Владимир Лавров - Волд Аскер и симфония дальнего космоса Страница 8

Ещё один час я занят тем, что отдыхаю и пью воду, столько, сколько могу в себя втиснуть. В спасательной ракете запасы очень ограничены, и отдавать за просто так все запасы питьевой воды я не хочу. Когда я, подустав от этих героических деяний, возвращаюсь за пульт управления, меня ожидает сообщение с текстом "включите видеосвязь для получения трансляции". Я включаю видеосвязь и обнаруживаю женскую часть балета Гранд — Опера в совершенно обнаженном виде. Кто-то, невидимый для меня, подает им сигнал о начале связи, и они начинают сцену из балета "Покорение звёзд". Очень хорошо танцуют. Проклятие! Я же пошутил.

Кося одним глазом на экран, отправляю файл с расчетами курса и включаю реактор. На экране опять появляется полковник.

— Лейтенант, видите ли вы трансляцию? Нравится?

— Да, сэр. Они очень красивые и прекрасно танцуют.

— Эта трансляция только для вас. Нам для вас ничего не жалко. Балерины труппы с большим удовольствием согласились выполнить пожелание офицера, пожертвовавшего собой ради спасения планеты, — напыщенно говорит он. Ага, ничего им не жалко, кроме спасательной экспедиции. Я просто плачу от умиления.

— Вам придётся несколько огорчить их, сэр. Если всё пойдет по плану, меня должен подобрать корабль со станции ВА-18. Подробности в файле. И передайте балету мое искреннее восхищение.

— Я изучу сообщение, — торжественно сообщает полковник и исчезает с экрана.

Ох, но до чего балерины хороши!

Приходит подтверждение из ЦУПа. Меня будут ждать в расчетной точке.

Через сорок минут сходят зажимы, и я получаю такой толчок в спину, что темнеет в глазах. Смотрю на акселерометр. Двадцать "g"! Очень неплохо. Вот только прирост скорости совсем небольшой, всего каких-то двадцать метров в секунду. И это из тех трёх километров в секунду, которые мне надо набрать! Но зато теперь корабль легче. Целый час я работаю двигателем, а затем перехожу в спасательную шлюпку и стартую. Прощай, мой верный 257-ой! Ты честно выполнил свою задачу и спас меня. Я грустно провожаю взглядом мой верный корабль, уходящий в космос минимум на два года. До этого времени все экспедиции к нему будут сопряжены со слишком большими энергозатратами. Впрочем, долго этой картиной мне любоваться не приходится. Спасательная шлюпка — она только так называется, на деле это та же боевая ракета, только слегка измененная внутри. Диаметр "жилого отсека" у неё аж целых 80 сантиметров при длине два метра, а иллюминатор маленький — маленький. Мой перехватчик быстро уходит из поля зрения, а компьютер ракеты считает нужным включить двигатели. А двигатели у нас от боевой ракеты, мощнейшие. И положение у меня самое нехорошее, ускорение голова — ноги самое тяжелое. Но теперь уже не повернуться. Мое сознание сползает куда-то к ногам.

С некоторым запозданием вспоминаю, что не стёр со второго компьютера набранные игрушки. Через часик он перейдет в ждущий режим и запишет всё, что есть, на золоченый жесткий диск, который сохранится даже после пролета возле Солнца. Если полковник через два года всё ещё будет точить на меня зуб, мою задницу подадут ему на блюдечке. Надо будет поговорить с ребятами из отдела обеспечения навигационных компьютеров. Впрочем, вряд ли спасательная экспедиция будет направлена с нашей станции. Скорее всего, буксир уйдет с Луны, оттуда дешевле.

Следующие пять суток я допиваю последний литр воды и слизываю конденсат с холодной стороны корпуса шлюпки. Когда через пять суток меня подбирает корабль с BA-18, я сплю и не желаю просыпаться. Я даже не сразу осознаю, что ради меня прислали не одноместный перехватчик, а полноценный транспорт с медицинской командой.

Глава 6. Госпиталь

Я лежал на настоящих белых простынях, на настоящей кровати, а через настоящие открытые окна врывался вкуснейший, свежайший весенний ветерок. Для того, чтобы понять, насколько вкусен земной воздух, надо просидеть три года на орбитальной станции, на которой воздух поступает в жилые отсеки либо из баллонов, которые привозят из химического реактора на Луне, либо из устройств регенерации воздуха. Первые дни я приводил в ужас медперсонал тем, что всегда просил держать окна открытыми. "Там же холодно, целых 17 градусов, можно простудиться! А у нас кондиционер, автоматическое поддержание влажности и стерильности". Нужен мне их машинный воздух, когда можно открыть окно и наслаждаться запахом листвы, и дождя, тысячей других запахов, а не только запахом отдушки моющего порошка, как на станции. Я лежал и наслаждался и запахами, и тем, что занавески на окнах могут шевелиться от ветра, и тем, что пол под ногами не дрожит и не кружится (на станции пол от работы механизмов всегда немного вибрировал). Осложняло ситуацию только то, что я должен был написать письмо отряду космоскаутов, которому таки присвоили мое имя.

