Тайна пятой планеты - Борис Борисович Батыршин Страница 52

— Итак, вы приближаетесь к комплексу. — снова заговорил инженер. — Километрах в пяти от него, вот здесь… — он ткнул указкой в рельефный макет острова Сикоку, занимавший весь стол, — имеется удобная площадка. С двух сторон она защищена высокими горными склонами, и как раз в этих направлениях расположены радарные станции и зоны патрулирования японских АВАКСов. Вы приземлитесь на площадке и будете ожидать, когда пульсация червоточины достигнет минимума. После этого у вас будет около десяти секунд до очередного выброса — за это время вы должны стартовать, долететь до обруча и нырнуть в тахионное зеркало!

Повисла тишина. Дима переводил ошарашенный взгляд с Геннадия Борисовича на Шарля и обратно. Нырять в «обруч», когда туда потоком хлещет из земных недр лава? Неужели не нашлось более простых способов самоубийства?

— Гхм… — француз откашлялся. — А как мы узнаем, когда это произойдёт? Я имею в виду минимум пульсации…

— Мы вам сообщим. Одновременно с вашей посадкой корабли-наблюдатели займут положение над вами, на орбите, на высоте примерно двух с половиной тысяч километров. Они и транслируют вам сигнал — направленным лучом, так что его невозможно будет перехватить.

— А хоть бы и перехватят. — Шарль легкомысленно махнул рукой. — Что они смогут сделать за десять секунд?

«А ведь он всё знал, — понял Дима. — Знал — и ни слова не сказал! Хотя, конечно, секретность… Но мог хотя бы намекнуть, друг, называется…»

Инженер встал.

— Что ж, если других вопросов нет — пойдёмте на корабль. Старт через час, вам стоит самим проверить все системы.

— А вы что же, с нами полетите? — осторожно осведомился Дима. — Вопрос бы идиотским, но удержаться он не смог.

— Нет, разумеется. — Геннадий Борисович мягко улыбнулся. — Но должен же кто-то помахать на прощание платочком!

Готовя «Скиф-Алеф» к старту, техники и инженеры «Китти Хока» сняли с бота всё лишнее. В рубке убрали третий ложемент — штурман-радист в этом вылете не предусматривался. В крошечном приборном отсеке, где обычно помешались два оператора-исследователя, остались только пустые стойки, а в «бомболюк» (так именовали обширный отсек, предназначенный для научной аппаратуры) загрузили дополнительные баки.

Горючее вообще было слабым местом операции. «Скиф-Алеф», создававшийся для работы в условиях пониженной гравитации, мог стартовать с поверхности Земли и даже разогнаться до скорости около полутора махов — но скромных запасов топлива и окислителя (ракетные двигатели были, разумеется, жидкостными) хватило бы на считанные секунды полёта. Разрабатывая десантный бот, конструкторы предусмотрели, что кораблику, возможно, понадобится тяга помощнее — и предусмотрели установки по бокам на поворотных кронштейнах корпуса разгонные блоки, именуемые «бустерами». Это были связки из трёх твердотопливных ускорителей каждая; последовательно запуская их, пилот мог стартовать и разгонять «Скиф-алеф» не хуже реактивного истребителя, стартующего на пороховых бустерах — с места, вертикально, колёсного шасси бот не имел. Полёт на бустерах был занятием сложным, даже рискованным, и требовал участия второго пилота — его задачей было управлять поворотным вектором тяги (это можно было делать как синхронно для обоих блоков, так и с каждым в отдельности) и вовремя переходить с одного комплекта ускорителей на другой. При необходимости можно было даже заставить бот выполнить довольно сложные маневры и даже закрутить «бочку». Диме приходилось проделывать это — правда, только на тренажёре-симуляторе.

Старт с поверхности Земли на бустерах полёт в атмосфере были опробованы в процессе лётных испытаний — тогда последовательно выгоревшие ускорители позволили поддерживать тягу на протяжении примерно сорока секунд. После этого «Скиф-Алеф» переходил на жидкостную тягу. Что же до спуска с орбиты — то его нужно было выполнять в аэродинамическом режиме — основной двигатель включался только на заключительном этапе траектории и, конечно, при посадке. За пределами же атмосферы использовались стандартные маневровые движки, вроде тех, что стоят на малых орбитальных грузовиках.

Всё это им и предстояло проделать: сперва пробить земную атмосферу, выполнить аэродинамический манёвр (бот был снабжён парой крылышек-коротышек, загнутых на кончиках вверх, к тому же сплюснутый его корпус создавал некоторую подъёмную силу в плотных слоях атмосферы), снизиться, выйти в нужный район и совершить посадку в намеченной точке. На это согласно расчётам уйдёт три четверти запасов топлива и окислителя; остатки же следовало сэкономить для разгона на той стороне «звёздного обруча». Разрабатывая операцию, специалисты Проекта исходили из того, что «Заря» находится не далее, чем в трёх, самое большее, пяти тысячах километров от точки выхода. Экипажу «Скиф — Алефа» оставалось таким образом отойти на остатках топлива подальше от финишного «обруча» — и уповать на то, что на планетолёте их услышат и подберут. Ждать при необходимости они могли долго, до нескольких суток — запасы воздуха, воды и ресурс системы регенерации позволяли продержаться. Имелись так же четыре гермокостюма со съёмными кислородными баллонами, но это уже на самый крайний случай.

IV

…В это трудно поверить, но никто, ни один из нас — тех, кто отправился к «обручу», и тех, кто остался на «Заре» — не удосужились задать себе вопрос: а как, собственно, японцы сумели закрепить контейнеры с аппаратурой на его поверхности? Ведь если мы не смогли этого сделать (неизвестный металл не брала ни плазменная сварка, ни якорные гарпуны) то и наши оппоненты должны были испытывать те же трудности?

Должны, говорите? Как бы не так! Припоминаете эпизод из «Москвы-Кассиопеи», когда Федька Лоб демонстрирует ребятам свой чудо-клей? В этой реальности он, похоже, работал на японцев — контейнеры были попросту приклеены к неизвестному металлу обруча! Способностями персонажа Смоктуновского мы, увы, не обладали — все попытки отколупнуть контейнер от поверхности обруча ни к чему не привели, сколько мы не ковырялись с ломиками, пневматическим молотком и другими инструментами. Интересно, а смог бы наш И. О. О. (он же Евгений Петрович, он же главный Психолог Проекта) отделить контейнер или хотя бы отодрать кусочек желтоватой, чрезвычайно твёрдой массы выдавленной из-под его краёв так же легко, как его киношный прототип отодрал от стены портфель? Я бы не удивился если бы смог — но, увы, проверить это возможности у нас не было.

Оставалось снова взяться за резак и, понося на все лады хитромудрых японцев, вспороть контейнер острым языком плазмы — именно это я и собирался сделать, когда в наушниках раздался тревожный возглас Власьева.

— Монахов, ребята, тревога! На радаре три буксировщика! Дни над кромкой «обруча», идут к вам. Дистанция пятьдесят восемь километров, быстро сокращается!

Говорил инженер-электронщик Гена Власьев, временно переквалифицированный в пилота буксировщика. Выполняя задание, мы общались с помощью ИК-переговорника — дистанция позволяла,