Питер Гамильтон - Дисфункция реальности: Увертюра Страница 7

Достигнув своего предельного размера, они перебираются из воды в покрывающие всю планету джунгли. Жабры приспосабливаются дышать неприятным, напитанным мускусным ароматом воздухом, а мышцы щупальц становятся крепче и могут поддерживать тело, оставившее водную колыбель. Они питаются, прочесывая своими щупальцами спутанную растительность, настойчиво ища черные, узловатые, похожие на орешки наросты, оставшиеся со времен последней бури. Эти наросты состоят из клеток, содержащих всю информацию, весь опыт, накопленный расой с самого начала зарождения жизни на планете. Они несут в себе понимание, позволяют совершить скачкообразный переход к разумности и активизируют телепатические центры в мозгу лай-силфов. Теперь, когда они наконец возвышаются над примитивным животным уровнем, им есть о чем поговорить между собой.

Их знания носят в основном философский характер, хотя высоко развита и математика; то, что они знают, есть результат наблюдений и размышлений множества сменяющих друг друга поколений. Ночь на внешней стороне притягивает их как магнит, и они частенько наблюдают за звездами. Их разумы и глаза, объединенные телепатией в единое целое, представляют собой нечто вроде гигантского многосегментного телескопа. У них нет никакой промышленности, никакой экономики. Их культура абсолютно не ориентирована ни на приобретение материальных благ, ни на технический прогресс. Единственным их богатством являются знания. Возможности обработки информации их объединенными разумами намного превосходят возможности любой электронной компьютерной системы, а восприятие не ограничено лишь электромагнитными волнами видимого диапазона.

Однажды пробудившись, они учатся. Это их единственная цель. В своей телесной оболочке они располагают столь малым временем, а Вселенная, в которой они обнаруживают себя, и газовый супергигант с его разнообразными спутниками так огромны. Природой им предначертано быть собирателями знаний. Если и существует смысл жизни, думают они, то он заключается в продвижении к абсолютному знанию. Тут разум и природа пришли к абсолютной гармонии.

На девятый год их жизни четыре огромные внутренние луны снова сходятся. Искажения, вызываемые ими в магнитосфере газового супергиганта, действуют как продолжение энергетической трубы. Возбужденные заряженные частицы ионосферы, до этого циркулировавшие по трубе, как по каналу, ведущему к плазменному тору первой луны, теперь достигают второй луны, затем третьей и вырываются еще дальше. Мир лай-силфов оказывается как раз на пути этого энергопотока.

Но он не является плотным, направленным лучом. Протоны и электроны его грибовидной короны уже не имеют того энергетического заряда, которым обладали при прохождении первой луны. Но, как всегда, масштабы происходящего непомерны, поскольку речь идет о зоне влияния газового супергиганта.

Планета лай-силфов пролетает сквозь невидимое облако окружающих основной поток ионов за десять часов. Проникшей за это время в ее атмосферу энергии гораздо больше, чем требуется, чтобы нарушить равновесие конвекционных потоков.

Шквал обрушивается на планету в конце единственного периода спаривания. Неразумные обитатели планеты лай-силфов успевают отложить яйца и укрыть их на дне озер. Растения уже отцвели и рассеяли семена по поверхности планеты. Теперь впереди их ждет только одно — гибель.

Стоит небесам озариться первыми лазурными вспышками молний, как лай-силфы прекращают анализировать и размышлять и начинают записывать все, что успели узнать, на пустые клетки наростов, помещающихся у оснований их щупальц, подобно бородавкам.

Вой ветра звучит, как стон терзаемой планеты. Порывы его столь сильны, что ломают стволы папоротника метровой толщины. Стоит упасть одному, и в джунглях начинается эффект домино. На планете воцаряется настоящий хаос. Сверху может показаться, что там рвутся мощнейшие бомбы. Облака разлетаются в клочья, похожие на куски ваты, отчаянно крутящиеся в небольших, но яростных вихрях. Микротайфуны снуют взад и вперед, ускоряя окончательное уничтожение джунглей.

Но среди всего этого ужаса лай-силфы сохраняют спокойствие; клейкие юбочки крепко держат их на земле, хотя в воздухе вокруг носятся обломанные ветви и сорванные бурей листья. Насыщенные бесценными знаниями наросты опадают с них, как переспелые фрукты. Им предстоит пролежать среди травы и корней целых три года.

