Уильям Форстчен - Битва флотов Страница 7

Атака была исполнена действительно на отлично, синхронизация действий была идеальной; все «Броадсворды» нацелились и произвели пуск торпед практически одновременно. Успешная атака, подобная этой, требовала большой отточенности и слаженности действий, на экране она выглядела прекрасно, и смотреть ее было почти так же приятно, как удивительный по сложности рисунок балетного танца.

«Проклятье!»

Стук в дверь отвлек его от приятных мыслей. Поставив стакан на столик, и заочно проклиная стоящего за дверью, Толвин, как ни в чем не бывало, произнес:

— Войдите!

Дверь скользнула в сторону.

Не в адмиральских правилах было вставать, но он все же не смог удержаться от легкой улыбки при виде вошедшего. В коридоре за дверью, стоял по стойке смирно капитан 2-го ранга Ясон Бондаревский, которого Адмирал знал еще по позывному «Медведь».

— Входи Медведь. Что привело тебя?

Ясон вошел и остановился в середине каюты, озираясь, как будто чувствовал себя не в своей тарелке.

— Давай забудем про устав, по крайней мере сейчас, и выпьем, — предложил Толвин, и наполнив еще один стакан, и протягивая его Ясону.

— Спасибо.

— Присаживайся.

Ясон уселся в предложенное адмиралом кресло. Взяв стакан, он сделал хороший глоток скотча.

— Неплохо, — улыбнулся он.

— Лучшее, берегу для особых случаев.

— Подобно этому?

— Не совсем, сегодня мне просто захотелось выпить, — улыбнулся Адмирал.

Ясон опустил глаза и стал увлеченно изучать ровный сварной шов, пересекающий адмиральскую каюту. Толвин почувствовал напряжение.

— Ну давай, сынок, что там у тебя…

— Вы знаете, кое-что серьезно беспокоит меня, и я подумал, что будет лучше, если я приду к вам, и мы обсудим это конфиденциально.

— И ты подразумеваешь, что это кое-что зовется перемирие?

— Частично, — уклончиво ответил Ясон.

— Хорошо, тогда выкладывай все.

— Знаете, то донесение из штаба флота… Объявление о перемирии прибыло примерно за пятьдесят минут до того, как нашей атакой был уничтожен авианосец килрафи.

Толвин шумно вдохнул, и бросил недобрый взгляд на своего собеседника. Но сразу же оправившись от такого неожиданного начала разговора, откинувшись в кресле, еще раз, но уже по-другому посмотрел на Ясона.

— Какого черта, Бондаревский? С чего ты это взял? — спросил он негромко, но стальные нотки отчетливо прозвучали в этом вопросе. — Кроме того, сообщение предназначалось только для меня.

— Адмирал, «Тарава» была авианосцем поддержки в этой операции. Если бы что-то случилось с «Конкордией», то мне пришлось бы взять на себя общее руководство операцией. В этой ситуации, я взял на себя ответственность, и непосредственно контролировал все каналы связи со штабом флота, включая и ваш. Представьте, что вы были бы убиты, мне просто необходимо было знать полную картину происходящего. Сразу я не обратил внимания на это сообщение, оно было просто декодировано и сохранено в мой персональный файл. Но позже поступил сигнал, уничтожить его, и я решился прочесть.

То, в чем признался Ясон, было за пределами дозволенного, но этого говорило о том, что он стал теперь настоящим командиром. Испытывая двоякое чувство, Адмирал про себя отметил, что уроки академии по управлению и координации действий в условиях быстро меняющейся обстановки явно не прошли для него даром. Ведь если бы и в самом деле что-то случилось с «Конкордией», то молодому офицеру действительно пришлось бы принять командование и всю ответственность за проведение операции. В истории уже встречалось нечто подобное.

Когда Толвин преподавал в академии Флота, то даже приводил этот пример. Инцидент относился к моменту войны между Англией и Америкой. В бою между американским и британским кораблями, командир американского корабля был смертельно ранен, и младший офицер отнес капитана на нижнюю палубу к врачу.

За короткий период времени, все оставшиеся офицеры были тяжело ранены или убиты, и как последний из оставшихся в строю офицеров, этот мичман стал теперь формально исполняющим обязанности капитана. К тому моменту, когда он возвратился на палубу, его корабль уже был серьезно поврежден и в конце концов был вынужден сдаться. Младший офицер понес всю ответственность, и был отдан под суд военного трибунала. В результате он был признан виновным в том, что самовольно оставил свой пост во время боя. Этот урок был частью традиций и одной из основ космофлота — поражению нет, и не может быть никакого оправдания.

