Владимир Васильев - Наследие исполинов Страница 7

– Подожди радоваться, – процедил бригадир. – Как бы он односторонним не оказался.

– Не накаркайте, бригадир, – смиренно попросила одна из мегер.

Видать, даже мегерам не улыбалось сгинуть вдали от дома, в невообразимой бездне, где даже привычного эха квазаров не уловишь…

– Сорок минут до перехода, – объявил Вася. – Ждем…

Некоторое время все беспокойно ерзали в креслах. Потом Вася неожиданно вскочил:

– Я не могу, жрать охота. Пойду бутербродов настрогаю…

– А я кофе приготовлю, – вызвалась Регина. – Никто не возражает?

Никто не возразил. Никто ничуть не изумился из ряда вон выходящему альтруизму сухопарой научной дамы, у которой даже спросить: «Сколько времени?» – было как-то неловко.

Кофе и бутерброды смели минут за пять, втрое быстрее, чем приготовили. Осталась четверть часа, долгая, как жизнь.

Последние минуты перед намеченным мгновением вообще растянулись на целую вечность.

А потом показания приборов вторично за сегодня сползли на ноль, секундой позже выправились, а астрогатор, умиротворенно пискнув, дал знать, что привязался к привычным ориентирам.

И сразу нахлынуло чувство безграничного облегчения, и усталость после суток напряженной работы и почти часа нервного ожидания, и пробудилось снова неутолимое любопытство, встрепенулась жажда разгадать секрет неведомо чьих артефактов в форме цилиндра, защекотала воображение реальная возможность своими глазами взглянуть на миры чужой галактики, далекой-предалекой…

Экипажу «Шустера-эпсилон» с земной Базы вопреки вероятностям улыбнулось счастье. Они наткнулись на бесценный осколок прошлого, способный в корне изменить настоящее и будущее.

Но никто из пятерых искателей еще не знал, насколько сильно их находка – наследие неведомых исполинов знания – изменит и то, и другое.

– Всем отдыхать, – скомандовал бригадир Плужник. И потянулся к терминалу мгновенной связи. Столбик броузера послушно возник над пультом; в адресном поле услужливо рдел адрес ближайшего населенного мира доминанты Земли.

Фалькау.

Экзотик-тур

Пронг-32 (Табаска), доминанта Земли

1

В сущности, туризм – это глупость со стороны клиента и надувательство со стороны турфирмы. Все это прекрасно знают, и клиенты, и турагенты. И тем не менее ежедневно миллионы разумных в галактике отправляются в путешествия. Потому что разуму свойственно тянуться к неизведанному, разуму свойственно сознательно обманываться, чтобы убежать от постылого будничного расклада, когда ты просыпаешься, наскоро поглощаешь какую-нибудь безвкусную синтетическую дрянь, а потом до вечера занимаешься работой. Хорошо еще, если любимой или не очень любимой. А если осточертевшей до последнего, самого завалящего и неприхотливого фибра души? Поневоле позволишь себя обмануть во время отпуска.

Звездная система Пронг-30 состояла из желтоватой, похожей на земное Солнце звезды – разве что чуть побольше размерами да погорячее – и семи планет. Ближняя к Пронгу – выжженный дотла морщинистый шарик, по сравнению с которым Меркурий или Сковородка покажутся раем. Вторая – вполне землеподобная, расположенная к светилу ближе Земли, но дальше, чем Венера. Все как положено: кислородная атмосфера, океаны, суша, органическая жизнь. Третья – холодный мирок, также имеющий кислородную атмосферу, сплошь засыпанный снегом и закованный во льды. Жить можно, но не хочется. Четвертая, пятая и шестая – классические газовые гиганты. Седьмая – вероятно, случайный гость, каменная глыба, с орбитой слегка вытянутой и не совпадающей с плоскостью эклиптики. Словом, зауряднейшая система, каких в галактике миллионы.

Вторая и третья планеты имели собственные имена. Табаска и Ухта. Остальные звались просто «Пронг – тридцать первая» или «Пронг – тридцать пятая».

Ни Табаску, ни Ухту нельзя было назвать обитаемыми, хотя на Табаске имелось постоянное население. Две горнорудные заимки в приполярных районах, научная станция университета Фалькау, несколько рыбацко-планктонодобывающих поселков с простенькими космодромами, парочка животноводческих ферм и сеть туристских заповедников на всех четырнадцати материках.

