Павел Шевченко - По ту сторону звёзд Страница 7

Тоска смертная, торчать под охраной двух накаченных лбов, которые даже поговорить с ним не хотят. Вот уже неделю он только и делает, что отвечает на вопросы и жуёт периодически отвратный земной сухпаёк. Эрис ещё раз потянулся и перевернулся на другой бок. Принесённая из каюты подстилка, по которой обычно ходят, а ни лежат, была всё же лучше, чем голая ребристая палуба. Выжить во всей этой передряге, что бы изображать из себя посла доброй воли такого же далёкого от Маркана, как и от Земли, Соружества, не очень то и легко. Убедить этих дикарей, что драку они начали первыми, а Эрис, и его, ни в чём не повинная команда, только защищались, оказалось сложнее, чем сторговаться с покупателями на невольничьем рынке. Но, похоже, главный от варваров если и не доверяет ему, то хотя бы и не отвергает его версию произошедшего. Совершенно не понятно, что происходит снаружи. Похоже, даже сами земляне не знают, когда их спасут. Корабль продолжает дрейфовать, сигналов от подкрепления не приходит, и, насколько понял Эрис, такое состояние не было запланировано изначально. Что-то пошло не так, и пару раз порывавшиеся пройтись по его рёбрам десантники, доступно объяснили, кто, по их мнению, в этом виноват. Что ж, ему тоже было что оплакивать, и виноватым себя он никак не считал. Угробить такой корабль (людей, почему-то, не было жалко), да за одно это земляне должны его на руках носить. Жаль, только они об этом не знают.

Было что-то во всём этом ожидании. Что-то зловещее. Сергей ходил хмурым, как объевшийся зелёных плодов кабо юнец, впервые дорвавшийся до настоящих фруктов. По крайней мере, Эрис именно таким себя и помнил. Больше всего напрягал тот факт, что хоть все признавали это настоящим сражением, где все средства хороши, стоило Сергею ослабить бдительность, как его молодчики начинали всячески 'неуклюже' вести Эриса под руки, задевая все переборки подряд. Поэтому, не смотря на вроде зажившую руку, под конец дня у него всё болело. Сегодня опять водили на допрос. В одном из углов ему в открытую засадили тяжёлым кулаком в живот, на что Сергей отреагировал словами, что разберётся. Знает Эрис эти его разбирательства, которые каждый раз заканчивались ещё более неуклюжим тасканием его за шиворот озлобленными солдатами. Ладно, будь что будет, главное, что он жив, а все остальные неудачники, которые смотрели, как он заливает палубу кровью тогда, в момент предательства, сейчас тухнут в одном из герметичных боксов. Это ж надо, как он наивно верил в человеческую преданность. Всё-таки столько лет он ими командовал, и ему казалось, что его слушаются по собственной воле. Вот его дед, сам великий Март, вот тот управлял людьми, играя на их страхах, а если таковых не находилось, то он сам с удовольствие создавал им таковые. Его же стиль был несколько мягче, что в среде таких же работорговцев, как он, считалось скорее слабостью, нежели пониманием нужд команды.

Эрис со вздохом снова перевернулся на другой бок. Умение всегда находить общий язык с людьми не раз выручало его и, возможно, сделало чуточку богаче. Вот и сейчас он использовал его на всю катушку, стараясь заручиться маломальским доверием Сергея, что бы потом уже его начальники сочли Эриса полезным. Хотя, как он понял, землянам нужен вообще каждый винтик, желательно с инструкцией, как его закрутить, чем мозг Эриса никогда похвастать не мог. В Содружестве хоть и использовали такие полезные штуки, как нейросети, по сути, являющиеся переносными хранилищами, этакими справочниками, его личная содержала только котировки ценных металлов, цены на рабов, контакты полезных людей и ещё с десяток бесполезных сейчас фактов. Ни чертежей, ни схем, ни, на худой конец, даже базы науки у него не было загружено. Стараясь вообще не пользоваться нейросетью, он суеверно боялся ходивших, вокруг всего этого дела, слухов. Поговаривали, что в Содружестве самые ценные специалисты хранили вообще все свои знания на этих полуживых кристаллах, и случись что с ней, а нейросеть была крайне хрупким устройством, и человек становился в прямом смысле дебилом. К тому же, заметно ускоряя мыслительные операции, в основном, расчёты, нейросеть подавляла всю остальную мозговую деятельность, со временем забирая всё больше и больше её функций на себя. Сильный удар током, если тот не убивал человека, практически со стопроцентной гарантией сжигал всю её начинку и даже вполне интеллектуально развитый до этого человек, превращался в изредка пускающего слюни, очень недалёкого индивида.

