Андрэ Нортон - Планета колдовства Страница 7

Как может лесничий находить во всем этом дорогу? Да еще когда компас вытворяет жуткие трюки. Однако Джелико, зная, что компас вышел из строя, следовал за Азаки, не задавая вопросов. Значит, и ему следует доверять этому искусству лесничего. Но все же Дэйну хотелось, чтобы они поскорее снова оказались на открытых горных склонах. Время мало что значило в этом лесном сумраке, но пока они пробивались сквозь джунгли, солнце успело миновать зенит, так что к скалам им удалось выбраться только во второй половине дня. Под нависшими ветвями одного из крайних деревьев они остановились на отдых.

– Поразительно! – Джелико с перевязанной рукой и в повязке поперек груди спустился со скалы, откуда обозревал в бинокль окрестности. – Мы прошли джунгли по прямой, и это на протяжении всех десяти миль нашего маршрута. Я думал, что с отказавшими компасами это вряд ли возможно. Но теперь я верю всему, что слышал о способности ваших людей не терять направления в таких местах, сэр!

– Капитан, – рассмеялся Азаки, – я же не ставлю под сомнение вашу способность перелетать от одного мира к другому или ваши познания в торговле с людьми и негуманоидами. Каждому свое. На Хатке любой мальчик, прежде чем стать мужчиной, должен научиться ориентироваться в джунглях безо всяких приборов, только по окружению. – Он потрогал пальцем подбородок. Наши предки в течение многих поколений развивали у себя инстинкт отыскивания дома. Те, у кого он отсутствовал, обычно не доживали до того, чтобы стать отцами. И теперь в нас, переселенцах, заложено кое-что получше компаса. Мы как собаки, способные бежать за добычей по следу, не видя ее.

– Теперь мы опять начнем подниматься? – Тау критически оглядывал предстоящую дорогу.

– Не сейчас. В это время солнце так накаляет камни, что можно обжечься, прикоснувшись к скале. Надо подождать...

Ожидание дало хаткианам лишнюю возможность поспать. Устроившись на своих легких одеялах, они вскоре заснули. Но трое космонавтов были неспокойны. Дэйн не прочь был бы снять ботинки, но опасался, что не сможет потом их надеть. Джелико, судя по его позе, тоже чувствовал себя не лучшим образом. Тау сидел спокойно и смотрел, казалось Дэйну, в никуда, разве что, может, на скалу, торчащую из склона, будто указующий в небо перст.

– Какого цвета эта скала? – вдруг спросил он.

Удивленный Дэйн посмотрел на каменный палец повнимательней. Для него она была такого же цвета, как и другие скалы – черного. Но при некотором рассмотрении в ней замечался, казалось, какой-то коричневый оттенок.

– Черная или, может быть, темно-коричневая.

После этого Тау посмотрел на Джелико.

– Я согласен с этим, – крякнул капитан.

Тау приставил ладони козырьком к глазам и губы его задвигались, будто он считал. Потом он убрал руки и опять уставился на склон.

– Только черная или коричневая? – снова спросил он.

– Да, – ответил Джелико, сидя и держа больную руку на коленях, наклонясь вперед к упомянутой скале, будто ждал нападения чего-нибудь удивительного.

– Странно, – сказал сам себе Тау, а потом громко добавил:

– Вы, конечно, правы. Видимо, это солнце шутит с моими глазами.

Дэйн продолжал следить за скалой-пальцем. Возможно, сильный солнечный свет и может играть шутки, но он не видел ничего необычного в этой грубой глыбе. И так как капитан не задавал Тау никаких вопросов, то и он не стал этого делать. Полчаса спустя врач с капитаном успокоились и, поддавшись действию жары и собственной усталости, задремали. Дэйн продолжал сидеть, бездумно уставившись на скалу-палец. Боль в ногах усилилась и ничто другое не занимало его. Но вдруг он заметил какое-то движение вверх по склону.

Не то же ли самое и увидел Тау? Такое же быстрое движение у каменного столба? Но если это так, то к чему вопрос о цвете? Вот опять! И теперь, сосредоточив свое внимание на подозрительном месте, землянин выделил очертания головы, настолько гротескной, что она походила скорее на колдовское творение Ламбрило. Если бы Дэйн не видел нечто подобное в книгах капитана Джелико, то он решил бы, что у него происходит что-то с глазами. Эта голова напоминала своей формой пулю, украшенную выдающимися шиповидными ушами, верхушки которых, увенчанные пучками волос, сильно поднимались вверх. Над запавшими щеками глубоко сидели круглые глаза. Рот напоминал свиное рыло, из которого торчал розовый язык. Окраска этой фантастической головы была очень близка к цвету скалы, на которой она находилась.

