Рэй Брэдбери - Отныне и вовек (сборник) Страница 6

– Не сейчас, – шепнул он. – Потом спрошу.

– Да, – тихо сказала она. – Потом.

И тут – кажется, впервые за все время – она приникла к его губам.

Глава 13

Проснулся он в лучах солнца, бивших сквозь высокое чердачное окно. На языке вертелись вопросы.

В постели рядом с ним было пусто. Ушла.

«Боится?» – мелькнуло у него в голове.

«Вряд ли, – ответил он самому себе. – Наверняка оставила записку на дверце холодильника. – Почему-то он был в этом уверен. – Надо поглядеть».

Записка оказалась именно там.

Мистер Кардифф!

Сегодня большой наплыв приезжих. Я должна их встретить.

Все вопросы – за завтраком.

Не донеслись ли до его слуха приглушенные жалобы паровозного гудка, едва различимый ропот локомотива?

Выйдя на крыльцо, Кардифф прислушался, и вновь над горизонтом поплыл слабый паровозный крик.

Он поднял глаза к верхнему этажу. Неужели она побежала на этот крик? А постояльцы тоже его слышали?

Дойдя до железнодорожной станции, он остановился прямо посредине, между рельсами, заклиная паровозный гудок протрубить еще раз. На этот раз – тишина.

«Для всего есть отдельные поезда – но для чего конкретно?» – задумался он.

«Я успел первым», – похвалил он себя за расторопность.

А дальше что?

Он ждал, но воздух был тих, а горизонт безмятежен; пришлось возвращаться в «Герб египетских песков».

Из всех окон в тревоге выглядывали постояльцы.

– Все в порядке, – объявил он. – Ничего страшного не произошло.

С верхнего этажа чей-то голос негромко спросил:

– Это точно?

Глава 14

Неф не пришла ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину.

Он лег спать на пустой желудок.

Глава 15

Когда пробило полночь, в окно влетел легкий ветер и пошептался с занавесками, наказав им не пускать в комнату лунный свет.

За дальней окраиной города лежало кладбище, которое скалилось гигантскими белыми зубами, торчавшими среди свежей, залитой лунным серебром травы.

Четыре десятка мертвенных – но не мертвых – камней.

Все – обман, твердил он.

А ноги уже несли его вниз по лестнице, сквозь мерное дыхание спящих.

В тишине освещенной луной кухни из ледника падали в поддон капли талой воды. Цветные стекла слухового окошка над входной дверью окрашивали пол лимонно-желтым и сиреневым.

Наедине с собственной тенью вышел он на пыльную дорогу.

Добрел до кладбищенских ворот. И вот он уже посреди кладбища, а в руках невесть откуда взялась лопата. Он копал до тех пор…

…пока лезвие, вонзившееся в пыльный грунт, не ударилось с глухим стуком о твердую поверхность.

Тогда он быстро раскидал землю и нагнулся, чтобы взяться за край гроба, как вдруг до его слуха донесся шорох.

Всего один шаг.

Да! – радостно пронеслось у него в голове.

Она снова здесь. Разыскала меня, чтобы отвести домой. Ей пришлось…

Его сердце застучало как молот, потом утихомирилось.

Кардифф медленно выпрямился на краю могилы.

У железных ворот стоял Элиас Калпеппер, так и не сумевший подобрать нужных слов, чтобы окликнуть Кардиффа, который орудовал лопатой там, где копать не дозволено.

Лопата выскользнула у Кардиффа из рук.

– Мистер Калпеппер?

Элиас Калпеппер отозвался:

– Давай, давай, не останавливайся. Поднимай крышку. Что же ты? – И, видя, что Кардифф пришел в замешательство, поторопил: – Ну!

Наклонившись, Кардифф потянул кверху крышку гроба. Ее не прибили гвоздями и не заперли на замок. Откинув крышку, Кардифф заглянул внутрь.

Элиас Калпеппер подошел и остановился рядом.

Они оба смотрели… В пустой гроб.

– Подозреваю, – сказал Элиас Калпеппер, – что тебе сейчас будет не вредно опрокинуть рюмочку.

– Две, – сказал Кардифф. – Не меньше.

Глава 16

Среди ночи они курили добрые сигары и потягивали безымянное вино. Откинувшись на спинку плетеного кресла, Кардифф прикрыл глаза.

– Заметил какие-нибудь странности? – осведомился Элиас Калпеппер.

– Чертову дюжину. Когда Клод взял меня на развозку хлеба и сдобы, мне бросилось в глаза отсутствие лечебных учреждений – нигде ни одной вывески. И похоронных контор нет.

– Ну, где-то должны быть, – протянул Калпеппер.

– В телефонном справочнике не числятся ни терапевт, ни хирург, ни похоронный агент.

– Наше упущение.

Кардифф сверился со своими заметками.

– Господи, это прямо город-призрак: даже больницы нет!

