К. Л. Андерсон - Жестокие ангелы Страница 6

Это значило, что кто-то ему платил и этот кто-то уже приложил немало сил, чтобы удалить его регистрационные данные.

Кто-то купил Капу.

Меня затошнило от этой мысли. Я не мог понять почему. Я ненавидел всё, чем он занимался. Ненавидел контрабандистов и тех, кто создавал хаос, потому что они кормили банды и властителей тоннелей. Ненавидел то, как он будто невзначай предложил мне отречься от семьи ради клерков и их палачей. Но я всегда странным образом… уважал Капу. Из всех людей, которых я знал, он единственный был настоящим хозяином самому себе.

— Капа, не надо ввязываться в это. Эмилия говорит, что в этом деле Фортресс проявляет особый интерес.

— Лучше поверь мне.

Я ткнул его пальцем в плечо. Взгляд, которым он наградил меня, был угрожающим, но, по крайней мере, он смотрел на меня.

— Не связывайся с Фортресс, Капа. Повторяю, сэо — не такие, как прежние Лу и Би. Они тверды, как алмаз, а их ум острее вдвое.

Он хотел хлопнуть меня по руке, но я отдёрнул её.

— Я знаю, Амеранд. Именно об этом я и стараюсь рассказать тебе. — Он наклонился совсем близко. Запахло виски, табаком и потом, но глаза его были ясными. — Старался рассказать и ей.

Холодная дрожь пробежала по моему телу.

— Ты выражаешься туманно.

— Я выражаюсь очень ясно. Ты просто не хочешь верить в то, что слышишь. — Он снова пожал плечами. Его неутомимый проницательный взгляд блуждал по портовой площади, останавливаясь на том, что позже могло пригодиться. — Сэо задумали нечто особенное по отношению к мирам, а мы все хотим помочь Эразмусу и все вместе поднимем восстание.

У меня пересохло во рту.

— Капа, даже не думай втягивать в это Эмилию, иначе я убью тебя голыми руками.

— Новость для тебя, брат. — Он ткнул меня пальцем в плечо. Один раз. — Её уже втянули. Я здесь, чтобы вытащить её.

С этими словами он медленно побрёл прочь через свободную от людей портовую площадь.

Глава 3

ТЕРЕЗА

Когда я проснулась на следующее утро после звонка Мисао, мне удалось справиться с чувством вины и страхом, вызванными известием о смерти Бьянки. На смену им пришёл праведный гнев. О чём, чёрт подери, думал Мисао, когда звонил мне в день рождения моей дочери? Если он считал, что может вмешиваться в мою жизнь всякий раз, когда ему вздумается, то понял, что не стоит этого делать. Ему просто следовало выждать, когда я почувствую себя хорошо и буду готова к встрече с ним.

Мне хотелось подольше побыть с семьёй. Дэвид приготовил свой классический завтрак для восстановления душевного равновесия: вафли со сливочным маслом и кленовым сиропом или, по желанию, с мороженым. Это желание неизменно присутствовало у детей. У всех, кроме Джо, которая ела свои вафли без ничего в подтверждение каких-то идей, недоступных пониманию непосвящённых. Не спрашивайте меня каких. Бекон и яблочный компот Джо тоже отвергла. Говоря с детьми о пустяках, я пила уже третью чашку кофе.

Всё это время я чувствовала на себе взгляд Бьянки. Пристальный взгляд мёртвых глаз давил прямо на тёмную впадину под моим черепом. Я старалась по возможности игнорировать это ощущение. Если мне не вполне это удавалось, дети ничего не говорили. Да и Дэвид тоже.

Джо в тот день готовилась к отъезду, возвращалась в Гонконг на орбитальном самолёте. Элли и Дэйл не собирались ночевать дома. Мы с Джо вместе доберёмся по канатной дороге до порта Эшланд. Там я попрощаюсь с ней и сяду в сверхскоростной экспресс до Чикаго. Примерно к пяти буду в офисе. Если Мисао хотел изводить меня как можно дольше, что ж… Ему придётся для этого поголодать, что послужит ему уроком…

Я лгунья.

Вот что происходило на самом деле.

Я была испугана. Я делала всё, чтобы не допустить этого. Я боялась того, что произойдёт, когда я снова войду в это здание. Боялась мыслей и чувств, которые возникнут у меня после рассказа о том, что стряслось и как умерла Бьянка. Я не хотела оставлять семью, смеющуюся шуткам десятилетней давности за столом с отбитыми краями, уставленным едой, обеспечивающей повышение уровня холестерина у меня и у Дэвида.

Но ни камешек в моём сердце, ни холодный взгляд Бьянки на моём затылке не покидали меня.

— У тебя подёргивается глаз.

