Пол Андерсон - Ушелец Страница 8

— О'кей! — выдохнул Киу. — Ты заработал свои пять минут. Выкладывай.

Через час шеф Киу вскочил на ноги и прорычал:

— Может, ты и бревно, Дэн Киу, но что ты теряешь? Разрази гром эту Галактику! Ладно, парень, подсоблю я тебе. И с транспортом помогу. Даже если ты врешь. Даже если лучшее, что ты оставил в этом мире, — твоя отрыжка, знай, бродяга, ты подарил старине Дэну час надежды на счастливую жизнь его внуков!

Глава 4

За энергетической завесой открылся трубообразный коридор, по бокам которого располагались неясного назначения выступы, возможно, поручни. Во всяком случае, передвигаясь по коридору, Ивонна пользовалась ими именно в этом качестве. Коридор, равно как и помещение, куда он вел, был отделан каким-то неизвестным материалом — гладким, слегка податливым, переливающимся цветными вихрями. Этакий медленный, замысловатый, почти гипнотизирующий танец. Покрытие было слегка подсвечено изнутри.

По коридору Ивонна выбралась в полусферическое помещение, радиусом около тридцати метров. Здесь также были всевозможные поручни и подставки, на которых предприимчивые «гости» разместили свои спальные принадлежности, камеры, комплекты портативных анализаторов и прочее оборудование. Причем всего этого было столько, что от первозданной гармонии, царившей в полусфере, не осталось и следа. Снизу в полусферу вдавался параболоид, по периметру до стен полусферы он не доходил метра четыре.

Это напоминало веранду, как бы пристроенную к помещениям, которые находились за параболоидом. Он был прозрачным и казался сплошным. Правда, случалось, что он раскрывался, и именно когда сигманец просовывал через силовой экран нечто вроде биологических проб в небольших прозрачных контейнеpax. Однако сигманец напрочь отвергал все предлагаемые ему образцы земного происхождения — просто игнорировал их, и уже года два как и сам перестал предлагать свои.

Освещение внутри веранды было желто-оранжевым и значительно более интенсивным, чем нормальный дневной свет. Атмосфера внутри была, очевидно, тоже иная, нежели в отсеке для «гостей». Сигманцу приходилось закупориваться. Атмосферный состав напоминал сильно увлажненный воздух Земли, только вдвое плотнее. Болометр показывал температуру, как я тропиках — около тридцати трех градусов по Цельсию, с небольшими колебаниями. Насколько все эти параметры согласуются с гипотезой о том, что планета сигманцев меньше Земли, никто не знал, но попытки объяснить это не прекращались по сию пору.

Было столь же неясно, зачем весь купол загромождали какие-то объемные конструкции (похоже, большинство управляемые, они перемещались и меняли форму как бы сами по себе, необъяснимо, но всегда приятно для глаз), причем не только конструкции, но и какие-то растения всевозможных видов и расцветок (с сине-зелеными пальмовыми листьями, если и не особенно пышными, то весьма изящными), росшие, казалось, прямо из самих конструкций. Зачем? Пополнять запасы кислорода? Но даже люди овладели куда более эффективными методами. Нечто вроде симбиоза? Нечто культовое? Ломая голову над этими вопросами, ученые Земли проклинали на чем свет стоит всю эту красоту. Тем более что все эти конструкции и растения не давали возможности видеть, что находится за ними, оставляя взору наблюдателя лишь несколько метров на переднем плане.

Сигманец редко появлялся прежде, чем «гости» снимут скафандры и разложат свой багаж. Ивонна управилась быстро. Работать в невесомости оказалось для нее не так уж и трудно. Может, она и «синий чулок», но в любом случае она хорошо плавала и недурно играла в теннис.

Было тепло, уютно, пахло чем-то пряным. Абсолютная тишина (бесшумная работа системы вентиляции оставалась для людей загадкой) лишь усиливала сверхъестественное ощущение полета. Ивонна подавила невольное желание поупражняться в акробатике, равно как и желание выкурить сигарету. Нужно было работать. Она проверила камеру и записывающую аппаратуру, которая была установлена здесь еще до нее и работала в непрерывном режиме. На кассете оставалось еще довольно много ленты. Впрочем, записана там наверняка такая же ерунда, как и на всех предыдущих.