– Есть, но маленькая.

Кардифф подчеркнул каждый пункт своего списка.

– Амбулатория на десяти квадратных метрах? Разве этого достаточно? Неужели здесь никто не страдает тяжелыми недугами?

– Я бы, – сказал Калпеппер, – примерно так и выразился.

– Ничего серьезнее порезанного пальца, укуса пчелы и растяжения лодыжки?

– Описание довольно скупое, – отметил старший из двоих, – но по сути верное. Продолжим.

– И этим, – сказал Кардифф, оглядывая город с высокой веранды, – именно этим объясняется, что надгробные надписи неполны, а гробы так и стоят пустыми!

– Ты раскопал один-единственный гроб.

– А что толку проверять остальные? Правильно я мыслю?

Калпеппер молча кивнул.

– С ума сойти, Калпеппер! – вырвалось у Кардиффа. – У меня нет слов!

– По правде говоря, – сказал Калпеппер, – у меня тоже. Раньше никто не задавал таких вопросов. Мы жили себе и жили; могло ли нам прийти в голову, что какой-то приезжий поплюет на руки, возьмет заступ и начнет копать!

– Виноват.

Наверное, тебе не терпится услышать подлинные факты. Что ж, расскажу. А ты записывай, мистер Кардифф, записывай. Все путешественники, которые за долгие годы побывали в наших краях, быстро впадали в тоску и спешили унести ноги. Мы старались, чтобы наш городок выглядел как любой другой. Даже устраивали фальшивые похороны, с катафалком, с живыми цветами, с оркестром, но гробы-то были пустыми – только для видимости. Вот и на завтра наметили бутафорское погребение, напоказ, чтобы ты поверил, будто и нас порой не минует смерть…

– Порой? – встрепенулся Кардифф.

– Пожалуй, и не припомню, когда в последний раз кто-нибудь из наших скончался. Бывает, кого-то машина собьет. Кто-то со стремянки навернется.

– А болезни – коклюш, пневмония?

– Да мы вроде не кашляем. Увядаем, правда… но медленно.

– Насколько медленно?

– Ну, по скромным прикидкам, примерно…

– Насколько медленно?

– Лет за сто, за двести.

– А точнее?

– Пожалуй, лет за двести. Еще время не пришло подводить черту. Мы ведем отсчет всего лишь года с тысяча восемьсот шестьдесят четвертого – шестьдесят пятого, по календарю Линкольна.

– Все местные жители?

– Все.

– И Неф тоже?

– Не стану обманывать.

– Да ведь она моложе меня!

– Почитай, в бабки тебе годится.

– Ужас какой!

– Такими нас сотворил Господь. Но на самом деле климат тоже играет свою роль. И еще – вино, разумеется.

Кардифф уставился на свою пустую рюмку:

– Кто пьет это вино, тот живет до двухсот лет?

– Если не употребляет до завтрака. Да ты пей в охотку, мистер Кардифф, не стесняйся.

Глава 17

Элиас Калпеппер подался вперед, изучая записи в блокноте Кардиффа.

– Какие еще будут сомнения, вопросы или соображения?

Кардифф в задумчивости перечитывал свои заметки.

– В Саммертоне, по-моему, бизнес на нуле.

– Теплится кое-что по мелочи; но настоящих зубров нет.

– Бюро путешествий отсутствуют, железнодорожный перрон только один, да и тот грозит рассыпаться в прах. Главная дорога – сплошные колдобины. Никто никуда не ездит, да и сюда почти никто не заглядывает. Как вы умудряетесь держаться на плаву?

– Пораскинь мозгами. – Калпеппер пососал трубку.

– Да я пытаюсь, черт побери!

– Ты ведь слышал про полевые лилии. Мы не трудимся, не прядем[6]. Как и ты. Тебя не тянет скитаться по свету, правда? Разве что в редких случаях, вот как теперь. В основном все путешествия совершаются у тебя меж двух ушей. Верно я говорю?

– Как же я не догадался! – вскричал Кардифф, хватая блокнот. – Отшельники. Анахореты. Затворники. Каких десятки и сотни. Вы – писатели!

– Верно мыслишь.

– Занимаетесь сочинительством!

– В каждой комнате и мансарде, на каждом чердаке, в подвале и чулане, по обеим сторонам дороги, от центральной площади до городских окраин.

– Все жители? Целый город?

– За исключением горстки неграмотных лентяев.

– В жизни о таком не слышал.

– Теперь услышал.

– Зальцбург – город музыкантов, композиторов, дирижеров. Женеву населяют банкиры, часовых дел мастера, неудачливые горнолыжники. Нантакет – по крайней мере, в прежние времена – это флотилия, матросы, вдовы китобоев[7]. Но здесь-то, здесь!

Вскочив с кресла, Кардифф, словно безумец, вперился во мрак ночного города.