Сергей Дмитренко - Через горизонт Страница 7

Я провожу пальцами по его отполированной и кое-где жестоко поцарапанной древесине и осторожно ставлю на место — ты не мой, жди своего странника.

На высоком стуле висит грязная холщовая сумка, а на самом стуле небрежно брошена сотканная из грубого полотна одежда. Она вся в пятнах. Я подхожу ближе, беру ее в руки. Старое грязное полотно, почти рубище, все покрытое пятнами.

Я приглядываюсь и вижу, что большинство пятен от крови — да, непросто кому-то было добраться сюда, тяжела и терниста была его дорога.

Я беру в руки сумку, внутри что-то есть. Запускаю внутрь руку и вытаскиваю на свет старую металлическую чашу. Желтый металл тускло отсвечивает. На дне чаши засохшая бурая корочка, я принюхиваюсь и ощущаю едва слышный аромат вина. Чем-то удивительно знакомым веет от всего этого, я чувствую, что я должен знать этого человека, но его образ все время ускользает от меня. Дохнув на чашу, я протираю ее, по ее бокам видна незатейливая вязь: похоже и на узор, и на древние письмена. Я ставлю чашу на небольшой стол и оглядываюсь — посередине комнаты сидит Лео и внимательно наблюдает за мной, у противоположной стены стоит старая скамья, а за ней в стене, в самом темном углу комнаты видна еще одна небольшая дверь, которую я поначалу не заметил. Я подхожу, открываю ее и оказываюсь в маленькой комнате. Она совершенно пуста, только в самом ее центре на небольшом постаменте стоит такой неуместный здесь, в этом месте, куб молочно-белого цвета. Лео подталкивает меня носом к этому кубу. Я подхожу и непроизвольно касаюсь руками его стенок — повторяется тот же фокус, что и с дверью — опять голубые сполохи, стенки куба истаивают, и передо мной лежит уже совсем удивительное здесь, в этом мире, творение. Я не верю своим глазам, но они меня не подводят — передо мной во всем своем великолепии лежит сверкающая корона древних королей. По крайней мере, таковым этот странный предмет выглядит.

Я наклоняюсь над ней, приглядываюсь, не решаясь взять ее в руки. Вся она сделана из металла голубоватого цвета, который живет и дышит своей собственной жизнью. По ней пробегают все те же голубоватые волны света, на невысоких зубцах посверкивают внутренним огнем сероватые камни, а венчает ее такой же серый, но с зеленоватым отливом удивительной красоты сложной неправильной формы кристалл.

Вот он неожиданно вспыхнул неярким зеленоватым светом, затем свет пробежал по окружающим его камням на зубцах, и по всей короне прокатилась волна света, омывшая всю ее голубоватым пламенем.

Это удивительное зрелище очаровывает меня, я стою и смотрю в полном оцепенении на удивительную игру света, пока меня сзади опять требовательно не толкает Лео. Я поворачиваюсь к нему, собака напряженно смотрит на меня, потом ее морда поворачивается в сторону короны — "Так, понятно, он явно хочет сделать из меня коронованную особу. Ну хорошо, мой мохнатый друг, примерим ее".

Повинуясь его молчаливому приказу я протягиваю руки и поднимаю корону, вес ее совершенно не ощущается, хотя, я готов был в этом поклясться, сделана была она из металла. Совершенно нелепое чувство нереальности всего происходящего охватывает меня, когда я святотатственно водружаю корону на себя...

И сейчас же мой поступок был наказан — страшной силы удар обрушился на меня, тысячи молний одновременно пронзили тело, перед глазами вспыхнуло пламя, потом все исчезло, и я провалился в благословенную тьму.

... Очнулся я у себя дома на кровати совершенно разбитым. Тело казалось ватным, ныли внутри все кости, кружилась голова, даже от осторожных движений к горлу подкатывалась такая тошнота, что я с трудом сдерживал естественные спазмы моего несчастного желудка. В горле пересохло, язык едва поворачивался во рту, просто жутко хотелось пить.

Со стоном я закрыл глаза: "Ничего себе путешествие! Ничего себе безобидные сны! Так однажды можно во сне отдать и богу душу, хорошо еще, что в этот раз все обошлось. Проклятое украшение. Нет, царские регалии явно не для меня. Надо это дело решительно прекращать, но вот как — это вопрос".

Очень-очень медленно я попытался приподняться и тут же почти с криком опять рухнул на постель — голову расколол просто чудовищный приступ боли. И сколько возможно я ему сопротивлялся, потом опять все почернело и исчезло...