Я резко обернулась и уставилась на Джо, которая в ответ состроила мне гримасу. С небольшими рюкзаками за спиной, свалив в кучу рядом с собой багаж Джо, мы стояли на платформе в ожидании вагона канатной дороги.

Снаружи налетевший с озера ветер трепал прозрачные защитные экраны, но здесь, внутри, нам было тепло и уютно, и мы могли без всякого риска наблюдать сильный шторм, разбушевавшийся на озере Верхнее. Платформа была полностью в нашем с Джо распоряжении. Поездка по канатной дороге в такой день — не для слабонервных. А мне даже нравились серо-стальное небо и волны, неистово пляшущие под музыку ветра.

Когда-то на Великих озёрах велись войны. Грязные и отвратительные — войнушки, в которых была замешана контрабанда. Во время которых взрывали трубопроводы, голодали местные жители и процветал рабский труд. Это сейчас моя семья мирно существует на искусственном островке посреди озера, где архитекторы воплотили в жизнь своё увлечение закалённым стеклом и прессованным деревом, потому что считали: раз вы решили поселиться посреди озера, то это ради наслаждения его видами. Вот они и хотели быть уверенными в том, что вы получите от созерцания максимум удовольствия.

Под нами вздымались серые волны, но вдалеке можно было разглядеть тёмно-зелёный и красный цвета поросших лесом утёсов. Скоро они побелеют от снега, как та череда облаков, застрявшая, как в ловушке, между небом и водой.

— Ну, скажешь мне, наконец, кто такая эта Бьянка?

Джо скрестила на груди руки. Её длинные светлые волосы были уложены на макушке в замысловатую причёску из искусно завитых локонов с красноватыми кончиками. Она отказалась надеть шляпу и сильно куталась в пальто чёрного цвета, составлявшего абсолютный контраст её неестественно светлой матовой коже. Облегающие красные сапоги делали её ноги ещё стройнее, а красный шарф больше привлекал внимание к её тонкой шее, чем согревал. Я бы не сказала, что выглядело это красиво, но завораживающе — да. Как и её речи.

— Папа всегда велел нам избегать вопросов о стражах, нельзя было спрашивать ни о чём, — продолжала Джо. — Он велел нам позволить тебе заниматься миротворческой деятельностью. Именно в этом состояла твоя работа. Примирять. — Джо вскинула голову. — И как же это удаётся?

— Джо… — начала я, но прибыл состав — вереница вагонов, разноцветных и подвижных, висящих на белой паутине, натянутой от башни к башне над неспокойными водами озера.

Двери плавно раздвинулись, и из вагона выбралось несколько пассажиров. Мы шагнули внутрь, продемонстрировав перед мониторами на двери свои ладони. Я направилась к местечку у окна и, сняв свой маленький рюкзачок, пристроила его на ручке перед собой. Капли дождя барабанили по стеклу и, стекая, собирались в крохотные лужицы, в каждой из которых мерцали мельчайшие кристаллы льда.

«Отвратительная погода, которая будет сопровождать нас всю дальнюю дорогу. Как метафорично».

Джо плюхнулась на сиденье рядом со мной, положив рюкзак на колени.

— Ты что-то говорила?

За правым ухом зарождалась боль. Непрерывная дрожь.

— Ничего, не беспокойся.

Вагон слегка качнулся и двинулся вперёд. Быстрее чем за минуту мы уже скользили над водами озера, плавно и стремительно направляясь в сторону берега.

— Не беспокойся о своём, не беспокойся, — резко выпалила Джо. — Ты скажешь мне, кто такая Бьянка?

Я вздохнула. Упрямая девчонка. Упрямая женщина.

«Так похожа на свою мать», — сказал бы Дэвид. Нет, говорил, и не раз.

— Бьянка занимается… занималась… поиском и сбором данных.

— Что-то вроде аналитика?

Укол раздражения. Как она могла не знать об этом? Потом я вспомнила. Могла, потому что я постоянно отказывалась говорить об этом и с ней, и с её сестрой и братом. И, несмотря на то что стражи афишируют то, что без острой необходимости не засекречивают сведения, мы никогда не предаём гласности свои звания и сферу деятельности.

Они не предают. Я имела в виду — они, а не мы.

— Да, это вроде аналитика, — ответила я, сплетая пальцы. — Бьянка отслеживала поток данных, мимолётно проскользнувших или весьма надёжных, во взаимосвязи, в определённой ситуации. Если она получала к ним доступ, это было во благо для всего мира. Трудилась годами, если это требовалось. Когда её работа подходила к концу, она могла предсказать в реальном времени критические моменты принятия решений: люди, источники новостей, сплетни — что угодно имело значение. Если появлялась возможность контролировать все особенности, указанные ею, не составляло труда утихомирить любую горячую точку не позднее чем через пару недель. Она всегда была права. Всегда.