Борис Иванов - Агент Тартара Страница 7

— Какой фактор, Клаус?

— Сол не украл у меня ни цента, Чарли.

Я откинулся в неудобном кресле и прикрыл глаза. Чарли помолчал:

— Ну, я пошел, Клаус...

— Давай, Чарльз...

На «Памир» Чарли не долетел. И его чек нигде не был предъявлен к оплате.

Нет, он вовсе не исчез бесследно. Его следы легко можно найти. Восьмой квартал девятнадцатого сектора муниципального кладбища Нью-Нью-Мехико на Транзите-3. Захоронение номер 18 501...

Это на полпути туда — к «Памиру».

В конце концов это действительно мог быть просто инсульт. Люди порой умирают крайне не вовремя...

Впрочем, о Чарли я узнал много позже. Уже после того, как встретился-таки со специалистом по перепончатокрылым Майклом Миллером.

Нет, я был достаточно умен, чтобы не искать его прямо во владениях «ЛГ», хотя для этого надо было всего-навсего сделать запрос с любого терминала, которыми в «лэбораторис» только печки не растапливали. Но он был бы непременно зарегистрирован, такой запрос. И не хуже перста указующего навел бы чье-то недреманное око на сходство в интересах нового служащего и подозрительного агента по закупкам. Да и искать его было не надо — костлявая пасторская физиономия маячила на всех встречах научного персонала «ЛГ», которые обожал устраивать Хайлендер для поднятия нашего научного уровня. Только вот подходить к Миллеру первым было крайне нежелательно.

Майкл сам подошел ко мне, после того как я парой реплик на очередном «пятничном» семинаре проявил глубокую ошибочность своих познаний в энтомологии. Причем именно в той ее области, в которой Майкл считал себя непререкаемым авторитетом.

А авторитетом он был по вирусным заболеваниям земных ос.

Мне, надо сказать, пришлось немало попотеть, прежде чем я сконструировал эту свою ошибку, выносил ее и придал ей наиболее привлекательный вид. Для этого пришлось переворошить немало научных трудов, а в первую очередь трудов самого Майкла.

Признаюсь честно: было у меня и несколько неудачных заходов с глуповатыми репликами и замечаниями, на которые Майкл просто не клюнул. Так что удача моя была достигнута нелегким трудом и выстрадана честно...

Непросто было и дальнейшее.

Короче говоря, до первого упоминания об «этом неудачнике Соле» — за кружкой пива в «Сентинелле» — дело дошло не скоро: на второй месяц моей работы в «ЛГ». Тут меня ждал основательный сюрприз.

Майкл, упомянув об этом своем друге детства, от которого остались некоторые недоделанные, пустяковые бумажки, которые доставили мне некоторые хлопоты (мне пришлось немало поусердствовать, чтобы приобрести хоть какое-то отношение к «незавершенке», оставшейся от Сола в здешней канцелярии), расчувствовался. Он, как и полагалось ему по сценарию, считал Сола не более чем неудачником, который был несказанно рад ухватиться за первую попавшуюся возможность получить работу в более или менее стабильной фирме.

— Бедняга просто из кожи вон лез, чтобы удержаться на своем месте, — сокрушенно покачивая головой, вспоминал костлявый Майкл, угощаясь своим светлым. — Понимал, что второго такого места — со стабильным заработком и обеспеченным будущим... Открою вам небольшой секрет, Клаус. «Лексингтон Грир» не совсем частная лавочка... Так вот... я совершенно не мог предположить, что он согласится принять участие в этих биологических тестах в качестве добровольца... Ему, конечно, полагалась за это приличная сумма, но...

— Биологические испытания? — промычал я, прихлебывая свое темное. — На добровольцах?

— Тс-с-с!

Майкл сделал комически большие глаза.

— Это же такой секрет! Очень большой секрет, Клаус... Настолько большой, что только такой предельно нелюбопытный тип, как вы, мог его не заметить где-нибудь на третий день работы на нашего милейшего Роя... Даже мои «малышки» знают его...

— У вас девочки, Майкл? В смысле — дочки?

Майкл прыснул пивной пеной и заржал, привлекая внимание унылых завсегдатаев «Сентинеллы». Так ржать могут только люди, абсолютно лишенные чувства юмора. То, что у них это чувство заменяет, надо называть как-то иначе. Не чувством юмора, во всяком случае...

— Если хотите, то да — дочки. Только они очень больно кусаются, эти милые дочурки...

— Ах, так это вы про ос... — протянул я, разочарованный своей догадкой. — Вы же действительно для них отец родной. Наверное, все их поголовье в этом Мире под вашей опекой.

— К сожалению, нет, — опечаленно ответил Майкл. — Есть уже и бесконтрольные популяции. Прижились-таки здесь...

— Да уж, — заметил я, чувствуя, что рою в нужном направлении. — Меня пару лет назад тяпнула одна такая тварь. Если вы позволите мне называть так ваших «малышек».

