Александр Владимиров - Кочевники Страница 6

— На все воля небес, — прошептал Чойжи, заряжая каражаду. Он уже оседлал коня к схватке и теперь завершал последние приготовления.

Он увидел, как из шатра выбрался ягычи. Даже улыбнулся, когда отважный полководец Кайрат-бек взглянул на него. Затем к тому подошел сам хан Урнур и заговорил с ягычи. Полководец и правитель взирали на степь и на ту равнину, где через некоторое время должна была вспыхнуть битва. Чойжи вспомнил, как вчера вечером собрав всех своих воинов, хан Урнур въехал на холм, где потом разбили его шатер и произнес:

— Монголы! Таких великих сражений у нас еще не было. Впервые монголы сойдутся, друг против друга на поле брани, огромными армиями. Это битва наш взлет и наше падение. И если мы уступим, наш улус запросто исчезнет с лица Ченгези!

Чойжи был уверен, что брат хана, произнес точно такие же слова.

Между тем ягычи ушел в шатер. Его какое-то время не было, и батыр понял, что тот облачается в доспехи. Предположение оправдалось, когда Кайрат-бек, воин славный и отважный, вышел на воздух. Тут же направился к своему боевому коню. А дальше было все как обычно. Хан выстроил войска, точно такие же действия наблюдал батырь и в стане противника. Промчался перед ними на своем белом, как снег с ледников, и прокричал, пытаясь вдохновить воинов. Причем делал это так воодушевленно, что в сердцах некоторых всадников, в числе которых был и Чойжи, защемило. В голове у батыра возникло лицо супруги и двух маленьких батыров, что бегали вокруг юрты. Неужели, вдруг подумал Чойжи, и они когда-нибудь пойдут брат против брата. Такое было в традициях кочевников. Легенды утверждали, что даже Чингисхан убил своего брата. И все из-за того, что тот его назвал отпрыском меркита. Конфликтовали и сыновья хана: Джучи и Чагатай. Как враждовали потом между собой потомки Темуджина. Воевал и отец хана Урнура — Улукбек, но вот только никогда раньше в открытое противостояние, как это было сейчас, братья не вступали.

Оставалось ждать только одного, что с противоположной стороны, ведь зачинщиком битвы был хан Мэнэр, выедет батыр и вызовет на бой воина из армии Урнура. Традиция эта была старая, еще оставшаяся со времен Джучи. Чойжи считал, что раз закон этот не ими был придуман, так не им его и нарушать. Убедиться, в том, что нарушать ни кто ничего не будет, ему пришлось через пару мгновений. Из войска противника выехал невысокий богатырь на небольшой лошадке. Домчался до рядов армии хана Урнура и с призрением воткнул со всей силы в землю копье.

— Повелитель Красного улуса не желает биться в поединке с улусником. Против тебя, хан Урнур, — пролаял он, и указал рукой в сторону дюжего всадника стоящего впереди головного отряда, — своего ближайшего ягычи Сапулихе. Сапулихе ждет тебя, хан Урнур, или одного из твоих ягычи.

Пришпорил коня и умчался к своим.

— Ну? — Произнес хан, обращаясь к верным своим полководцам. — Кого пошлем?

Хан Урнур сам бы вызов принял, если бы против него вышел его брат. Но ситуация складывалась по-другому и он взглянул на своих полководцев в надежде на то, что найдется доброволец и ему не придется искать героя.

— Хан, — вдруг вымолвил молчавший ягычи Джахаганбу, — позволь мне! Негоже хану биться с каким-то ягычи.

— Ступай.

Джахаганбу вытащил карахом и протянул Кайрат-беку.

— Сбереги, — проговорил он. — Вернусь, отдашь. Не вернусь, передай моему старшему сыну.

Хлестнул коня и рысью поскакал навстречу с неприятелем.

Над степью нависла тишина. Обе армии замерли. Было слышно, как дует ветерок, как раздается топот двух могучих жеребцов, несущихся на встречу друг другу. Чойжи понимал, что сейчас мирного исхода не будет, один из воинов непременно останется лежать среди колышущей степи.

Но, не доехав друг до друга совсем ничего, всадники остановились. Сапулихе взглянул презренно на противника и спросил:

— Имя свое назови, ягычи. Я хочу знать, кого мне суждено отправить к предкам.

— Это мы еще посмотрим, ягычи, — усмехнулся его недруг, — а имя мое Джаханганбу! Сын Ириг-бека.

Сапулихе вздрогнул, но вида, что имя ему показалось знакомым, не подал. Зачем знать сопернику, что когда-то отец его пытался женить молодого воина на сестре Джаханганбу — Дурэгэй.

Конь под ягычи хана Мэнэр поднялся на дыбы, в глазах сверкнул огонь, и его противнику на миг показалось, что тот с трудом удержался в седле. Воин усмирил его и отрывисто бросил поединщику:

— Меня зовут Сапулихе.