«К черту кассеты! — подумала Ивонна. — Не может же сигманец вечно торчать под прицелом нашей аппаратуры! Звездолет, видимо, целиком самоуправляем, не то что наши корабли. Я, пожалуй, могу себе представить, что этому существу надоело заниматься планетологическими исследованиями и захотелось просто развлечься. Я даже готова понять его желание делать перерывы и ограничивать время нашего пребывания у него „в гостях“. Но почему он не подходит к камере, чтобы попытаться найти общий язык? Укажи на рисунок или на фотографию, или на что угодно, просвисти что-нибудь, напиши слово. Чего только не перепробовали! Тыкали себя в грудь и говорили: „Человек“, показывали схему Солнечной системы, периодическую таблицу элементов, модель молекулы воды. Все без толку! Похоже, сигманец отказывается брать земные образцы, потому что ему и так все ясно.

А может, они опасны для него? Но мы ведь приняли все меры предосторожности, никакой опасности нет! Ведь организм, функционирующий на левых аминокислотах и на правых сахарах, не может ни съесть нас, ни заразить. Равно как и мы его! Куда приятней гипотеза о том, что сигманский звездолет здесь не впервые. Ведь чтобы построить такой совершенный корабль, необходимо пройти длинный путь технического развития. Быть может, поскольку наше Солнце — одна из ближайших к нищ звезд, все необходимые сигманцам научные исследования Земли они произвели десять тысяч лет назад. Или тысячу. Тогда мы не могли их обнаружить. Быть может, радиоизлучение Земли вновь привлекло их внимание? Может, этот сигманец просто антрополог или культуролог? Тогда почему он не ведет себя соответствующим образом? С другой стороны, если, скажем, люди его не интересуют вовсе, зачем ему вообще принимать нас?»

Все эти рассуждения, отшлифованные от бесконечного повторения, промелькнули в голове Ивонны, словно мелодия, от которой невозможно отвязаться. Ей нужно было сосредоточиться на своей работе. Однако когда с помощью присосок ей наконец удалось укрепить на куполе свою аппаратуру и пристегнуть себя к алюминиевой раме, тоже укрепленной на присосках, нахлынули новые мысли, и Ивонну охватило нетерпение.

Появился сигманец!

Даже усилием воли было трудно подавить приступ легкой тошноты, который вызывало это зрелище. Многим телезрителям, впервые увидевшим его на экране, пришлось совсем худо. Стало принято говорить, что мы в глазах сигманца столь же отвратительны, как и он в наших, равно как и то, что такое зрелище лишний раз показывает нам, сколь по сути невелики отличия между человеческими расами. Но это обстоятельство мало кого убеждало.

Один шутник назвал сигманца помесью слизняка и сосновой шишки. Это еще слабо сказано! Около трех метров высотой, метр тридцать шириной. Тело сигманца представляло собой гибкий эллипсоид, обшитый прямоугольными пластинами бронзового цвета. Эти пластины крепились независимо друг от друга, в три уровня, с перекрытием. Когда сигманец вытягивался, камера фиксировала проблески, которые исходили от защищенного чешуей тела сигманца — губчатой черной массы.

Симметрия была полной: посредине четыре покрытые чешуей ноги, дисковидные, перепончатые ступни, по паре рук с каждого конца. Таким образом, у сигманца не было ни переда, ни зада — одинаково успешно он двигался и «вперед» и «назад», равно как и «работал». Каждая рука имела плечевой сустав, локоть и запястье, на этом сходство с рукой человека заканчивалось. Словно клешни краба, его руки были покрыты твердым бурым панцирем. Сходство с ракообразным подчеркивали две пары челюстей с каждого конца. Ими можно было перекусывать и перетирать пищу. Однажды зафиксировали, как сигманец ест. Клешни разминали то, что, видимо, служило пищей, затем помещали размельченную массу на губчатое тело, где та подвергалась воздействию чего-то вроде сильной желудочной кислоты, после чего масса всасывалась прямо через руки. Кроме того, на клешнях имелось по шесть коротких щупальцев, которые прекрасно служили пальцами, но, на взгляд человека — ни дать ни взять змеи!

А еще по всему телу между чешуйками торчали тонкие усики, которые могли втягиваться. Вероятно, это были органы чувств не вполне ясного назначения, если не считать четырех из них, несомненно являвшихся глазами.

Пластины постоянно поблескивали, но не просто влагой, а густой сочащейся слизью, наводившей на мысль об испражнениях.

Свое отвращение Ивонна держала при себе.

— Привет! — бодро сказала она и улыбнулась, хотя прекрасно знала, сколь бесполезна ее улыбка.

Существо неуклюже протиснулось между двумя растениями, и два немигающих черных глаза на тонких усиках уставились на Ивонну. Позади него заклубилось облачко пара, на листьях образовались капельки воды и скатились вниз, сверкая, словно маленькие звездочки.