В базе данных Искина тоже не было ничего полезного. Эти самообучающиеся полуразумные цилиндры, размером от небольшого баллона, до цистерны малого орбитального заправщика, выполняли строго требуемые от них функции. Вот будь они сейчас на верфи, то там каждый второй Искин мог бы описать землянам конструкцию титана Матарского флота, вплоть до последней вентиляционной решётки в туалете. А на Меридоне потребности в этом отродясь не было. Переставить пару стенок, отгородив дополнительную зону отдыха, или починить сломавшийся гидропонный опрыскиватель — на это космических ресурсов Искина не требовалось. Годились обычные люди с инженерной базой данных и с руками, растущими хоть немного выше пояса. И сколько бы, сменяющие друг друга, инженеры, не спрашивали его, как здесь что работает, он лишь разводил руками, заявляя, что он всего лишь руководил процессом, не вдаваясь в подробности. Попросив его хотя бы описать действие нейросети, Эрис долго подбирал слова, проваливаясь в прострацию и оживлённо махая руками, пытаясь объяснить необъяснимое. Просто ты знаешь, когда работаешь с ней, а когда нет. Никаких меню, всплывающих подсказок и прочего, в ней не было. Если тебе нужен был чертёж ускорителя для тяжёлой торпеды, и ты знал, что где-то в инженерной базе это должно быть, то ты просто сосредотачивался и, вуаля, ты уже знаешь чертёж наизусть. Но стоит только потерять концентрацию, и все эти линии, все цепи и обозначения начинали ускользать от тебя, как один раз просмотренная страница текста. Вроде бы ты помнишь отдельные слова, но никак не можешь представить перед собой чёткую картинку.

Со своей нейросетью у Эриса тоже были определённые проблемы. После пребывания в медкапсуле, она постепенно восстанавливалась, но, даже чувствуя её присутствие, что уже было положительным сдвигом, он не мог вспомнить ни одного записанного в неё бита информации. В принципе, ему было всё равно, он всегда относился к этой штуке с опаской, но будет жалко, если её функции утеряны навсегда. Повернувшись на спину и вытянув ноги, Эрис приподнял голову на согнутом локте и стал рассматривать этот, уже порядком надоевший, серый ангар. За всё своё пребывание на Меридоне, а он тут родился, он не провёл в нём, в сумме, столько времени. В углу был разбит госпиталь, где до сих пор лежало, полусидело или уже оживлённо жестикулировало около сорока человек. У многих были оторваны или сильно изуродованы конечности, некоторые смотрелись внешне бодрее, но это лишь означало серьёзные внутренние травмы. Пять или шесть человек были присоединены к переносным аппаратам поддержания жизни. За неделю из полутора десятков, покинувших лазарет, трое покинули его вперёд ногами. Одним из них был и его человек. Второй вроде уже мог кивать на заданные с помощью Мерти вопросы, которая устроилась здесь добровольцем. Шатающийся за ней повсюду солдат, похоже, её нисколько не смущал. Земляне даже поместили двоих в ту самую медкапсулу, где ещё недавно валялся сам Эрис. Естественно, чудо машина помогла, но на всех её не хватало, и кто-то её так и не дождался.

Мерти иногда захаживала к нему, и он всё больше удивлялся, как много свободы земляне ей предоставили. Своей милой мордашкой и ласковым голоском она, похоже, кое-кому вскружила голову. Хитрая бестия, пока именно она катается как сыр в масле, а не он. Её рассказы не отличались занимательностью, но именно от неё он узнавал о внутренних делах землян. И именно она сейчас торопливо пересекала ангар, выйдя из одного из многочисленных коридоров. По глазам поняв, что дело серьёзное, Эрис выпрямился и со всем вниманием, но при этом, стараясь не давить авторитетом, осведомился, что случилось. Мерти, коротко поклонившись, сообщила, что на подходе большой транспорт землян. Ожидание кончилось.

Сергей мерил шагами небольшую комнату, оборудованную, как командный центр, и смотрел на моргание радиопередатчика. Час назад он, и дежуривший тут же постоянный связист, поймали слабый, еле пробивающийся сквозь обшивку, сигнал. Кое-как усилив приём, он, наконец, сумел поговорить с таким долгожданным подкреплением. И, к его большому неудовольствию, проведать их прибыл сам Анатолич. Уже по его голосу Сергей определил, что сегодняшний день у него не задался, и, прикинув, что лететь им ещё около сорока минут, отправил связиста погулять. И вот теперь он уже намотал не меньше километра от стены до стены, гадая, как опять оправдаться за, в целом, удачную операцию. Да, погибло много людей. Да, потеряно два боевых корабля, гордость флота. Да, трофеев и немедленных научных прорывов кот наплакал. Но! Они противостояли ни кому-нибудь, ни еле пыхтящим китайским канонеркам, и даже не американским эсминцам. Они боролись с доселе вообще неизвестным врагом, и всё же сумели выцарапать у него победу. Почему же тогда ему так тревожно? Взглянув на часы, Сергей чуть ли не строевым шагом пересёк в последний раз свою маленькую дистанцию, открыл люк и отправился на ковёр к начальству. На этот раз стыковаться решили в совершенно другом месте, не испытывая ещё раз на прочность ангарные ворота, и, спустившись на пять палуб вниз, Сергей остановился у маленькой шлюзовой камеры. Он до сих пор поражался размерам этого чудовища. Будучи больше самой крупной человеческой, или, теперь надо уточнять, земной постройки в космосе, это был всего лишь кусок того корабля, которым так гордился Эрис. Оценивая уже сейчас их шансы на удачу при первой атаке носителя, Сергей грустно улыбался. Им просто очень повезло, и не попади они в воронку, как раз раскрывшегося и ещё очень слабого, поля, то двигатели остались бы целы. А если бы Меридон вышел из-под удара астероида или расколол его намного раньше? То плакали бы их меты о межзвёздных перелётах. Короче, всё, как оказалось, держалось на соплях и только чудом прошло, как было задумано.