Ольга Ларионова - Чакра Кентавра (трилогия) Страница 8

Но крэги любят точность, а данные “Анналов” еще требовали проверки. Во всяком случае, не следовало забывать, что джасперяне порой принимали за дикарей крупных обезьян, строивших причудливые гнезда. Бывало.

Может быть — кентавры? Эти загадочные твари упоминались в “Анналах” только однажды, да и то так невразумительно, что и эти сведения вызывали сомнения.

Так что крэг размышлял, и правильно делал.

Дружинники, почувствовав себя вольно, вполголоса переговаривались, обсуждая достоинства планеты.

— Хорошенькое соседство! — фыркнул Флейж, носком сапога указывая на громадный грязевой вулкан, плюющийся сернистым пеплом.

— Вонючка, — убежденно изрек Скюз.

Асмур не обрывал их болтовни, потому что знал: для крэга мнение человека решительно ничего не значит. А вулкан действительно поганый, и не один, похоже, а целая компания — несколько десятков квадратных километров грязи и вопи. Как тут не закапризничать…

Сивый крэг вскинул голову, глаза его жадно попыхивали, словно разгорающиеся угольки.

— Уничтожить! — раздался скрипучий, механический голос.

Немногие на своем веку слышали голос крэга, и он поразил их настолько, что смысл сказанного отступил на второй план — главное было то, что загадочное молчаливое существо снизошло наконец до разговора с людьми.

Видя их замешательство, крэг приподнял крыло и чисто человеческим жестом указал на зачехленный пульт аннгиляционного десинтора дальнего боя, к которому в этом полете еще ни разу не притрагивались. По каюте метнулся ветер, поднятый движением белесой кисеи реденького оперения, и этого было достаточно, чтобы все разом вернулись к действию.

— Вы слышали приказ? — воскликнул Гаррэль, и Асмур почувствовал, что даже он сам не в силах разом побороть оцепенения, вызванного звуками нечеловеческого голоса.

— Спокойно, мой мальчик, — проговорил он. — Приказываю здесь только я. Крэги же лишь высказывают пожелания. — Это было сказано с истинно королевской гордостью, и каждый почему‑то вспомнил принцессу Сэниа, шедшую у его стремени.

Все, кроме Асмура.

— Прошу всех вернуться в каюты, — продолжал командор. — На следующем витке начинаем аннигиляционную атаку. Борб, ты мне поможешь. Дальнейшие действия будут диктоваться результатами атаки. Пока все.

Скупой приказ означал: а остальные обеспечивают психогенную защиту и, если будет нужно, — перемещение корабля.

В полете вообще больше подразумевалось, чем говорилось.

Опалово–желтый диск макрокорабля цепко завис над смердящим вулканом, на десятки километров разливающим свои неаппетитные потоки. Да, зрелище омерзительное — и на такой дивной планете! Борб, которому ничего не надо было объяснять — профессия аннигиляторщиков была у него в роду, — колдовал с пультом, временами задавая необходимые вопросы, которые командор понимал с полуслова:

— Накроем одним?..

— Ненадежно. Пусти по спирали бегущий заряд.

Борб изогнул бровь — ай да командор, даром что нефтехимик по наследственной специальности. И в этом разбирается. Заряд запускался с максимальной скоростью, чтобы следующая спираль закрутилась прежде, чем до нее дойдет ударная волна от предыдущей.

— От середины?..

— Нет. По опоясывающей и к центру.

Это было тотальное уничтожение. Не прошло и нескольких минут, как обреченную гряду плюющихся дымом холмов окольцевала огненная черта, — заряд, распространяющий смерть, двигался так стремительно, что сверху показалось, будто кольцо возникло разом. Не успел раскаленный вал подняться во всю свою устрашающую высоту, как новый виток убийственной спирали вспух внутри него, а затем и третий, и так все ближе к центру; а наружные валы, разрастаясь вширь, уже сшиблись, уничтожая все, что было в промежутке между ними.

Сивый крэг, распластавшись на полу командорской каюты, наблюдал за тем, как целый район превращается в огненное месиво; теперь, когда его каприз был выполнен, оставалось только ждать, пока расплавленная масса остынет и пыль осядет вниз. Но для этого не обязательно было болтаться в воздухе.

— Всем приготовиться! — разнеслась по малым каютам общая команда. — Садимся на прибрежное плато, у серых скал.

