Джеймс Блиш - Триумф времени Страница 6

Ночью, на тротуарах Нового Манхэттэна, это были кошки, пытающиеся поймать открытыми коготками либо летающую мантию или модного сандалового ленточника. В воздухе города летали и планировали самые разнообразные создания довольно внушительных размеров и яркой расцветки. Поющие птицы, квакающие, говорящие и немые, но все, до самого последнего — прирученные. Амальфи их всех ненавидел.

Когда он куда-нибудь направлялся — а он частенько куда-нибудь направлялся пешком, поскольку больше не существовало городских аэротакси — он почти с полной уверенностью мог ожидать, что ему придется высвобождаться либо из объятий болтливого гражданина, либо от гавкающего пса, прежде, чем он мог добраться туда, куда направлялся. Все это — результат более чем полувековой давности кампании на домашних любимцев, возникшей вскоре после посадки и после его очевидной отставки. Какая именно расточительная причуда заставила столь многих наследников пионеров адаптировать проклятых свенгали как домашних любимцев, было за пределами понимания Амальфи.

На этот раз он добрался до дому без подобной встречи. Вместо этого пошел дождь. Он запахнул свой плащ поплотнее вокруг себя и прибавил шагу, что-то бормоча, приближаясь к своей простой коробке жилища, прежде, чем гроза разразится в полную силу. Его дом и участок прикрывались полем спиндиззи мощностью в 0.02% — Ново-Земляне называли домашнее устройство «спиндилли» — название, которое Амальфи ненавидел, но с которым смирился, название, как однажды пояснила Ди, «первое что пришло на ум, вышедшее из дождя». Тогда он столь убедительно ворчал на нее из-за этого, что она больше никогда не подымала эту тему, но все же она так или иначе, настояла на своем пояснении.

Амальфи достиг дорожки, ведущей к входу и приложил свою ладонь к индукционному переключателю, который снизил напряженность поля спиндиззи, чтобы пропустить его через туман блещущих дождевых капель и отметил с угрюмым удовлетворением, что начало становиться ясно для него — гроза скоро закончится — это вопрос лишь минут. Внутри, он налил себе выпить и остановился, потирая ладони, осматриваясь вокруг. Если его дом и был анахронизмом, то он его любил за это, насколько вообще он что-либо любил на Новой Земле.

— А что именно не так со мной? — подумал он неожиданно. — Домашние любимцы — это их собственное дело, в конце концов. Если практически всем нравится погода, то какое имеет значение, что она не нравится мне? Если Джейк не проявляет никакого интереса, да и Марк тоже, если уже на то пошло…

Он расслышал, как далекий, бесконечно комфортный шепот модифицированного спиндиззи под его ногами на мгновение изменился. Кто-то еще предпочел выбраться из-под дождя. У него никогда еще не было здесь посетителей в столь поздний час, да и в действительности, здесь не было ни одного из них, но сейчас он, ни на секунду не усомнившись, сообразил, кто именно последовал за ним до его дома.

2. «НОВА МАГЕЛЛАНИС»

— Ты мог бы встретить меня более благожелательно, нежели вот так, — заметила Ди.

Амальфи на это замечание ничего не ответил. Только опустил свою голову, словно бык, приготовившийся к атаке, слегка расставил ноги и сжал руки за спиной.

— Ну так как, Джон? — мягко, но настойчиво спросила Ди.

— Ты не хочешь, чтобы я улетел, — прямо сказал он. — Или же ты подозреваешь, что если я все-таки улечу, то Марк может просто послать к чертям свое управленчество и вместе с ним Новую Землю и отправиться со мной.

Ди медленно пересекла комнату и остановилась, замешкавшись, около большого мягкого дивана.

— Ошибаешься Джон, в обоих случаях. У меня на уме имелось нечто совершенно иное. Я думала… что ж, я позже скажу тебе, что я думала. А сейчас, могу я чего-нибудь выпить?

Амальфи был вынужден покинуть свою позицию, которая, будучи весьма стабильной, придавала определенные силы его желанию противодействовать ей, вместо того, чтобы попытаться сыграть роль гостеприимного хозяина.

— Так, значит тебя послал Марк?

Она рассмеялась.

— Король Марк посылает меня по довольно многим поручениям, но это как раз не могло быть одним из тех, что более вероятны для него.

Затем она горько добавила.

— Кроме того, он настолько поглощен работой в группе Гиффорда Боннера, что иногда он не замечает меня целые месяцы.