Я уже добрых два часа пытался выстрадать это письмо, но дальше первых строчек приветствия дело не шло. Для воодушевления я уже два раза пересмотрел запись космоскаутского парада, но в голову лезли только Елена и прочие мысли, недостойные письма детям. Почему перехваченная комета вдруг стала отходить от Земли? Почему были запущены перехватчики только с нашей станции? Вполне могли поучаствовать и TS-11, и TS-13. Почему комета так странно выглядела — не как комета, а как астероид? Зачем запустили автоматический упаковщик, если мы потом всё равно двое суток парились в космосе на позициях ожидания? Пожалуй, этот перехват войдет в историю как образец самых неловких действий.

Официальная пропаганда думает иначе. После того, как я поколол комету на части, за неё принялась низковысотная оборона. Ребята из низковысотной порезвились на славу. Обычно туда только двоечников посылают, считается, что если мы пропустим объект, то от них толку тоже не будет. На этот раз им достался настоящий подарок. Оставшиеся куски резали лазерами, долбали кинетическими ракетами, поджигали пучковым оружием, разве что только женскими скандалами извести не пробовали. Большинство крупных осколков покрошили на орбите, остальные сгорели в атмосфере. Только один крупный кусок добрался до Южной Америки и упал в океане. Население успели эвакуировать. Погибло человек двадцать, не больше. Почему-то это произвело на всех очень сильное впечатление, по телику уже неделя сплошная истерия на тему "какие мы молодцы и какой у нас ловкий космофлот".

Оказывается, весь наш перехват с самого начала транслировали по телевизору на всю планету. Я смотрел всё это в записи. Первые выпуски выходили достаточно сдержанными, в духе обычных информационных выпусков. Потом кто-то из лоббистов космофлота в правительстве подсуетился и в качестве комментаторов наняли парней из тех, что обычно комментируют футбол и регби, в том числе и того, который дольше всех умеет кричать "го-ол!". Эти ребята оказались настоящими профи. Специальные выпуски с кричащей заставкой, под фанфары и с комментариями заставили бы поволноваться даже мертвеца. Даже я, глядя это всё в записи и зная конечный результат, поймал себя на том, что волнуюсь и завороженно слежу за развитием событий. На Земле тогда, говорят, вся работа встала, все сидели по барам и смотрели телик. Когда я пошел на перехват, за моё здоровье, по скромным подсчетам, был выпит миллиард тостов. Мне из космоса весь этот перехват казался намного более скучным делом.

После того, как спасатель с ВА-18 выковырял меня из спасательной шлюпки, меня переправили телепортом на Землю. Врач их станции решил, что их медицинскому отсеку не под силу человек с истощением. Только благодаря ему я и наслаждаюсь теперь запахами и цветами. Цветы, кстати, продолжают прибывать. По местным новостям неосторожно передали, что в госпитале находится один из тех, кто участвовал в перехвате. Руководство госпиталя вынуждено было после этого увеличить охрану. Поскольку все остальные участники перехвата остались на орбите, все восторги населения обратились на меня.

Я с трудом домучал описание того, как бойскаутский дух помогал мне совершать подвиги в прошлом, и уже готовился перейти к описанию того, как он мне будет помогать совершать подвиги в будущем. Никогда не любил писать сочинения по картинке, даже тогда, когда давали краткий план. А тут приходилось писать без картинки, из головы. Сплошное мучение.

В этот момент случилось нечто, что дало мне честный повод отложить работу. В госпитале случилась суета, по коридорам забегал персонал. В мою палату внесли и установили коммуникатор, да не стандартный, а с 50-дюймовым экраном. Что-то происходило. Послышался шум небольшой толпы, и в палату вдруг вдвинулась плотная группа начальников в мундирах космофлота. За ними втекла свита, состоящая из руководства госпиталя, офицеров сопровождения, ординарцев и телерепортеров. В начальниках я после некоторого замешательства узнал всё высшее руководство косомфлота. Таких больших звезд на погонах и таких красных лиц я никогда не видел. Я не узнал их сразу потому, что на портретах они выглядели как нормальные люди, ну, может, чуть толще обычных, а тут передо мною стояли люди с такими широкими лицами и такими толстыми щеками, которые далеко выходили за пределы возможности человека.