Юрий Безелянский - Страсти по Луне. Книга эссе, зарисовок и фантазий Страница 7

Более запутанная и драматическая история вышла у Адама Мицкевича с Каролиной Яниш (третья Каролина в его жизни!). Девушка жила в Москве, на Мясницкой, была дочерью профессора московской Медико-хирургической академии, писала стихи и недурно рисовала. Мицкевич называл ее Художницей и давал ей уроки польского языка. У учителя и ученицы сложились неформальные отношения, ну а дальше историки расходятся во мнениях. Одни утверждают, что Каролина Яниш безумно любила Мицкевича («она полюбила его своей первой любовью», – пишет Валерий Брюсов) и он полюбил ее в ответ. Другие биографы более осторожны. Поэт-де всего лишь увлекся. И натолкнулся на определенный барьер. Из письма Мицкевича своему университетскому товарищу: «От Мясницкой крепости прочь! Еще моя осада не снята, и кто знает, не предприму ли я новый штурм…»

В любовных стихах Мицкевич писал:

Любил ли я? Вопрос подобный глуп вполне.Могу ли я любить? То докажу на деле:Ты, кисанька, тайком зайди-ка на неделе…

Но «киски» отдавали предпочтение не свободной любви, а браку (это вам не конец XX века, а первая треть XIX). Мицкевич вроде бы обещал жениться. Однако, как пишет Брюсов, «добрые немцы Яниши пришли в отчаяние при мысли о браке своей дочери с бедняком, литвином, стоящим на дурном счету у правительства… Богатый дядюшка заявил, что если свадьба состоится, он лишит Каролину и вообще Янишей наследства… Но есть все причины думать, что еще раньше Мицкевич пожалел о своем решении, потому что он схватился за первое затруднение и поспешил, под его предлогом, уклониться от своего обещания…»

«Нет сомнения, что Художница мне нравилась, но я не был настолько влюблен, чтобы ревновать или не представлять себе жизни без нее», – писал Мицкевич в середине июля 1828 года своему приятелю Циприану Дашкевичу.

Вместо любви и супружества Мицкевич предложил Каролине Яниш дружбу. Она обиделась. Спустя несколько лет девушка вышла замуж за писателя Николая Павлова и вошла в историю русской литературы как поэтесса Каролина Павлова («Моя напасть, мое богатство! Мое святое ремесло!»).

Брак Каролины Павловой был неудачным, и, может быть, поэтому она до конца дней своих вспоминала Мицкевича. Сыну поэта она писала: «Для меня он не перестал жить. Я люблю его сегодня, как любила в течение стольких лет разлуки. Он мой, как был им когда-то…»

Увы, строки написаны спустя 61 год после разлуки с Адамом Мицкевичем, когда поэта давно уже не было в живых.

Ну а если вернуться к живому Мицкевичу, то он покинул Россию и забыл Каролину Яниш. Помните слова Ахматовой, что во время польского восстания Мицкевич «разводил романы с немочками»? Анна Андреевна, очевидно, подразумевала роман с графиней Констанцией Лубенской. А еще было увлечение 18-летней Генриеттой, дочерью графа Анквича. Мицкевич был готов жениться на ней, но опять не получилось: ее отец заявил, что скорее согласится видеть свою дочь в гробу, чем женою польского поэта.

Что же в итоге? А в итоге, со свойственной склонностью к внезапным решениям, которая всегда поражала друзей, Мицкевич решил жениться на Целине, дочери знаменитой пианистки Марии Шимановской, которую знал еще ребенком.

22 июня 1834 года состоялось венчание. Сначала все было хорошо, а потом все стало плохо. Почему? Дело даже не в том, что Мицкевич, мягко говоря, не очень любил Целину, а в том, что она была психически нездорова и с рождением детей ее болезнь стремительно развивалась. Ирония судьбы! Когда-то по поводу Каролины Яниш поэт писал приятелю: «Скажи, чтобы она перестала сумасбродить по ночам и поправила свое здоровье, потому что больных я не люблю…»

Больных не любил, а вот пришлось Мицкевичу ухаживать за собственной женой, несколько раз отправлять ее в специальную клинику для душевнобольных. И при этом Целина родила ему шестерых детей. Именно в то тяжелое для поэта время в его доме появился Анджей Товянский и «сестра» из его секты. Но об этом мы уже писали.

В начале 1855 года умерла Целина Мицкевич, а в ноябре того же года ушел из жизни и Адам Мицкевич.

Вот и все об Адаме Мицкевиче, если, конечно, не говорить о его литературных заслугах. О том, как он рушил старые каноны, как создавал новый сказочнопоэтический мир, как писал «Пана Тадеуша» – настоящую энциклопедию старосветского быта, нравов старой шляхты и т. д. ит. п. Обо всем этом можно прочитать в учебниках, справочниках и в специальной литературе.

