Уилбур Смит - ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений) Страница 56

Чабби повесил мне на спину баллоны с воздухом и застегнул ремни, а Анджело, опустившись на колени, укрепил перфорированные упаковки с репеллентом у меня на лодыжках.

— Мне нужен еще один пояс с грузом, — сказал я. — К тому же, я потерял один ласт. Там есть запасная пара в…

Я не договорил. Жгучая боль пронзила локоть моей больной руки. Она была настолько нестерпимой, что я закричал. Мою руку свело судорогой, и она резко согнулась в суставе, как лезвие перочинного ножа. Это была непроизвольная реакция — пузыри в крови давили на нервные окончания и связки.

— Его ломает, — прорычал Чабби. — Дева Мария, его ломает! — Он прыжком кинулся к моторам и завел их, чтобы подвезти меня ближе к рифу. — Живее, Анджело, — кричал он. — Нам надо поскорее отправить его вниз!

Боль снова атаковала меня. На этот раз жгучая ломота охватила мне правую ногу, и я захныкал, как ребенок. Анджело пристегнул на мне грузовой пояс и надел на онемевшую ногу ласт. Чабби вырубил мотор, и мы подошли к самому рифу. Затем он пробрался назад ко мне, нагнулся и помог вставить мне в рот дыхательную трубку, открыв вентили воздушных емкостей.

— О'кей? — спросил он. Я сделал вздох и кивнул.

Чабби перегнулся через борт, кинул взгляд в глубину и проворчал:

— О'кей, Джонни-Задери-Хвост куда-то пропал.

Он поднял меня, как ребенка, ведь я не мог воспользоваться одной рукой и ногой, и опустил в воду между лодкой и рифом. Анджело прицепил мне к поясу запасной акваланг для Шерри, а затем протянул десятифутовое копье. Я молил бога, чтобы его не уронить.

— Ты обязан вызволить мисс Шерри, — сказал Чабби, а я неуклюже перевернулся и, работая одной ногой, начал погружаться в глубь.

Даже испытывая адские муки агонии, я прежде всего остерегался встречи со зловещим силуэтом белых убийц. Я заметил одну из них, но она была далеко внизу, посреди стаи альбакорских акул. Прижавшись к спасительному рифу, я, брыкаясь и извиваясь, двигался вниз, как искалеченный водяной жук. В тридцати футах от поверхности боль начала отступать. Усилившееся давление воды уменьшило размеры пузырей в моих сосудах, конечности выпрямились, и я заработал ими. Я стал погружаться быстрей, ощутив благословенное облегчение. Ко мне возвращались мужество и уверенность, вытесняя первоначальное отчаяние. У меня были воздух и оружие. Теперь я мог постоять за себя.

Я погрузился на девяносто футов и уже мог различить дно. Я увидел, как из неясной глубины поднимается струйка пузырьков и несказанно обрадовался. Шерри продолжала дышать, и у меня был для нее новый, полностью заряженный акваланг. Мне оставалось только доставить его ей.

Одна из толстых уродливых альбакорских акул заметила меня, когда я торопился вдоль темной скалы, и повернулась. Уже до самого горла напиханная добычей, но так и не утолившая голода, она подплыла ко мне, отвратительно ухмыляясь и размахивая широкой лопастью хвоста.

Я, попятившись, прижался к скале и повернулся лицом к неприятелю. Я протянул ему навстречу копье с взрывающимся наконечником, а когда греб ластами, таблетки репеллента, растворяясь потоками синей краски, укутали меня плотным клубящимся облаком. Акула приблизилась ко мне, и я прицелился ей прямо в нос, но как только ее достигло облако синей краски, она развернулась, хлопая хвостом от отвращения и шока. Ацетат меди жег ей глаза и жабры, и она поспешно удалилась.

— Ты был неправ, Чабби Эндрюс, — подумал я. — Они действуют.

Я снова поплыл вниз, почти до самых верхушек бамбука, и даже разглядел Шерри. Она сидела, сжавшись в комок в отверстии люка и наблюдала за мной. Она до конца использовала свой баллон и дышала из моего. Но струйка пузырьков была редкой и тонкой, и было легко догадаться, что воздуха оставалось лишь на несколько секунд. Я был готов бросится к ней, но ее отчаянный жест остановил меня. Я повернулся и увидел белого убийцу, летящего ко мне наподобие длинной синей торпеды. Акула почти касалась верхушек бамбука, и из одного угла ее пасти свисали истерзанные куски мяса. Она широко раскрыла пасть, чтобы заглотить лакомство, отчего ряды ее зубов сверкнули белым, словно лепестки какого-то жуткого цветка. Когда она двинулась на меня, я повернулся к ней, одновременно откинувшись назад и брыкаясь ластами ей в нос. Между нами образовалась плотная преграда синей краски. С помощью мощных ударов хвоста, она сделала последний рывок на несколько ярдов, но, наткнувшись на клубы синего облака, резко развернулась и поспешила прочь.

