Василий Головачев - Реквием машине времени Страница 55

– Поехали. Центр далеко отсюда?

– Почти под нами.

Центр пояса защиты представлял собой подземный бункер с энергохозяйством и собственным киб-интеллектом высокого класса. Зал управления и контроля площадью в триста квадратных метров был занят низкими пультами автоматического монитора защиты, аппаратуры наблюдения, контроля параметров среды, связи и передачи информации. Стены зала служили экранами комбайнов оперативной связи и наблюдения, на один из них был выведен геологический «разрез» Земли до глубины в километр в том месте, где стоял Ствол: на фоне коричнево-черных пластов с вкраплениями красных, оранжевых, желтых полос и трещин – голубоватая круглая колонна, постепенно растворяющаяся в породах равнины на глубине в двести метров.

Людей в зале работало мало, всего пять операторов. Атанас Златков сидел в кресле возле одного из пультов, на рукаве его плотной рубашки выделялся алый ромб с маленьким серебряным сфинксом.

Это был крупный, смуглый мужчина с шапкой блестящих черных волос, медлительный и, как показалось Павлу, несколько апатичный. В дальнейшем оказалось, что Златков склонен к быстрым сменам настроения, умеет переходить от конкретной ситуации к сжатой формулировке и абстрактным размышлениям.

– Вы далеко не первый, кто является ко мне с просьбой объяснить причины катастрофы, – сказал он в ответ на вопрос Павла. – Но специалисты вашего ведомства не любят иметь дело с домыслами, им подавай факты, не так ли?

– В общем верно, – согласился Павел, решая, как вести себя с этим известным всей планете ученым. – Вы хотите сказать, что факты, известные вам, в равной мере известны всем остальным и что новых фактов не прибавилось. Угадал?

Златков с проснувшимся на мгновение любопытством окинул Павла взглядом.

– Профессиональная интуиция? Впрочем, неважно, новых фактов у меня в самом деле нет. – Он нахмурился, помолчал. – Самый страшный из фактов – гибель коллег! А я вот уцелел… и Маричу повезло, – кивок в сторону инженера, устроившегося в кресле перед экраном. – Двое из всего персонала!

Павел промолчал. Трагедия была настолько свежа в памяти этого человека, что любой вопрос о лаборатории воскрешал события и бередил душу. Но не спрашивать инспектор не мог.

– Хорошо, если вам это необходимо, я расскажу о своих предположениях. – Златков заговорил быстро и с солидной долей злости. – Связи с лабораторией нет, внутрь до сих пор пробиться не удается. Обычные жестко запрограммированные киберы просто не возвращаются, а конкистадоры не хотят подходить к зданию даже на сто метров. Знаете, что такое конкистадор?

Павел вспомнил биохимического паука и кивнул.

– Странное название для кибера.

– Так их назвал сам создатель Фелипе Мендоса, вероятно, из-за того, что предназначались они специально для нашей лаборатории и первыми должны были «завоевать» время. – Златков задумался, хмуря густые широкие брови, нервно побарабанил пальцами по панели пульта. – В результате эксперимента оказались связанными Стволом хроноскважины «сотни Земель» в различные временные эпохи и в разных точках пространства. На основе тех данных, которыми располагает Центр, я высчитал, что Ствол соединил не менее трех сотен эпох с промежутками в десятки, сотни тысяч и сотни миллионов лет. Сам хроноген, вероятнее всего, «провалился» глубже пяти миллиардов лет в историю Земли и не вышел из резонанса. С большим трудом мы получаем крохи информации о точках выхода Ствола на поверхности Земли, но помочь конкистадорам не в силах, им приходится самим удерживать Ствол на грани полного распада. Если бы не они…

– Мне говорили, – кивнул Павел. – Произошла бы цепная реакция хронораспада.

– Мы посылаем конкистадоров в Ствол сотнями, возвращаются единицы, да и те почти без памяти. Вероятно, выход из Ствола в реальное время чреват перепадами темпоральных ускорений, стирающими информацию на молекулярном и атомарном уровнях. Мы, конечно, ищем способы проникновения в Ствол человека, но задача исключительно сложна, необходимы опыты на животных, и нужен доброволец, который спустился бы «вниз» по Стволу и отключил генератор… – Златков покачал головой, чуть поморщился и снова надолго задумался, уйдя мыслями в себя. Павел терпеливо ждал, посматривая на экраны, показывающие пейзажи вокруг Ствола.

