Сергей Павлов - Лунная радуга (сборник) Страница 6

– Мне интересно.

– Н-да… Знал бы ты, как там интересно. В морге тебе интересно? Так вот, на Корк-Айленде еще интереснее.

– Неужели настолько… гм… неприятно?

– Неприятно – не то слово, Мартин. Ты что… действительно не знаешь?

– Откуда ж мне знать? Кое-что слышал, конечно. В самых общих чертах. Корк-Айленд, «Энорис». Зоны «полного отчуждения»… Ведь толком никто ничего не расскажет. Попрыгают, постреляют – и след простыл. Все новости мимо проходят. Будто и не в одной конторе работаем. Вот как-нибудь соберусь и выскажу все это шефу.

– Не советую.

– Что? Тайна великая?

– Нет, но все равно не советую. То, чего ты не знаешь, не сможет тебе повредить.

– Тебе повредило?

– Не сомневайся. Вояж на Корк-Айленд по меньшей мере на месяц вперед обеспечил меня кошмарными сновидениями.

– Да? Это уже любопытно.

– Кому как… В этом мире, знаешь ли, все относительно.

В глубине большого экрана что-то мелькнуло сверкающей полосой, грохнуло и разлетелось звонкими брызгами. На фоне светлого пятна остывающего металла появилось искаженное гримасой лицо. Фрэнк с трудом узнал Эгула и стал наблюдать.

Эгул тяжело дышал. Дико озираясь, он смахивал пот с лица рукой с зажатым в ней бластером. Чаще всего он оглядывался назад, палил из бластера и спешил дальше. Во время бластерных вспышек Фрэнк видел его спину. Воротник куртки полуоторван, на спине зияет прореха. Эгул остановился, неожиданно выстрелил вверх, бросил оружие в кобуру, подхватил конец перебитого троса. Фрэнк понял, зачем ему это нужно, когда заметил, что по вантовым переходам и перекладинам ферм растекаются языки зеленого пламени. Металл горел. Подергав трос, Эгул откачнулся и прыгнул в темный пролет между решетками ферм. Пылающий трос плавно вычертил огненную дугу и, освобожденный от груза, вернулся на середину пролета, закачался в воздухе, роняя огневые капли. Далеко внизу едва виднелась плохо освещенная фигурка Эгула.

– Отлично!.. – Вебер стукнул кулаком в ладонь. – Джимми! – крикнул он. – Убери «дождик» и постарайся вытряхнуть Эгула ближе к воронке!

Эгул на чем-то висел. Изображение укрупнилось. Он висел, ухватившись руками за одну из трех знакомых Фрэнку цепей…

Самостоятельность, трудно добытая Эгулом в честном бою, на этом заканчивалась. Все остальное от личной инициативы его теперь никак не зависело. Водоворот и труба водосброса…

Эгул вынырнул в зале с ультрамариновым потолком и, заметив удобную лесенку, спешно к ней устремился, демонстрируя неожиданно мощный и по-спортивному техничный «дельфин». Шел, что называется, на гребне волны. Опасался, должно быть, очередного подвоха…

– Хорошо идет, – одобрил Вебер. – Красиво. Король полигонов!

Эгул взобрался на парапет, срывая на ходу мокрую куртку и портупею. Короля полигонов изрядно шатало…

Экраны погасли, на потолке проступили рыжие пятна неяркого света. Джимми адресовал Фрэнку прощальный кивок и ушел встречать Эгула. Операторы, сворачивая свое хозяйство, издали поглядывали на Фрэнка и чего-то там пересмеивались. Вебер сделал им знак удалиться. Помещение опустело, чуть слышно прошелестел убегающий лифт.

– Не торопишься? – Вебер наполнил стаканы.

– Нет. – Фрэнк посмотрел на часы и позволил себе приятно расслабиться. – Пока нет.

– Пока… Недавно ведь как было: утром сделал свой полигон – и катись на все четыре стороны, отдыхай.

– Что было, то было, – рассеянно ответил Фрэнк. – Но есть основания думать, больше не будет.

Вебер быстро взглянул на него:

– То-то я и смотрю: в последнее время засуетились…

– Давай о чем-нибудь другом, – попросил Фрэнк. – О чем это мы с тобой так интересно беседовали?..

– О Корк-Айленде.

– Дался тебе этот Корк-Айленд.

– Может, расскажешь подробнее?

– Расскажу. Но этого словами не… Это надо собственными глазами. А лучше бы и не надо… Ну, остров. Хороший остров. Прочный, зеленый. В прежние времена, говорят, база там военная была, для подводных лодок-ракетоносцев… Крохотный городок. Тоже с виду обыкновенный. Веселенький такой, разноцветный. Пляжи роскошные… В общем, приятно с воздуха посмотреть. Ну, сели. Прямо на крышу лечебно-экспериментального корпуса. Пилот двигатели остановил, дверцу кабины отодвинул и на меня странно так смотрит. Включил какую-то музыкальную звукозапись на полную мощность. «Я, – говорит, – лучше здесь посижу». – «Чудак, – думаю, – вышел бы ноги размять перед обратной дорогой». Дело у меня было несложное, и через час нам надлежало снова на материк…

– Какое дело, если не секрет?

– Не секрет. Выполнял подстраховку одной гипотезы шефа согласно его хитроумному императиву: «Отсутствие ожидаемого результата есть уже результат».