Майкл опять захохотал и уведомил меня:

— Нет, вас «тяпнула» не моя «малышка», а ее дикая сестрица... Вот если бы вам досталось от моей воспитанницы — из инсектария со второго этажа — вы бы, наверное, не беседовали здесь со мной...

— Укус у них смертелен, что ли? — осведомился я.

— Ну, будь это так, то по моему старому приятелю Солу уже пришлось бы справлять поминки. Он ведь именно на это подписался — на «поцелуй малышки»... А это — не смерть. Это...

Я не стал подгонять Майкла. Честно говоря, уже тогда его неожиданный приступ откровенности показался мне подозрительным. И я остерегся совать голову в петлю. А напрасно. Пожалуй, этим я и выдал себя: излишняя осторожность так же хорошо привлекает внимание, как и чрезмерное любопытство... И Майкл, не дождавшись моей полагающейся по сценарию реплики, несколько навязчиво закончил свою мысль:

— Это может оказаться хуже смерти...

— Инсектарий... — пробормотал я задумчиво, меняя тему разговора. — Так это они... ваши осы там... звенят?

— Они? — развеселился Майкл. В тот момент он напоминал мне чрезвычайно жизнерадостный скелет. — Так их слышно там — внизу?

— Еще бы! — пожал я плечами. — Я уже начал подумывать о том, чтобы обратиться к психиатру. На предмет слуховых галлюцинаций.

— Неудивительно, — самокритично признал Майкл. — Как-никак двадцать камер, по шесть кубометров каждая...

— Так этот самый Файнштейн, — «вспомнил» я. — Он все-таки заболел после укуса?

— Нет, он не заболел. В том смысле, что не стал чувствовать себя хуже. Он просто изменился. Изменился и ушел от нас. В какое-то свое «никуда»...

— Получается, что Хайлендер выбросил деньги на ветер? — слегка удивленно спросил я. — Или вы рассчитываете, что с Сола еще удастся стрясти его вознаграждение?

Майкл пожал плечами:

— Если Рой сочтет это нужным, то, конечно, Солу грозят неприятности по судебной линии. Но... Ведь если нас интересует, как повлияет на человека то или иное воздействие, то нам, наверное, более интересен свободный человек, а не тот, которого держат за руки за ноги на лабораторном столе.

Я, признаться, не слишком хорошо понял, что все-таки имеет в виду хитроумный Майкл, но согласился с ним, глубокомысленно промычав что-то в том духе, что охота, она, как говорят на Святой Анне, конечно, гораздо пуще неволи. И снова чуть-чуть изменил курс, которым следовал наш непростой разговор.

— Вы сами-то как — не побаиваетесь? Или у вас иммунитет?

— Ну... — Майкл задумчиво уставился на опустевшую наполовину кружку. — Какой уж там иммунитет. Просто я достаточно осторожен. И удачлив. Но... иногда мне хочется, чтобы это случилось со мной... Просто ужасно хочется.

И Майкл поднял на меня глаза. Пожалуй, в этот момент он был совершенно откровенен со мной.

Свою первую экспедицию на второй этаж старинного особняка я считал рекогносцировочной. Однако режиссер того спектакля, который мы старательно разыгрываем для него здесь, по эту сторону бытия, решил иначе, и мой первый визит в царство ос оказался и последним.

Чтобы проникнуть в гости к питомцам Майкла Миллера, я воспользовался старым люком, который с большим трудом обнаружил. Располагался он в потолке небольшой подсобки, куда к концу рабочего дня сервисные автоматы заботливо перемещали оставшиеся после нашей бурной исследовательской деятельности горы лабораторной посуды и инструментов, требующих мытья, ремонта или утилизации. Люк этот когда-то даже был оборудован сигнализацией, но на сегодняшний день особой опасности она не представляла. Главную мою заботу составляло уничтожение всяческих следов в виде осыпавшихся чешуек краски очертившегося в потолке первого и, соответственно, в полу второго этажа контура отверстия люка и тому подобное... Еще, конечно, требовалось определенное время, в течение которого никто в «Лексингтон Грир» не хватился бы меня. Временем таким, естественно, была ночь.

На мое счастье, Рой Хайлендер не был жестким сторонником работы только от сих до сих. То есть от сих до сих — это было святое. Являлось необходимостью. Но если вам взбредало в голову задержаться допоздна или даже переночевать в лаборатории, то особого разрешения на то испрашивать было не надо. И если ваши ночные бдения приносили к тому же какие-то более или менее заметные плоды, то, по крайней мере, от иронических замечаний со стороны шефа на сей счет вы были избавлены. К тому, что бдения за лабораторным столом и компьютером являются моим любимым времяпрепровождением, я коллектив «Лексингтон Грир» приучил легко. У меня даже проснулся искренний интерес к науке. Загвоздка заключалась в том, что нас было, пожалуй, многовато для осуществления моего нехитрого плана. Но все мы — люди, и на уик-энд уровень энтузиазма даже самых честолюбивых и преданных делу сотрудников падал до нулевой отметки. Усвоив эту закономерность, я подготовил все необходимое для своей ночной экспедиции на ближайшую пятницу.