Разговор закончился. Оба вернулись к своим. Проскакали вдоль строя, под крики товарищей.

Над степью нависла тишина. Заржал конь Джаханганбу, предчувствуя смерть, его поддержал черный конь Сапулихе. Оба ягычи вынули из ножен сабли, ударили шпоры и с криком помчались на встречу друг друга. Казалось, что вот-вот Джахаганбу рассечет своего противника, когда у того конь неожиданно упал на колени, а рысак ягычи хана Урнура, взмыл над ним. Сапулихе ударил со всей мочи своего скакуна шпорами по бокам и тот с визгом встал на дыбы, спасая тому жизнь. Поочередно они наносили удар друг по другу. Казалось, что их сабли высекали искры. На мгновение Сапулихе показалось, что клинок его может развалиться напополам. Не ожидал ягычи, что попадется ему равный боец. Оба они были искусными воинами, да и в ловкости друг другу не уступали. Но сабля сломалась у Джаханганбу, тот выкинул остатки клинка и выхватил железную булаву. Быстрый замах. Раздался хруст костей. Сапулихе покачнулся в седле. Выронил клинок и схватился за голову. Поднес окровавленную руку к лицу и выпал из седла.

Джаханганбу спрыгнул с лошади и склонился над поверженным противником. Тот был мертв. Он снял с Сапулихе шлем и замахал им своим воинам. Над армией хана Урнура раздался крик победы.

Джаханганбу вскочил в седло и поскакал в сторону лагеря и тут раздался выстрел.

Чойжи понимал, что хан Мэнэр не даст уйти победителю схватки живым. Так что выстрел прозвучавший, заставил степь сначала погрузиться в полную тишину, но потом ее разорвали крики темников обоих ханов:

— В атаку!

Монголы хлестнули плеткой, ударили шпорам, и понеслось на встречу друг другу.

Со скоростью ветра скакали на встречу всадники в ярких кафтанах, желтых курмах и красноверхих шапках. У большинства из них серебром выложены седла. В руках сабли, палаши, а за спиной у каждого виднелись каражаду. Словно волны моря, неслись они друг на друга. С диким, пронзительным криком, бросились в атаку кочевники. Небо наполнилось пылью, что поднималась из-под копыт лошадей, от которой становилось тяжело дышать.

Чойжи впереди своего отряда с бунчуком племени. На него несся какой-то меркит, лицо у него искаженно от злобы, в глазах ненависть. Он приблизился к батыру и с размаху попытался нанести удар. Чойжи увернулся, и сделал это вовремя палаш прошел чуть-чуть, не задев лошадь. Ответный выпад и голова соперника упала на зеленую степную траву.

— Рассыпаться, — прозвучал за спиной голос ягычи.

И лавина вдруг разделилась. Кэль завяз в схватке, приняв на себя основную часть удара. Два других крыла: барунгар и джунгар, начали обходить справа и слева войска хана Мэнэра.

Чойжи остался в центре. Он отражал уже удары уже двух супротивников. Его приятели бились с другими врагами с переменным успехам. Батыр краем глаза видел, как погибают его друзья. Вот свалился застреленный из карахома Джуги, вот полоснул по убийце палашом Бадма, отчего ягычи хана Мэнэр выронил из рук свое оружие и схватился за окровавленное лицо. Еще удар и он свалился прямо под ноги своей низкорослой лошадки.

В воздухе зазвучали выстрелы. Загрохотали каражаду и карахомы.

Хан Урнур наблюдал с холма, как дерутся его воины. Он был спокоен как никогда. Правитель видел, как излишне нервничает его брат. Хан Мэнэр совершал одну ошибку за другой, казалось, он уже понимал, что тактика, выбранная им, была неправильной. Чувствовалось, что вот-вот тот даст приказ своим войнам отходить, и тогда, он Урнур, скомандует:

— В погоню за ними.

Но пока Мэнэр этого не дела, видимо все еще надеялся, что удастся перехватить инициативу. Вот и смотрел с холма хан Урнур, как его войны в рукопашном бою, сбрасывали или, на худой конец, стаскивали врагов с коней.

Неожиданно для всех правитель схватился за грудь.

— Тебе плохо хан? — Спросил подъехавший Кайрат-бек.

Минганы ягычи стояли чуть поодаль, ожидая приказа выступить в атаку, где должны будут либо помочь товарищам сражаться, либо добить отступающего противника.

— Все нормально, — проговорил хан Урнур, — все нормально.

Кайрат улыбнулся. Чтобы не происходило, а хан никогда не признается, что ему плохо. Такой он уж человек. Ягычи и не заметил, как рядом с Урнуром возник шаман.

Тот грохнулся на колени и стал кланяться.

— Прости меня, хан. — Взмолился он. — Я должен был, я обязан был…