– Понятно… – Вебер хлебнул из стакана, вытер губы тыльной стороной ладони. – Зря, значит, летал?

– Нет, отчего же зря? В силу вышеупомянутого императи…

– Ладно, я понял. Сочувствую. Продолжай.

– Ну, выпрыгнул я из кабины. В ушах… сам знаешь… после высоты и свиста двигателей этакая мутная неопределенность. Однако слышу: бьют барабаны. Бум-бу-бум, бум-бу-бум – в таком вот ритме. Повертел головой – крыша просторная, ничего не видать, кроме верхушек деревьев и синего неба. «Что за черт, – думаю, – праздник у них какой, что ли? Нет, непохоже – ритм барабанного боя не тот. Под этот ритм праздновать разве что День тоски и печали…» А барабаны лупят и лупят. Не по себе мне стало, мурашки по телу… «Так-так, – думаю, – не рановато ли я пилота в чудаки записал?» Потом уже, когда я с крыши спустился и синюков увидал, мне врачи объяснили про барабан. «Единственное средство, – говорят. – Больше ничего не помогает. Синюк, – говорят, – барабанному ритму только и подчиняется». Вот и лупят ночью и днем, без передышки. Особенно важно в лунные ночи… Бьют, конечно, не в натуральные барабаны, а просто транслируют звукозапись на всю территорию…

– Погоди, погоди! – Вебер недоуменно поморщился. – Синяк… это как понимать?

– Синяк? Посиневший кровоподтек от ушиба на человеческом теле. Хочешь, брюки сниму и покажу сегодняшний свежий синяк величиной с чайное блюдце?

– Ну, этот… как его? А, черт! Синюк!..

– Синюк – дело другое. – Фрэнк пристально посмотрел в глаза собеседника. – Синюк – это свежий кровоподтек на теле нашей цивилизации. И не единственный, между прочим.

– Ладно, разницу я уловил. Только мне все равно ни черта…

– Про очаги «синего бешенства» на рудниках Венеры слыхал?

– Так это?..

– Да.

– И все шестьдесят человек?

– Да. Если их еще можно назвать человеками.

– А я полагал…

– Нет. Все уже на Земле. Корк-Айленд. Пятая зона СК, морской отряд военизированной охраны. От нас в двух часах летного времени. Зона «полного отчуждения»… Мы гуманисты.

– А какие гарантии мы…

– Гарантии? Я вижу, в тебе поубавилось энтузиазма быть гуманистом. Гарантии!.. Врачи утверждают, что не опасно. Иначе бы… Ну, словом, это не вирусное заболевание типа марсианского «резинового паралича». Это как-то там связано с вегетативной нервной системой, гормонами. Одни считают виновником неизвестный ядовитый газ, выделившийся из пирокластических пород на рудниках, другие – пыль какого-то редкого минерала…

– «Венерины слезы»? Прозрачный такой, с металлическим блеском?.. Ну, который мы так поспешно изъяли из ювелирного обращения в прошлом году.

– Не знаю. Венерины, говоришь?.. Похоже, что наши.

Помолчали.

Вебер спросил:

– А синюки эти… что, совсем безнадежно?

Фрэнк помедлил.

– Изучают пока… По-моему, безнадежно. Ты бы вблизи на них посмотрел.

– И ты… с ними…

– Нет! – догадался Фрэнк. – Только через бетонную стену. Стекло и бетон! Я исповедую гуманизм, но… Да и никто бы мне не позволил. Крыша лечебного корпуса и кабинет главного медика зоны – вот и все.

– Как же тебе удалось?..

– Посмотреть? Главный медик, с которым я разговаривал, высветлил для меня наружную стену своего кабинета. Глянул я, да так и обмер. Пока смотрел, их несколько мимо проковыляло. Голые, синие… Их солнцем и воздухом лечат. Головы безволосые, морщинистые, в буграх и шишках. Глаза навыкате, рты до ушей, будто улыбка с грубым оскалом. Движения какие-то куриные – судорожно-резкие, составленные из отдельных фаз. Кур видел? Очень похоже. Поворот головы, к примеру, – три-четыре фазы, не меньше… Ходят поодиночке, сутулясь. Ковыляют без устали, с какой-то жуткой настойчивостью. При этом руки чуть в стороны, ладонями вперед, будто все время ловят кого-то вслепую!.. В общем, дико смотреть. Понимаешь… цветы кругом, изящные коттеджи. Небо синее, море синее и эти… синие, как утопленники. Под барабанный бой. И еще, знаешь… качели там на площади, и на многих из них синюки… Аккуратно так. Рядами. Покачиваются…

Лицо у Вебера странно застыло, и Фрэнк пояснил:

– Ну… не качели, конечно. По-другому их там называют. Воздушные компенсаторы, что ли. Это когда на синюка находит, он начинает землю руками скрести, его, голубчика, на мягких лямках вздергивают. Подрыгает он ногами и успокоится. Через полчаса отпускают – гуляй. Дело, в общем, для тамошней медицины обычное. А вот в светлые ночи, особенно в полнолуние, медикам тяжело. Бывает, барабаны плохо помогают. Тут уж приходится синюков опасаться. Тогда их стараются всех… на эти… воздушные компенсаторы. А то и вниз головой… Тебе интересно?