Второй раз очнулся я уже под вечер: из-за приспущенных штор пробивался красноватый свет садящегося солнца. Уже наученный горьким опытом я осторожненько повернул голову, — "Ну вроде полегче", — попытался пошевелить ногой, рукой, потом медленно приподнялся и сел — к моему удивлению этот номер прошел. Слегка кружилась голова, но боли уже не было, и чувствовал я себя как после отличной дружеской попойки. Взглянул на Лео — тот, уютно свернувшись рядом на ковре, внимательно и спокойно наблюдал за мной полузакрытыми глазами, а потом и вообще потерял ко мне интерес, закрыл глаза и стал мерно посапывать в глубоком спокойном сне. "Да, хороший же спутник и защитник, затащил в какую-то комнату, втравил в мерзкую историю и сейчас, видите ли, совершенно спокойно спит". Словно услышав мои мысли, Лео опять открыл глаза и, как мне показалось, укоризненно взглянул на меня, перевернулся на другой бок и опять мерно засопел. Бормоча себе под нос что-то нехорошее, я направился на кухню, волоча за собой непомерно тяжелые непослушные ноги, доковылял до холодильника и с животным наслаждением выпил литровую упаковку сока. Сразу жить показалось немного легче, и я "пополз" обратно в спальню досыпать и приходить в себя.

Из пучины сна меня вырвал пронзительный звонок телефона (сколько раз по утрам я обещал сам себе поменять этот отвратительный пронзительный звонок и сделать его нежно мурлычущим), глянув на светящийся циферблат часов, которые показывали два часа ночи, я почти с ругательством снял трубку.

— Да, — голос мой был так же далек от приветливости, как далеки тропические пальмы от полярного льда.

— Крис, — и мгновенно от этого голоса у меня улетучилась вся злость и сладко защемило сердце, — Ты меня слышишь?

— Слышу, слышу, дорогая, я просто ну жутко как рад тебя слышать.

В трубке послышался солнечный смех моей золотой девочки, потом голосстал немного встревоженным.

— Крис, я видела сегодня такой плохой сон, у тебя все в порядке?

— Да, у меня все в полном порядке (ха-ха), не волнуйся, скоро я приеду и не один, а со своим новым другом.

"Что-то в последнее время многим стали сниться странные сны".

— Кто это? Почему ты мне о нем ничего не говорил? — немного встревожено поинтересовалась Паола.

— Паола, он тебе понравится, я уверен. Он сейчас здесь со мной, внимательно слушает, что я тебе говорю, — я так орал в телефонную трубку, что поднял беднягу Лео, и тот стоял теперь рядом со мной, потягиваясь и зевая.

— Этот твой новый друг, он у тебя дома так поздно ночью? — я почувствовал ееудивление.

Я рассмеялся:

— Дорогая, мой друг не похож на всех тех, кого ты знаешь, он умен, мохнат и у него совершенно шикарный хвост и зовут его Лео".

Серебристый смех в трубке заставил сильнее забиться мое сердце.

— Паола, я люблю тебя, слышишь Паола, скоро мы прилетим, жди нас.

— Я тоже люблю тебя, мой дорогой, я буду ждать вас, прилетайте быстрее, я ..., — далекие щелчки, зуммеры, шорохи, и наш разговор оборван. И сколько я не тряс проклятую трубку, ничего, кроме коротких гудков из нее не вытряс.

— Черт, проклятые телефоны, — я с ненавистью посмотрел на аппарат, — вечноподводят в самый неподходящий момент. Еще немного, и я бы запустил телефоном в стенку. — У-у, гад! — Но спас положение Лео: его укоризненный взгляд остановил меня, мне стало немного стыдно, ну причем здесь телефон, и вообще что-то с нервами у меня в последнее время не в порядке, надо заглянуть завтра к Этьену. С этой правильной мыслью я опять завалился в постель и проспал спокойно до утра без всяких сновидений.

Утро выдалось солнечным, я проснулся на удивление бодрым и отдохнувшим. Мое ночное путешествие никак не давало себя знать, и я передумал идти к Этьену. Надоело выставлять себя дураком, надоело выслушивать нравоучения, хотя бы и от старого друга. Вместо этого мы отправились с Лео на пробежку в ближайший сквер, как делали это ежедневно.

Бежать было легко, весенний воздух бодрил, предстоящая встреча с Паолойкружила голову, и вообще я чувствовал себя прекрасно, так прекрасно, что, замечтавшись, не заметил возникшую на пути преграду — прямо перед моим носом стояла мусороуборочная машина. И тут я совершил нелепейший с точки зрения любого нормального человека поступок — я попытался перепрыгнуть машину: все выглядело как в замедленной съемке — толчок, и я парю в воздухе, мягкое приземление, остановка. Я повернулся: "Вот это да, как это я перепрыгнул такую махину".

Я никогда не был замечательным спортсменом, но сейчас с неожиданной легкостью почти без разбега взял такую высоту, какая мне и не снилась даже в лучшие студенческие годы.