На внутренней стороне воздух озаряется вспышками сильнейших молний. Высоко над рваной пеленой облаков небо затянуто вуалью полярных огней, ослепительную перламутровую дымку то и дело пронизывают длинные светящиеся полосы, похожие на огромные падающие звезды. А тем временем три луны окончательно сближаются, окутанные призрачным сиянием, силой в триллионы ампер, с эпицентром, способным поглотить целую планету циклонов газового супергиганта.

Поток частиц достигает наивысшей интенсивности. Энергетический ливень проникает в измученные нижние слои атмосферы планеты, лай-силфы начинают поглощать его. Их разумы используют эту энергию, чтобы пережить еще одну метаморфозу. Наросты наделили их сознанием, а энергия супергиганта дарит им трансцендентность. Они оставляют свои телесные коконы, со скоростью света взмывая вдоль потока частиц в пространство, теперь абсолютно свободные и вечные.

Их освобожденные разумы на протяжении нескольких дней витают над планетой, наблюдая за тем, как утихает буря, постепенно принимая прежнюю форму облака, а конвекционные потоки возвращаются на свои привычные маршруты. Хотя лай-силфы и обрели бестелесность, но их мировоззрение, сформировавшееся за время биологической жизни, остается неизменным. Как и раньше, они считают целью своего существования накопление опыта, который, может быть, когда-нибудь удастся осмыслить. Разница состоит лишь в том, что они больше не привязаны к одному миру, к свету одних и тех же звезд. Теперь, когда перед ними распахнута вся Вселенная, им не терпится познать ее во всей полноте.

И они отправляются в путь, оставляя позади породившую их планету. Сперва нерешительно, затем все смелее, разлетаясь в разные стороны, подобно стайке неугомонных призраков. В один прекрасный день они вернутся — все когда-либо существовавшие поколения лай-силфов. Но этого не произойдет, пока не погаснет их родное светило; они будут продолжать полет, достигнут границы снова начавшей сжиматься Вселенной, переносясь от одного галактического скопления к другому, — и в конце концов окажутся в темном космическом яйце, вобравшем в себя все то, что оно когда-то растеряло. Вот это и будет их возвращением. Тогда, вновь собравшись вокруг черной звезды, они начнут делиться друг с другом полученными знаниями, пытаясь на их основе отыскать постоянно ускользающее от них окончательное понимание. А уж после этого они смогут узнать, что лежит за известными им пределами, и это знание, возможно, даст им надежду достичь следующего, качественно иного уровня развития. Возможно, лай-силфы будут единственными, кто переживет окончательное преображение Вселенной.

Пока же они просто изучают и запоминают. Сама их природа не позволяет им принимать участие в решении бесконечного множества проблем, разворачивающихся перед их эфемерными сущностями.

Или так им кажется.

3

«Язиус» вернулся к Сатурну, чтобы умереть. В трехстах пятидесяти километрах от серовато-бежевого покрова облаков газового гиганта открылось устье пространственного канала, из которого выскользнул в нормальное пространство космоястреб. Датчики, установленные на спутниках стратегической обороны, патрулировавших в той зоне газового гиганта, что была открыта для появления космических кораблей, тут же, стоило только лучам радаров коснуться корпуса появившегося корабля, уловили его инфракрасное излучение. «Язиус» немедленно известил ближайший хабитат о том, что он — свой, и назвал пароль. Спутники сразу утратили к нему интерес и вернулись к обычному режиму дежурства.

Капитан и члены экипажа воспользовались сверхмощными оптическими сенсорами корабля-биотеха, чтобы из космической дали взглянуть на огромную украшенную кольцами планету, хотя души их буквально разрывались от горького сознания того, что им предстоит. Они как раз летели над освещенным солнцем полушарием гиганта, выглядевшим как луна в последней четверти. Впереди и примерно в двух градусах ниже их протянулись кольца, казавшиеся твердыми, и в то же время бурлящими. Впечатление было такое, будто между двумя стеклянными панелями клубится газ с песком. Сквозь вещество колец пробивался свет далеких звезд. Трудно было увязать такую величественную красоту со столь трагической целью их возвращения.

Их сознания почувствовали прикосновение разума «Язиуса».

— Не печальтесь, — безмолвно обратился к ним корабль-биотех. — Берите пример с меня. Чему быть, того не миновать. Вы всегда старались сделать мою жизнь наполненной. И я вам благодарен за это.