Маракх. Испытание (СИ) - Грез Регина Страница 6

С холодеющей кровью, на ватных ногах он проходил мимо скрюченных и расправленных силуэтов. Одни скелеты лежали на земле, раскинувшись в самых немыслимых позах, другие стояли, выпрямившись и горделиво «оглядывая» горизонт.

Чьи-то берцовые кости были перебиты, их острые обломки почти засыпал песок,  запястья и щиколотки срослись с цепями, они-то и позвякивали от порывов ветра.

«Костяные колокольца…».

Особенно жутко выглядели сами черепа, прежде вместилища дум и желаний их владельцев. Оскалившиеся и непримиримые в ярости последней схватки, некоторые из них, казалось, все еще хранили в себе пыл минувшей борьбы и не желали сдаваться даже после гибели тела. А вот другие выглядели истинными мучениками, безвинно пострадавшими по прихоти более сильного и безжалостного соперника.

Один из скелетов был прикован к опоре, вырубленной из камня наподобие креста. Высохшие колени  подогнуты к ребрам, будто человек долго страдал от невыносимой боли, пока еще был жив. Раскинутые в стороны руки походили на крылья, лишенные оперенья, шейные позвонки искривлены, а челюсть задрана вверх и приоткрыта в безмолвном вопле.

«К кому ж ты взывал, бедняга… и нашел ли в ответ утешение…»

Гордас втянул голову в плечи и присел в тени каменного столба, ветер опять усилился - неподалеку раздавалось побрякивания и скрип цепей, сами кости терлись друг о друга, издавая зловещее шуршание.

Казалось, сад оживал на глазах - его обитатели двигались, вращали истончившимися суставами, скрежетали и стонали, создавая одну общую заунывную симфонию, способную лишить разума живого гостя, случайно забредшего в их обитель.

Жесткими ладонями Гордас стиснул уши, спрятал голову в коленях, но уже вскоре заметил, что различает слова заунывной песни:

О, Маракх, дети твои, стебли для жатвы скорби,

О, Маракх, вспомни живых, кто теперь мертвых вспомнит,

О, Маракх, плачь матерей, их сыновья - где же,

О, Маракх, ветром сухим пустыня уста смежит…

(с) М.Х. авт. ред.

А, может, то была лишь игра разума или новая шутка богини? Тонкой змейкой заползало в душу отчаяние,  - он прошел лес, пролетел степь, пережил бурю, но как выбраться из этого склепа, Гордас не имел ни малейшего представления. Повалившись на бок, под рваный мотив костяного оркестра он забылся  тяжелым сном.

Глава 4. Горячее дыхание пустыни

Его разбудил предрассветный холод. Тело сотрясалось от озноба, скрюченные пальцы едва могли согреться даже на голой груди. Но хуже всего было чувство жажды – оно-то и заставило Гордаса встать на колени и прижаться к влажной поверхности камня. Сначала лбом, потом пересохшими, растрескавшимися губами. Слишком мало…

Внезапно он вспомнил о гладкой металлической поверхности летмобиля, стоило навестить свою машину, если она еще на виду.

Уже равнодушно взирая на безмолвные экспонаты «костяного сада», Гордас добрался до места посадки и спустя недолгое время жадно слизывал капли конденсата с полированного купола, торчащего из остывшего за ночь песка. Мало… мало… Желудок сводило голодной судорогой, а вокруг торчали только груды костей, давно потерявших плоть.

Новый ритмичный звон колокольчиков заставил вздрогнуть и прислушаться. Ветра не было. Гордас тотчас обратил внимание на подозрительную тишину, установившуюся на площадке. Сиятельный лик Антарес еще прятался в густых белесых облаках. Звезда едва-едва освещала бесплодную почву пустыни, но в той части могильника, где были собраны человеческие останки, Гордас заметил какое-то движение. 

Он быстро огляделся в поисках подходящего средства защиты или нападения, в зависимости от того, кто встретится на пути – возможная добыча, а, может, опасный враг. Вооружившись изогнутой реберной костью древнего хищника и обломком челюсти с торчащим из нее зубом длиной в ладонь, он бесшумно подкрадывался к месту своего ночлега.