В заключение немного о потомках поэта. Из шести его детей наиболее известен сын Владислав, который стал первым, дотошнейшим летописцем жизни Адама Мицкевича и… утаителем полной правды о трудах и днях своего великого отца.

Внук поэта, Александр Мицкевич, работал инженером-электриком при штабе маршала Тухачевского. Тухачевский хорошо относился к Александру Михайловичу и впоследствии, в 1937 году, во время гонений на поляков, помог Мицкевичу-внуку эмигрировать из СССР и тем самым спас ему жизнь.

А вот внучке поэта Анастасии Мицкевич пришлось совсем худо. Она жила в Смоленске, где тогда обитало много поляков, и вместе с ними была расстреляна в Катыни.

Не повезло и правнучке Мицкевича – Антонине Цветковой: в свои 17 лет она оказалась в лапах гестапо: ее предала бывшая секретарь райкома комсомола. После гестапо – концлагерь под Краковом, Бухен- вальд, подземный завод в Германии по производству ФАУ, урановый рудник. Но это не все. Еще опыты фашистских врачей: Антонину трижды вешали и трижды откачивали. Так изуверы-медики изучали работу мозга, в который не поступает кислород.

После освобождения американцы полтора года ставили правнучку Мицкевича на ноги. И поставили. Как сообщает корреспондент Л Г Дмитрий Тихонов из Смоленска, «до начала 90-х годов никто не знал, что простая седовласая старушка по фамилии Цветкова – правнучка Адама Мицкевича. Она никому об этом долгие годы не рассказывала. После пережитого она старалась быть как все…»

«Быть знаменитым некрасиво», – когда-то провозгласил Борис Пастернак. Добавим: и крайне опасно.

Вот такие кульбиты выделывает порой история. «Удивил я судьбу, ибо выстоял гордо», – заявил в свое время Адам Мицкевич. Он выстоял и свою стойкость через гены передал потомкам. Ну а мы?

Пан Тадеуш, простите великодушно Россию за все неприятности и беды, которые принесла полякам российская империя, потом «империя мирового зла»: за Муравьева-вешателя, за Катынь и за все прочее.

Простите…

Тургенев и тургеневские женщины (Pro ет contra)

В романе «Отцы и дети» Тургенева есть примечательный диалог:

«- Посмотри, – сказал вдруг Аркадий, – сухой кленовый лист оторвался и падает на землю; его движения совершенно сходны с полетом бабочки. Не странно ли? Самое печальное и мертвое – сходно с самым веселым и живым.

– О друг мой, Аркадий Николаевич! – воскликнул Базаров, – об одном прошу тебя: не говори красиво».

Тургенев умер более 100 лет назад. Сегодня никто не говорит красиво. Все говорят некрасиво, грязно и путано. Взвихренные мысли – бессвязные слова. Значит ли это, что Тургенев устарел как великий писатель и великолепный стилист?

В своей речи к 25-й годовщине смерти писателя – в 1908 году – Дмитрий Мережковский заметил: «Тургенев, говорят, устарел. Две исполинские кариатиды русской литературы – JI. Толстой и Достоевский – действительно заслонили от нас Тургенева. Навсегда ли? Надолго ли? Не суждено ли нам через них вернуться к нему? В России, стране самосожжений, стране самых неистовых чрезмерностей, Тургенев едва ли не единственный, после Пушкина, гений меры и, следовательно, гений культуры».

Другой наш классик, Иван Гончаров, считал, что «Тургенев навсегда останется в литературе как необычайный миниатюрист-художник».

Как не вспомнить одно из описаний пера Ивана Тургенева: «Но вот тучка пронеслась, запорхал ветерок, изумрудом и золотом начала переливать трава… Прилипая друг к дружке, засквозили листья деревьев… Сильный запах поднялся отовсюду». Это из романа «Рудин».

Не случайно Салтыков-Щедрин, человек абсолютно не склонный к чувствительности, отметил воздействие тургеневских произведений: «После прочтения их легко дышится, легко верится, тепло чувствуется… Ощущаешь явственно, как нравственный уровень в тебе поднимается… мысленно благословляешь и любишь автора…»

Подобных восторженных отзывов можно привести множество. Но нельзя забывать и иные мнения (сегодня pro et contra – закон информатики). Не будем вспоминать укор Ленина в адрес Тургенева, что его «тянуло к умеренной монархической и дворянской конституции» (Ильич все пробовал на зуб исключительно по одному вкусу: революционно или нереволюционно). А вот суждение Владимира Набокова об Иване Сергеевиче: «Он не великий писатель, хотя и очень милый». Звучит уничтожающе.