Амальфи знал, что она имела ввиду. Доктор Боннер считался учителем-лидером неофициальной философской группы, называвшейся Стохастиками. Амальфи не побеспокоился проинформировать себя детально по доктрине Боннера, но он знал в общих чертах, что Стохастицизм был наиболее поздней из многих попыток сконструировать полноценную философскую концепцию, включавшую себя все — от эстетики до этики, использовавшую современную физику, как метафизическое основание. Логический позитивизм был лишь одним из первых. Стохастицизм, как весьма определенно подозревал Амальфи, мог быть далеко не последним.

— Я смог заметить что-то отвлекавшее его мысли от работы в последнее время, — угрюмо произнес он. — Может быть, ему лучше было бы изучать доктрины Апостола Джорна. Воины Господа уже сейчас контролируют не менее, чем пятнадцать из общего числа пограничных планет, и у этой веры немало приверженцев прямо здесь, на Новой Земле. Она весьма привлекательна для типа неотесанных мужиков — и я боюсь, что в последнее время мы производили таких довольно много на свет.

Если Ди и признала в этом вину части тех изменений в системе образования на Новой Земле, которую она помогала создавать, она не подала и виду.

— Может быть и так, — сказала она. — Но я не смогла убедить его, и я сомневаюсь, сможешь ли ты это сделать. Он не верит, что есть какая-то реальная угроза. Он считает, что если человек, достаточно простодушный, чтобы быть Фундаменталистом, слишком простодушен, чтобы собрать цельную армию.

— О, вот значит как? Марку тогда лучше порасспросить Боннера о Годфри из Боуиллона.

— Который был?..

— Лидером Первого Крестового Похода.

Она пожала плечами. Возможно, что только Амальфи, как единственный Ново-Землянин, который в действительности родился и вырос на Земле, мог когда-то слышать о Крестовых Походах. Без сомнения, на Утопии они были неизвестны.

— Тем не менее, я пришла сюда, чтобы поговорить не об этом.

В стене открылся treacher и выплыли бокалы со спиртным. Амальфи подхватил их и молча, в ожидании, протянул один из них ей.

Ди взяла свой бокал у него, но, вместо того, чтобы присесть с ним в руках, как он уже наполовину представил себе, она нервно вернулась к двери и сделал первый глоток, словно она могла поставить его и в любой момент уйти.

Он вдруг понял, что не хочет, чтобы она уходила. Ему хотелось, чтобы она еще немного прошлась. Было что-то такое в ее платье, одетом на ней…

То, что снова появились фасоны, мода — явилось следствием того, что они снова жили на планете. Один, простой утилитарный стиль как для мужчин, так и для женщин многие столетия находившихся в пространстве, где существовали непрекращающиеся потребности готовности города к полетам в космосе, все работоспособные руки были заняты. А теперь, когда экс-Бродяги деловито выполняли закон Франклина, что люди всегда размножаются до уровня перенаселения любого доступного для них пространства, они также растрачивали свое время по мелочам на любимцев, цветочные сады и моду, которая изменялась каждый раз, как только человек моргал. Женщина «плавали» повсеместно в этом 3995 году в просвечивающих туалетах, который в сумме своей имели столь большие размеры, что человек мог нечаянно заметить, что наступает на их края. Ди, напротив, была одета в простое платье с белым верхом и обтягивающим черным низом, что было совершенно иным. Единственно просвечивающей частью ее одеяния было незначительная по длине тонкая, радужная ткань, охватывающая ее горло под складками белой материи и свешивающаяся между ее по-прежнему маленькими и по-прежнему мягко скругленными грудями, столь же девическими на вид, как в тот день, когда Утопия послала ее на крейсере в Нью-Йорк с просьбой о помощи.

Он вспомнил и это.

— Ди, ты выглядишь точно так же, как в тот раз, когда я впервые тебя увидел!

— Действительно, Джон?

— Эта черная штука…

— Облегающая юбка, — подсказала она, помогая.

— … Я особенно отметил это, когда ты очутилась на борту города. Я никогда не видел ничего подобного. Да и не видел с тех пор.

Он воздержался от того, чтобы сказать, что всегда представлял ее в этой черной штуке, обращавшейся к нему, а не к Хэзлтону. Было ли бы направлении истории иным, если бы она так поступила? Но что еще он мог сделать, кроме как отвергнуть ее?

— У тебя заняло довольно много времени сегодня, чтобы обратить на это внимание, — заметила она. — Я специально сделала это платье для сегодняшнего ужина. Вот уже год, как устала от всего этой плавающего и порхающего. Очевидно, я по-прежнему — продукт Утопии, как мне кажется. Я люблю строгую одежду и сильных людей, и, в разумных пределах, трудную жизнь.