Ковчег изгоев (СИ) - Куницына Лариса Страница 7

Он недоумённо взглянул на меня.

— Серьёзно?

— Боюсь, Рауль, что это предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — усмехнулся Джулиан.

— Неужели. И кто командир?

— Северова, — честно ответила я.

— Шутишь? — вырвалось у него, но потом он недоверчиво и слегка обижено посмотрел на меня. — Она улетела с Земли.

— Она возвращается. И ты ей позарез нужен.

— С чего ты взяла? — мне показалось, что он начал злиться, словно я задела его глупой шуткой.

— Я так решила, Рауль. Я ведь говорила тебе, но ты не захотел поверить… И не смей говорить, что я казалась тебе выше ростом.

Он ошалело смотрел на меня. Потом в его глазах появился страх, и он отвёл взгляд. Я с досадой поняла, что разрушила свой собственный идеальный образ в его глазах. Если так, то вся эта схватка за его кандидатуру с комиссаром Феркинсом была напрасна, и вся тяжесть работы на корабле рухнет на мои хрупкие плечи. Но хуже всего то, что я причинила боль другу.

— Извини, если я тебя разочаровала, — вздохнула я. — Может, ты и прав. Зачем разрушать детскую мечту о богине Поискового.

— Если я не соглашусь, я никогда не осуществлю другую свою детскую и несбыточную мечту — попасть в её экипаж, — произнёс он. — Если всё это так… то я согласен. Надеюсь, что вы не будете разочарованы, командор.

Он твердо взглянул мне в глаза.

— Спасибо, Рауль. Ты сразу мне приглянулся, и я решила, что взяла бы тебя старпомом. Но сейчас ты действительно мне нужен. Это, как ты сказал, большой и мощный корабль. В несколько раз больше и мощнее моего «Эдельвейса». Мне было бы трудно справиться с ним без надёжного старшего помощника. А я, в любом случае, не могу спасовать, — я посмотрела на баркентину. — Скажу честно, все мои успехи в прошлом, на самом деле, были основаны на работе моего экипажа, каждый член которого был незаурядной личностью. Они все были исключительно надёжны, и они были моими друзьями. Сейчас, через четырнадцать лет мне предстоит взойти на мостик новейшего и куда более сложного корабля, чем мой «Эдельвейс». И под началом у меня будут люди, которых я не знаю. Мне нужен не просто помощник. Мне нужен друг, на которого я могу положиться на все сто.

— Я готов, — кивнул он. — Ты можешь на меня положиться. Но… — он вздохнул и снова взглянул на звездолёт в центре комнаты. — Боюсь, что меня не возьмут обратно, и тем более старпомом на этого красавца. Просто не согласятся.

— Они уже согласились, — сообщила я и пожала плечами. — У них не было выбора.

Пройдя мимо него в прихожую, я достала из сумки приказ и отдала ему. Он пробежал его глазами и тревожно взглянул на меня.

— Мы не успеваем.

— Успеваем. Завтра нас ждут на поисковом катере Ормы «Горное эхо», и уже двадцать шестого мы будем на месте. С возвращением в космофлотовское братство!

Хок улыбнулся так лихо и азартно, что я рассмеялась, потому что поняла: он был рад возвращению.

Рано утром мы поднялись на борт большого поисково-спасательного катера «Горное эхо». Его командир Эрим Сакхутан оказался бородатым и очень суровым на вид, но уже через полчаса он радостно хохотал, хлопая Хока по плечу и сверкая жемчужным великолепием тридцати двух белых крупных зубов. Нам предоставили три каюты, в которых обычно жили курсанты-стажёры, отсутствовавшие теперь в связи с тем, что катер направлялся в верфи, чтоб «подлатать дыры», как пояснила смешливая помощница капитана Эйла Бигиз. Никаких дыр я не заметила, но то, что обстановка на катере в высшей степени спартанская, было видно сразу. Наши каюты были предназначены для размещения четырёх человек каждая. Две пары нар друг против друга, шкаф для одежды между ними, четыре узких стола с терминалами компьютеров вдоль стен и две узкие кабинки у входа: душ и туалет. Всё в сдержанном серо-стальном цвете.