– Собственно, это все, что я могу сообщить, – с неохотой проговорил заведующий лабораторией, очнувшись от своих размышлений, скорее всего невеселых. – Наука о времени, к сожалению, недетерминистская наука. Она не дает однозначных ответов, а предлагает несколько вариантов с разной вероятностью. Коллеги-хронофизики более осторожны в выводах, но они не знают того, что знаю я о работе ускорителя. А я… я боюсь, что генератор хронораспада «провалился» так глубоко, что нам его уже не достать. Понимаете, на чем висит человечество?

Павел вдруг почувствовал мимолетную неприязнь к этому человеку, наделенному властью и ответственному за безопасность не только отдельного коллектива, но и, может быть, всего рода людского на Земле.

– Если ваши эксперименты со временем так опасны, – тихо произнес он, – то почему вы не объявили мораторий на их проведение?

Начальник Центра откинулся в кресле, побледнел, но глаза сохранили прежнее равнодушное выражение.

– Прежде чем экспериментировать, ученые создали теорию хронопрокола, или, если хотите, «бурения времени». И до последнего опыта теория и практика сходились даже в деталях, так что ни о каком моратории речь не шла. Кстати, за нашей работой пристально следил СЭКОН [9], а эта организация, как известно, применяет свои особые полномочия весьма успешно.

– Простите, я поторопился с выводами. И все же, несмотря на расчеты, контроль и прогнозы, катастрофа произошла. Подвела техника, наука, теория? Халатность конкретного человека?

– Ни то, ни другое, ни третье. Я занимаюсь хронофизикой уже сорок лет, хроноускоритель – мое детище… – Златков махнул рукой, успокаиваясь. – Вам это не нужно. Моя уверенность зиждется не только на интуиции, но и на фундаменте фактов, пусть и недостаточно мощном. Катастрофа не должна была случиться. Некоторые странные факты, которыми мы обладаем, натолкнули меня на мысль, что в эксперимент вмешался кто-то чужой. Ствол при «движении» в прошлое наткнулся на нечто искусственное, созданное не людьми сотни миллионов лет назад. Но об этом мы поговорим в другой раз. Извините, меня ждут. Марич в курсе всех событий в лаборатории, в качестве гида он будет незаменим.

Павел кивнул и отошел.

– Неужели вы заставили шефа задуматься о чем-то еще, кроме науки? – с уважением спросил поджидавший его Марич. – Мало кому это удается.

– Вы с ним не дружили? – спросил Павел.

– А что, заметно?

– Есть немного. За что вы его не любите?

– «Не любите» – слишком громко сказано, скорее мне его жаль. Он теоретик в кубе, для него существует прежде всего наука, его драгоценные, сверхоригинальные идеи, а потом все остальное.

Павел промолчал. По его мнению, Златков искренне скорбел о гибели сотрудников, что же касалось его личных качеств – спешить с выводами не стоило.

Инспектор прокрутил в памяти разговор с начальником Центра защиты. Больше всего его насторожила брошенная вскользь фраза о вмешательстве в эксперимент «кого-то чужого». Неужели такое возможно? Но кто мог вмешаться? По данным косморазведки, в звездном рукаве Галактики – рукаве Ориона, к которому относится и Солнце, нет цивилизаций, достигших уровня земной. Но, может, такие цивилизации были в прошлом?

– Спасибо за информацию, – сказал Павел Маричу, выжидательно смотревшему на него. – Сегодня я вас больше пытать не буду.

Инженер кивнул, пожал протянутую руку и, повернувшись, сказал через плечо:

– Буду нужен – найдите меня у прибористов Полуянова.

Павел присел на свободный стул у стены зала, соображая, чем заняться в первую очередь. Ему надо было ознакомиться с отчетом об экспериментах лаборатории, начиная с момента пуска хроноускорителя, проанализировать рост энергозатрат, запросить информацию о сотрудниках и конструкторах, а также собрать данные наблюдений за Стволом, параметры среды вокруг него. Кроме того, следовало составить сводку странных фактов о работе ускорителя до катастрофы и после. И все это за один день.

Глава 4

Паук не убегал, смотрел на Павла выпуклыми прозрачно-желтыми линзами глаз размером с детскую ладонь, шевелил двумя парами передних лап и словно прислушивался к словам человека.

– Иди сюда, дурачок, – ласково повторил Павел. – Не бойся, ничего плохого тебе не сделают.

Стоявший рядом инженер Центра Полуянов усмехнулся в усы.

– Не пойдет. Эвристограммы и память у него, очевидно, стерты, работают только узлы механоинстинктов. Он не убежит, но и не пойдет. Придется оглушать радиошумом.