Она прошла так близко от меня, что хвостом задела меня по плечу, отчего я полетел вверх тормашками. На минуту я потерял ориентацию но, когда вновь вернул себе равновесие и испуганно огляделся по сторонам, увидел, что акула все еще кружится вокруг меня. Она проплывала мимо меня на расстоянии сорока футов, напоминая длинный боевой эсминец, а синева ее кожи казалась ярче самого неба. Было невозможно себе представить, что эти рыбы вырастают до вдвое больших размеров. Эта была еще ребенком, и я был благодарен судьбе за одно это.

Внезапно, мое тонкое копье, на которое я возлагал столько надежд, показалось мне совершенно ненужным. Акула смотрела на меня безжалостным взглядом желтых глаз, иногда сардонически подмигивая движением мигательной мембраны, а затем недвусмысленно разинула пасть, словно предвкушая поглощение моей плоти.

Она продолжала бешено кружиться вокруг меня, и мне, стоящему в центре, приходилось поворачиваться вслед за ней, беспомощно шлепая ластами, чтобы угнаться за ее плавными скользящими движениями. Повернувшись, я отстегнул от пояса запасной акваланг и повесил его за ремни себе на левое плечо, словно щит римского легионера. Я зажал рукоять копья подмышкой, пытаясь держать его нацеленным на кружащего монстра. По всему телу я ощущал легкую щекотку адреналина в крови, отчего обострились все мои чувства — странное ощущение смешанного с удовольствием страха, к которому некоторые легко привыкают.

Каждая деталь этого холодного убийцы запечатлелась у меня в памяти, от нежно пульсирующих жабр позади головы — до длинных, тянущихся за акулой, присосавшись к ее широкому белому брюху, рыб «ремора». Если бы я попал ей в нос копьем, это бы лишь вселило в нее большую ярость. Моим единственным спасением было пробить ей мозг. Я уловил момент, когда акула, движимая голодом и злостью, преодолела свое отвращение к синей завесе репеллента. Хвост, ее, казалось, напрягся, сделав несколько быстрых ударов, отчего скорость движения рыбы моментально возросла.

Я приготовился к обороне, приподняв запасной акваланг. Акула резко развернулась, разомкнув круг движений и ринулась на меня. Я увидел бездонную пропасть ее глотки, ряды отточенных зубов и в момент атаки бросил двойные емкости акваланга прямо в пасть рыбе. Акула тут же сомкнула челюсти на фальшивой добыче, вырвав у меня из рук ремни, отчего я потерял равновесие и был отброшен в сторону, как лист ветром. Я снова собрался с духом, завертел головой в разные стороны и увидел белого убийцу в двадцати футах от себя. Она двигалась не спеша, стараясь разгрызть стальные емкости, будто щенок, жующий тапок.

Акула трясла головой — инстинктивное движение, с помощью которого она отрывает куски мяса от жертвы. Но сейчас ей удавалось лишь нанести глубокие царапины на окрашенной поверхности баллонов. Это был мой шанс — мой первый и последний шанс.

С силой оттолкнувшись, я поднялся вверх над широкой синей спиной, почти коснувшись высокого плавника, и стал опускаться вниз, целясь в слепое пятно рыбы, как пилот, идущий на таран. Я вытянул руку с копьем вперед и крепко прижал наконечник к изогнутому голубому черепу, прямо между немигающих холодных желтых глаз, и нажал пружинный курок на рукоятке копья. Раздался треск выстрела, отдаваясь в барабанных перепонках, и копье подпрыгнуло у меня в руке. Белая акула приподнялась на хвосте, как испуганная лошадь, и вновь меня отбросило в сторону силой ее тела. Однако я тотчас пришел в себя, и стал наблюдать дикую агонию акулы. Мышцы под гладкой кожей начали беспорядочно дергаться и сокращаться: теряя управление мозга, акула вертелась и ныряла, перекатываясь, будто в истерике, на спину, стремительно бросаясь носом на каменистое дно омута, а затем, встав на хвост, принялась описывать бесцельные параболы сквозь бледно-голубые воды.

Все еще наблюдая за ней и держась на почтительном расстоянии, я открутил использованную боеголовку и заменил новой. В зубах у акулы все еще был зажат запасной акваланг Шерри. Я не мог его там бросить. Я устало следил за резкими, непредсказуемыми маневрами акулы, и, когда она, наконец, зависла носом вниз, будто подвешенная за широкие лопатки хвоста, я приблизился к ней и прижал взрывной заряд к ее голове, крепко держа его напротив черепной коробки. Вся мощь заряда должна передаться прямо в ее крошечный мозг. Я выстрелил. Оглушающий треск отозвался у меня в ушах, а акула застыла на месте. Она больше не пошевелилась, но в этом мертвом оцепенении медленно перевернулась и начала опускаться на дно впадины. Я кинулся к ней и с трудом вытащил у нее из пасти поврежденный акваланг. Шланги были изорваны акульими зубами в клочья, но сами баллоны только сильно поцарапаны.