Вне сомнений, за их маленьким лагерем следила скальная обезьяна. Дэйн слыхал истории об этих полуразумных животных – самых разумных изо всех туземных существ Хатки. Во всех историях упоминалось их исключительно агрессивное поведение. Дэйн испугался – обезьяна могла быть передовым разведчиком целой стаи, а стая скальных обезьян, если она появляется неожиданно, это жестокий враг.

Азаки зашевелился и сел, а эта круглая голова наверху повернулась, следя за каждым движением главного лесничего.

– Наверху... возле скалы-пальца... справа... – произнес Дэйн почти шепотом.

Мускулы на плечах хаткианина напряглись и Дэйн понял, что Азаки услышал его и понял. Только если Азаки и заметил скальную обезьяну, то ничем этого не выдал. Он легко поднялся на ноги и при этом незаметно коснулся Нумани, после чего тренированный хаткианин мгновенно проснулся.

Дэйн провел рукой по стволу дерева и коснулся Джелико, моментально открывшего серые глаза. Азаки нагнулся за своим иглоружьем, а потом повернулся и выстрелил одним слитным движением. То был самый быстрый выстрел, когда-либо виденный Дэйном. Фантастическая голова, в чем-то даже непристойная своим сходством с человеческой, вздернулась при этом выстреле и мертвая обезьяна, безвольно кувыркаясь, упала со скалы.

Хотя скальная обезьяна и не успела крикнуть, сверху раздался крик кашляющее горловое сплевывание и по крутому склону запрыгал белый округлый шар. Докатившись до мертвой обезьяны, он взвился в воздух и, упав через несколько футов наземь, развалился.

– Назад! – одной рукой Азаки направил Джелико, ближайшего к нему, обратно в джунгли, а другой залил остатки шара потоком иглолучей.

Раздался резкий мелодичный звук и красные пылинки, яркие, как литая медь, поднялись в воздух на невидимых от частых взмахов крыльями. Это были огненные осы. Соломенное гнездо сгорело без остатка, но никакой иглолуч не мог остановить исторгнутое гнездом ядовитое войско, жаждущее добраться до любого теплокровного существа поблизости. Люди, натирая свои тела влажной землей, забились в кусты, стараясь укрыться в густой растительности. Будто горячий огонь, куда хуже, чем при пытке лучинками, перенесенной Дэйном в прошлую ночь, вонзился в его плечи. Он перекатился на спину, извиваясь всем телом, чтобы убить огненных ос и охладить землей ужаленные места.

Крики боли поведали ему, что он не единственный страдалец. Все рыли руками влажную землю и терли ею лица и головы.

– Обезьяны!

Этот предостерегающий крик привел в чувство людей, катавшихся от боли по земле. Верные своей природе, скальные обезьяны спускались по склону, кашлем объявляя свой вызов и оповещая об атаке. И только это предупреждение помогло спастись их предполагаемым жертвам. Обезьяны приближались неуклюжей трусцой в полураспрямленном положении. Первые две обезьяны, громады ростом почти в шесть футов, пали под огнем иглоружья Азаки, но третья, увильнув влево, избежала их участи и очутилась прямо перед Дэйном. Тот выхватил силовой клинок. Свиное рыло обезьяны широко раскрылось, показывая зеленоватые клыки. От ужасного зловония, испускаемого телом животного, Дэйн чуть не задохнулся. Когтистая лапа нетерпеливо оцарапала его, скользнув по покрытому грязью телу в тот самый момент, как он занес силовой клинок. Вонючее дыхание коснулось его лица.

Он отступил, когда тяжелое тело обезьяны, разрубленное силовым клинком пополам, навалилось на него.

Откатившись от разрубленного тела и кое-как встав на ноги, Дэйн с ужасом и отвращением увидел, что челюсти чудовища еще продолжают скрежетать, а лапы двигаться, как бы пытаясь схватить его. Рев бластера двух бластеров – заглушил крики обезьян и людей. Дэйн поднял лучевое ружье, уперся спиной в ствол дерева и приготовился к сражению. Завидя бегущее с воплем вниз по склону проворное животное, он открыл огонь.

Вскоре ни одной из нападавших обезьян не стояло на ногах, хотя некоторые из них все еще ползли вперед, стараясь добраться до людей.

Дэйн смахнул осу со своей ноги. Он рад был опоре в виде дерева у себя за спиной, так как вид разрубленной обезьяны, запах ее крови, в которой он вымазался по шею, вызывали у него тошноту. Справившись с тошнотой, он выпрямился. К своему удовлетворению, он увидел, что все остальные находятся на ногах и, очевидно, не ранены, но Тау, бросив взгляд на Дэйна, раскрыл рот от изумления и направился к нему.