После отлёта экипаж в составе восемнадцати человек собрался в тесном кубрике за узким длинным столом. В нашу честь устроили пир, хотя я подозреваю, что он состоялся бы и без нашего присутствия. Ормийцы говорили громко и пели свои боевые песни, которые звучали довольно грозно. По-моему только моё присутствие не позволило им превысить допустимые нормы в употреблении горячительных напитков, поскольку я личность столь же известная, сколь и окутанная плотным ореолом легенд и слухов. На всякий случай они старались вести себя сдержанно и уже начинали мучительно соображать, неужели они потеряют двое суток полёта в подпространстве, которые можно было бы провести с наибольшим удовольствием.

Меня несколько беспокоило, как воспримет всё это Джулиан, но он спокойно сидел среди шумных космических волков, а потом вдруг обратил внимание на то, что его сосед справа лихо опрокидывает стакан в рот левой рукой, в то время как правая неподвижно лежит на столе. Он тут же принялся выяснять, в чём дело, и тот с радостью рассказал ему, что у него во время военных действий в Седьмой колонии было вывихнуто плечо, которое полевой лекарь худо вправил.

Излишне говорить, что глаза Джулиана хищно сверкнули, и он сказал, что мог бы посмотреть, что можно сделать. За какие-то полчаса он уломал сурового ветерана отойти с ним в каюту.

Рано начавшийся завтрак постепенно перешёл в обед и, когда он начал перетекать в поздний обед, я поняла, что пора завязывать. Извинившись, я удалилась в библиотеку, которая представляла собой коридор, где вдоль стены были установлены компьютерные терминалы, и, сев за один из них, продолжила изучение оборудования своей баркентины в части, произведённой на Орме.

Уже вечером появился Хок и сел в соседнее кресло. Вид у него был счастливый, но, внимательно присмотревшись, я не заметила ни малейших следов опьянения и мысленно поставила ещё одну пятерку в его зачётку.

— Все разбрелись, — сообщил он. — Джулиан что-то сделал с плечом Бихрама, и у того зашевелились пальцы.

— Я полагаю, что это был не вывих.

— Конечно, нет. Сложный перелом, который лечили тугими повязками. Джулиан сказал, что нужна операция, но что-то там вправил. Бихрам бегал вокруг стола и всем показывал свои пальцы, которые шевелятся. Ребята наперебой стали вспоминать о своих боевых ранениях, залеченные неправильно и не до конца. Кэп тут же заявил, что к доктору можно обращаться только в порядке очереди и только в трезвом виде. В общем, наш доктор впрягся на всё время полёта. А хозяева так хотят подлечиться, что решили больше не пить.

— Тебя это огорчает?

Он рассмеялся:

— Всё хорошо в меру. Вспомнил бурную курсантскую юность и хватит. Пора и честь знать. У нас есть что-нибудь о звездолёте? Нужно бы подготовиться.

Его зачётка обогатилась ещё одной высокой оценкой. Я передала ему тоненькую папку, полученную мной накануне от Томсона, и он присоединился к моей работе.

На этом катере не было окон. Ни окон, ни иллюминаторов, ни имитационных экранов. Вернее несколько больших экранов были в командном отсеке, но и на них не было ничего интересного. Только мелкое крошево смутно знакомых звёзд.

Уже поздно вечером по зависимому времени я стояла на пороге неуютного, на мой вкус слишком тёмного командного отсека. В кресле перед центральным пультом сидел молодой лейтенант с седым затылком и глубоким шрамом на щеке. Он спокойно наблюдал за показаниями приборов, уверенно набирал какие-то комбинации на клавиатуре и щёлкал допотопными тумблерами. Странно было думать, что это пульт управления катером, который без труда может составить конкуренцию новейшим скоростным звездолётам Земли. Ормийцы всегда летали быстро, и всегда испытывали презрение к комфорту.

Позади раздались шаги и, обернувшись, я увидела Джулиана. Он устало улыбнулся и встал рядом, глядя на смутную картинку на экранах.

— Как дела? — спросила я.

— Ничего, — он вздохнул и потёр руки. — Я мог бы работать и дальше, но капитан пресёк это дело, заявив, что завтра тоже будет день, а доктору нужно отдохнуть.

— Всем помог?

Он покачал головой.

— Я не умею извлекать руками осколки. Они через одного носят в себе целую коллекцию и утверждают, что им некогда ложиться на операцию. Почему их допускают к полётам?