Джеффри Толвин, с досадой глядя на Ясона, осознал, что совершил критическую ошибку, не учтя его возможностей.

— И что ты об этом думаешь? — наконец спросил он.

— Я потерял два экипажа в той атаке, двух пилотов и стрелка. Я не знаю как объяснить семьям, что их родные были убиты уже после официального объявления перемирия.

Толвин помрачнел, но не ответил.

— Я ничего не могу сказать хорошего об этих котах, — продолжил Ясон, — но пять сотен или больше погибло сегодня при уничтожении авианосца, а сколько погибло на планете?

— Не думай что я рад этому.

— Тогда, почему же вы сделали это?

— Знаешь Ясон, я предпочел бы не отвечать на этот вопрос. Но позволь задать тебе встречный.

— Конечно.

— Если бы это был просто еще один день войны, как бы ты оценил операцию?

— Знаете, я ненавижу терять людей, но обменять «Рапиер», «Сэйбр» и два «Броадсворда» на авианосец — для меня это пример отличной операции. Хотел бы я, что бы все операции проходили столь же успешно.

— Да, я тоже так думаю, — кивнул Толвин.

— Но война закончена. Кое-какие слухи ходили еще перед началом атаки. Я также слышал разговоры о неких мирных инициативах, во властной верхушке Империи. Говорят, что Принц Тракатх опозоривший себя в последних сражениях, впал в немилость, а министр иностранных дел Джеймсон использовав это, договорилась о перемирии. Черт побери, они говорят, что война действительно закончена, и скоро все мы сможем идти по домам.

— И ты действительно веришь в это?

Ясон колебался.

— Нет, действительно веришь?

— Скажем так, мне хотелось бы верить в это.

— Вот именно! Ты хочешь верить в это. Все вы хотите верить этому. Но есть большая разница между тем, во что мы хотим верить, и тем что есть на самом деле. Далеко не всегда наши желания соответствуют действительности. Каждый хочет верить во что-то лишь потому, что ему это приятно слышать, и только последний глупец не может не прислушаться к голосу разума и поступить так, как собираемся поступить мы.

— Но послушайте…

— Эта война еще далеко не закончена, — в сердцах, повысив голос, чуть ли не прокричал Толвин, — и я расцелую первого же килрафи который, действительно сможет мне доказать, что хочет мира. Думать, что если нам предложили перемирие, то значит и войне конец может только законченный идеалист или полный идиот. Я помню, как-то я читал нечто, как раз на эту тему. Перед второй мировой войной, кажется Черчилль, сказал: «В такое безумие сможет начать верить только законченный идеалист». Так вот, это мирное предложение то же самое. Только самый недалекий человек мог бы действительно поверить, что килрафи могут хотеть мира. Уж поверь мне, сынок, в войне действительно наступал перелом. Мы разработали и применили новую тактику. Кстати, благодаря тебе мы поняли насколько незащищены и уязвимы их тылы. И килрафи споткнулись на этом. За последний год они не получили ни одного нового авианосца. Они все еще превосходят нас численно, но у них большие потери; и их потери намного значительнее, чем просто потеря транспортов. Сейчас мы могли бы изменить ход этой войны и изменить действительно в нашу пользу. И вот теперь эти глупцы политиканы соглашаются на предложенное перемирие!

— Но это еще не повод не подчиняться приказам. Раз политики ничего не смыслят в этом, то что? Теперь вы сами можете решать продолжать войну или нет?!

— Да, это удар ниже пояса. Но пойми, я не мог позволить уйти врагу сейчас. В следующий раз эти пять сотен килрафи будут стоить намного, намного дороже. Это был мой долг, — тихо сказал Толвин. — Я думаю что даже ты, кто уже однажды рисковал своей карьерой, пытаясь сохранить гражданский корабль килрафи, полный этими кошками, даже ты надеюсь, согласишься со мной.

Ясон допил свой стакан и прикрыл глаза. Трудно было сказать, что творилось у него на душе. По крайней мере, внешне он себя жестко контролировал, и по выражению лица ничего нельзя было сказать.

— Да, возможно. Будь я на вашем месте, быть может я и поступил бы так же.

Толвин видел борьбу, с которой дались ему эти слова. О большинстве других офицеров он подумал бы, что они просто хотят выслужиться, сказать то, что хочет услышать от них старший по званию, но на счет Ясона… Он видел, как ему дались эти несколько слов. Но все же решил спросить.

— Почему?