Материков на Табаске действительно было аж четырнадцать; и все мелкие, не чета земным. Самый большой – чуть меньше Австралии. Самый миниатюрный – в полтора раза крупнее Мадагаскара. Собственно, литосферных плит имелось всего три, поэтому материки группировались в неравные скопления, изобилующие внутренними морями. Наиболее многочисленное скопление состояло из восьми крупных участков суши и нескольких архипелагов; среднее – из четырех плюс опять же несколько архипелагов, а малое по иронии судьбы включало самый крупный и самый мелкий континенты да три одиноких островка между ними. Восьмерка располагалась в южном полушарии, четверка и двойка – в северном. Могучее экваториальное течение, фабрика погоды Табаски, опоясывало планету, словно ремень солдатскую талию. Единые конвекционные воздушные потоки от экватора к полюсам равномерно распределяли тепло в атмосфере, поэтому температура на экваторе и на полюсах разнилась всего лишь на пятнадцать–двадцать градусов по старому доброму Цельсию, и, понятно, ни о каких полярных шапках речи быть не могло. Табаска не знала снега даже в Заполярье полугодовой ночью. Зато океаны были куда более холодными, чем на Земле, – вне зоны теплых течений температура даже недалеко от экватора редко достигала пятнадцати градусов.

Скотч все равнял с Землей, потому что родился на Земле. Тридцать один земной год назад. Точнее, тридцать один локальный, равный стандартному земному, потому что частые полеты на кораблях с икс-приводом нарушили четкое соответствие с размеренным хронопотоком на прародине человечества.

Старший брат Скотча в шестнадцать лет завербовался на торговый транспорт и отсутствовал, по его словам, двадцать два года. Когда он вернулся, на Земле прошло девятнадцать с небольшим. Скотч тогда еще редко выбирался из родного дома. Космос увеличил разницу между братьями почти на три года. Потом Скотч в свою очередь подался на заработки и за семь лет облетел прорву Планет, пока не осел на Табаске гидом-инструктором «Экзотик-тура», а заодно и директором одной из турбаз.

«Экзотик-тур», развлечение для скучающих обитателей индустриальных планет. Головокружительные приключения в девственных джунглях Шарговера, Табаски и Овулоо! Сто – процентный адреналин! Почувствуйте себя мужественными!

Чушь в стакане. Обычная реклама. Все приключения организовывались коллегами Скотча или самим Скотчем, поблизости всегда дежурили спасатели на случай, если чего-нибудь пойдет не так. Но алчущий адреналина турист честно и в удовольствие сражался с рукотворными трудностями (под чутким руководством гида, разумеется), получал честные, вполне настоящие синяки и ссадины и, понятное дело, знать не знал, что трудности, которые он героически преодолевал, сплошь рукотворные. За несколько лет Скотч так навострился водить группы, что к нему валом валил алчущий экзотики и подвигов народ. Причем народ не подозревал, что валит не только к нему, гиду Вадиму Шутикову по прозвищу Скотч, а еще и к напарнику, Валентину Ваулину по прозвищу Валти и троим спасателям – Солянке, Жбану и Хиддену, соответственно Олегу Саксину, Анатолию Джановичу и Валерию Мандрыкину. Пятерка настолько спелась и сыгралась, что позволяла себе даже рискованные импровизации на маршруте, а это в свою очередь, задирало их рейтинг на совсем уж недосягаемую высоту.

Во всяком случае, тур на Табаску в головной заповедник стоил вчетверо дороже тура к лучшей команде Овулоо. Скотч со товарищи верно и терпеливо заколачивали деньгу на маршрутах и попивали пивко во время коротких промежутков. Все были довольны.

Как раз заканчивался долгожданный промежуток: вовсю развернулось утро прилета очередной группы туристов. Скотч хлебнул пивка и покосился на хронометр. До расчетной посадки транспорта оставалось два местных часа. Двести минут.

Скотч, прилетев сюда, неожиданно быстро привык к десятичному времени Табаски. Теперь земная манера отмеривать время иногда казалась ему немного странной.

В день прилета туристов Скотч еще мог позволить себе пиво, потому что в этот день, естественно, никто никуда не дергался. Группа оседала на турбазе, люди приглядывались друг к другу, знакомились с походным оборудованием и снаряжением, настраивались на приключения и, как правило, к ночи упивались вдрызг. Поэтому во второй день тоже никто никуда не совался, Скотч «лечил» пострадавших и не позволял никому к вечеру надраться вторично. Практически весь второй день уходил на сборы и тренировки, а часа за два до сумерек, если ничего плохого не случалось, Скотч уводил группу в лес. К первому лагерю в полутора часах ходьбы от турбазы. Здесь окончательно складывалось мнение о каждом туристе, его запросах и умениях.