, и не исключено, что мы успеем к тому времени установить настоящий контакт с хозяевами Башни. По моим сведениям, некоторые ученые разработали – пока в теории – способы остановки роста Башни. Почему бы не применить их на практике?

– Я знаком с этими теориями, – поморщился Ивашура. – Но любое воздействие на Башню непредсказуемо, неизвестно, чем она ответит, особенно… на ракетный удар.

– Но ведь что-то делать надо! – рассердился Старостин. – Простите.

– А где остальные члены комиссии? – спросил Ивашура.

– Работают, – поднял спокойные глаза Одинцов. – Знакомятся с обстановкой в лабораториях, с имеющимися данными, с людьми. Завтра, наверное, соберем научный совет экспедиции с тем, чтобы выслушать предложения ученых. А пока что комиссия в шоке, если можно так выразиться. Более грандиозного явления никто из ее членов не видел, даже атомный взрыв не сравнится с Башней по масштабам и мощи, я не говорю уже – таинственности.

– Игорь, – позвал Богаев. Ивашура извинился, подошел к переговорной панели.

– Михаил передает, что пауки снова начали ткать свою паутину, уже заткали всю насыпь у стены Башни. А ведь до пульсации еще далеко. – Богаев снял наушники и посмотрел на Ивашуру. Глаза у него были красные, под глазами набрякли мешки, лицо осунулось, пошло складками.

«Здорово сдал Владлен, – подумал Ивашура с состраданием. – Человеку под шестьдесят, давление, сердце – сколько можно держаться? А скажешь об этом прямо – обидится…»

Вслух же он сказал:

– Очевидно, пауки начинают строить защитный барьер, другого смысла в их строительстве нет.

– На, поговори с ним. – Богаев передал наушники Ивашуре, уступил место у панели. – Я пока разомнусь.