Этот безлесый островок совершенно гладкой поверхности Асмур присмотрел заранее. Каменистая равнина простиралась километров на триста и круто обрывалась к океану, не расцвеченная ни единым живым пятнышком озерца или оазиса. Только в самом центре виднелось что‑то вроде хаотически набросанных треугольных камней, огораживающих пятачок земли, на котором едва–едва разместилось бы два корабля.

Но Асмуру этого было достаточно.

По его сигналу мак произвел свой обычный переход через ничто, и в следующую секунду он уже стоял па потрескавшейся почве незнакомой планеты.

— Дуз, Флейж и Ких — на вахте, остальные — со мной! Застегивая скафандр, Асмур обернулся па седого крэга тот тяжело поднялся с прозрачного пола и взлетел на пульт огневой защиты, примостившись на каком‑то верньере. Глаза закрыты пленкой, крылья обвисли… Словно не для него затеяна вся эта кутерьма.

Командор прошел через каюту Гэля и первым выпрыгнул на прогретую близким солнцем землю. Следом вывалилась шестерка дружинников. Некоторое время все стояли, настороженно озираясь и прислушиваясь. Место это было хорошо тем, что сюда не подберешься незамеченным — до леса никак не меньше ста километров по гладкой, как лысина, пустыне.

Но ведь кто‑то мог притаиться и здесь, в серых конусах. Вблизи их уже трудно было спутать со скалами или просто камнями — это были пирамиды, сложенные из плоских кирпичей, высотой в три–четыре человеческих роста, определенно рукотворные, о чем говорили узкие оконца, прорезавшие глухие серые степы почти у самой вершины — бойницы, да и только.

Разведчики, не теряя друг друга из виду, осторожно обошли все полтора десятка маленьких пирамид. Ни малейших проявлений жизни, не говоря уже о разуме. Ни змей, ни даже насекомых. Омертвление, длящееся веками.

— Гэль, загляни внутрь этого конуса, — распорядился командор. — В случае опасности отступай сразу на корабль.

Неровность кладки позволила юноше в одно мгновение очутиться наверху — природная ловкость компенсировала неудобства скафандра. Направив узкий луч фонарика в щербатое отверстие, Гаррэль заглянул внутрь строения и разочарованно покачал головой:

— Пусто! Помещение небольшое, всюду только пыль. Следовало ожидать. Если это захоронения, то они много веков назад разграблены. А затем бесследно исчезли потомки как тех, кто здесь покоился, так и тех, кто их грабил.

— Загляни в другую!

И снова Гэль, проворный, как белочка, вскарабкался по наружной стене и прижался синеватой поверхностью скафандра к щели:

— Никого, командор.

— Влезь‑ка на самую большую.

Через несколько секунд он был и там. Вспышка фонарика…

— Командор!!!

Древняя кладка крошилась под тяжелым сапогом, и тем не менее Асмур очутился наверху едва ли не быстрее, чем его юный дружинник. Тот посторонился, давая ему место у оконной щели. Луч фонарика скользнул по стене, пробежал по полу…

Внизу были кости. Вне всякого сомнения — человеческие. Конусообразное помещение было завалено ими, словно людей сюда набили, как патронов в обойму. Кстати, входа нигде не было видно — вероятно, укрывшиеся здесь замуровались изнутри. А на стенах… Асмур провел лучом по стене, и ему, прославленному бойцу, стало не по себе.

Набросанные углем контуры были смазаны и недорисованы, но художник, потративший последние минуты своей жизни на то, чтобы оставить после себя разгадку происшедшей трагедии, и не мог тратить время на детали. Главное — смысл происходящего, а он стал ясен после нескольких секунд знакомства с этими зловещими фресками. Оскаленная длинная морда с клыками гиены и лошадиной гривой… Нет, это был нарисован не конь — кентавр! Вот он разбивает копытом голову лежащего у его ног старца. Это преувеличение, мозг не может выбрызгиваться таким фонтаном, но это — символ бесчеловечности, перед которым разум бессилен. Или вот — кентавр держит в зубах новорожденного ребенка, готовый швырнуть его в горящую хижину… Кентавр на полном скаку, волочащий за волосы женщину… Древние боги, совсем джасперянка! И еще — два вздыбленных чудовища раздирают человека надвое. И кровь, кровь, кровь…

Асмур отвел глаза, чтобы подавить невольный приступ тошноты. Затем подвинулся на уступе и заглянул в соседнее окошечко, в которое был виден край другой стены.

Там был всего один рисунок, набросанный прерывистыми, неуверенными штрихами — вероятно, последнее, на что хватило сил у гибнущего человека. Это был развалившийся сытый зверь с окровавленной мордой, и над его головой как символ желанного возмездия был очерчен крылатый меч.