Сейчас Гордас был готов к любой схватке, даже со стаей оживших мертвецов, желающих поскорее низвести его облик до собственного уродства. Но скелеты не покидали своих пьедесталов. Их навестил странный гость…

Высокий, худой словно жердь мужчина в бурнусе подвязывал плечевые кости нового экспоната музея под открытым небом. Закончив свою работу, он отошел на пару шагов назад, оценивая результат, а потом поправил локтевой сустав, придав костям нужное положение.

— Кто ты такой? – сипло вопросил Шалок незнакомца, крепче сжимая в руке импровизированное оружие.

Чужак даже не обернулся на голос, но незамедлительно выдал тихий ответ:

— Я - Садовник.

Не слишком удовлетворенный услышанным, Гордас набрал в грудь побольше сухого воздуха и на едином выдохе воскликнул:

— Мне нужно перейти пустыню и добраться до гор. Как это сделать? Есть у меня шанс?

Чужак  равнодушно бросил через плечо:

— Можешь пойти со мной. Нам почти по пути.

Гордас даже опустил руку с ребром давно погибшего ящера, неужели и на Маракхе нежданно улыбнулась удача…

— Так значит, ты мне поможешь, я верно понял? Мы вместе пересечем пески, ты покажешь нужную дорогу.

— Покажу, - заверил незнакомец. - Но не просто так. Я возьму тебя в услужение. Маршрут займет до сорока дней – все это время ты будешь на правах моего раба. Будешь делать все, что я прикажу.

Гордас хрипло рассмеялся, запрокинув голову к заалевшему небосводу.

— Твоим рабом, говоришь… Весело! И чем же я должен расплачиваться? Ловить тебе ящериц в камнях, поить своей кровью - сколько во мне ее осталось. А, может, стать твоей лучшей подружкой? Откуда мне знать, чего именно ты захочешь от меня?

Чужак медленно повернулся к Гордасу. Тень от капюшона, низко надвинутого на глаза, мешала рассмотреть лицо, оставался виден только заостренный, гладко выбритый подбородок и краешек бледных губ.

— Мне нужен попутчик-собака.

— Что-о-о?

— Я сказал – собака, - терпеливо повторил Садовник, словно объясняя урок нерадивому ученику, - поверь, в этом нет ничего унизительного. Ты просто идешь рядом и не задаешь вопросов. Я обещаю поить тебя дважды в день. Если скажу лежать – будешь лежать и побежишь, если я велю. Также согласишься мыть мои ноги у каждого источника. Это все. Подумай… без меня тебе не пройти земли песочников, и вообще не выйти отсюда. Решай сейчас – да или нет.

Гордас шире растянул губы в улыбке, почти не чувствуя боль от лопнувшей кожи.

— Я голоден. Почему бы мне не убить тебя и не съесть твое сердце еще горячим, раз уж больше тут не водится живности. Что скажешь, Садовник?

Тот покачал головой, выражая сомнение:

— Убить меня ты не сможешь, зато пострадаешь сам.  А если согласен на мое предложение, встань на колени и склони голову.

— Как ты сказал мне себя называть… Хозяин? Господин? Бог? Кто ты по сути - человек или чудовище, наподобие той болотной твари? Ответь прямо, ты порождение Марионы?

Садовник склонил голову к плечу и Гордасу послышался тонкий скрип трущихся друг о друга изношенных  суставов.

— Все вокруг порождение Марионы, так не все ли тебе равно – человек я или уже нет.

— Зачем я тебе, скажи? Что за нелепое предложение?

— Мне ты не нужен. Но я нужен тебе. Ты служишь собакой, я служу твоим хозяином. Это не мой выбор, я тоже всего лишь раб сада и не могу изменить свой путь. Так ты готов пройти его вместе?

Гордас подошел ближе и, откинув в сторону кость-оружие, протянул правую руку тому, кто назвался Садовником.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Я готов быть твоим спутником и разделить  все тяготы путешествия, пусть даже как твой слуга, но не равняй меня с собакой, слышишь? Я не бессловестное животное, я – человек!

Чужак издал низкий горловой звук, который можно было трактовать как насмешку.

— Кто знает, может, в скором времени ты поймешь, что лучше бы тебе быть жуком, способным зарываться в песок от палящих лучей или змеей, которая прячется в трещинах между камнями. Человек… Много ли здесь поводов для гордости?!  Может, скоро ты вовсе забудешь о том, кто ты есть… Идем, пока что человек, не желающий быть собакой!