Йен Уотсон - Черный поток. Сборник Страница 8

— Мужчины могут плыть по реке только один раз. Перебраться и сообщить об увиденном — это уже два раза. Надеюсь, ты не собираешься послать туда меня? Это нелепо. К тому же, на пути черное течение.

— Нет, Йалин, я не собираюсь посылать тебя. Ясно, что на том берегу безопаснее быть мужчиной, чем женщиной. Я отправлюсь туда сам. Только один раз. В одну сторону. И буду передавать сообщения гелиографом.

— Но как ты преодолеешь реку? Это же безумие — и смерть. И все это не пустые слухи, которые распространяем мы, женщины.

— О, этого никто не отрицает, — сказал старый Йозеф. — У реки есть свой разум, она может чувствовать и реагировать. Или, скорее, это можно отнести к черному течению. Оно — некое существо: очень длинное существо, которое живет в реке, прилепившись одним концом к Дальним Ущельям, словно ленточный червь, вытянувшись во всю свою длину и другим концом выходя к морю. Оно может чувствовать, что происходит в воде. Оно может почувствовать запах мужчины и запомнить его, а потом отличить от полумиллиона других запахов; оно может вложить в его мозг мысли об отчаянии и смерти, если учует его во второй раз. Тогда как к женщинам оно благосклонно. Несомненно, по той причине, что не чувствует угрозы с их стороны.

Его размышления были опасно похожи на некоторые из тайн, открытых мне во время обряда посвящения. Хотя черное течение, конечно, не могло быть таким, как он описывал — если можно было брать его куски и хранить в склянках. Оно должно было быть каким-то другим, и гораздо больше, чем они себе представляли: больше, чем вся наша страна, и, возможно, куда более могущественным, в своей молчаливой, скрытой форме, чем мог представить любой из них.

Я ничего не сказала о том, до какой степени выводы гильдии были схожи с его умозаключениями.

— Итак, — просто сказала я, — пути через черное течение нет. Даже для таких ненормальных, как вы.

— Не черезнего, — ответил Капси. — Под.

— Под ним?

Старый Йозеф опять встрял в разговор:

— Основываясь на вполне логичном предположении, мы считаем, что черное течение не достигает дна. Значит, внизу должна быть чистая вода. Может быть, черное течение всего несколько пядей в глубину.

— Ага, понятно. И только сто пядей в ширину. Поэтому Капси нужно всего лишь задержать дыхание минут на пять-десять, погрузиться в воду, кишащую жалоносцами, и… Это же абсурд. С каких это пор, Капси, ты научился плавать как рыба?

— Я тренировался, — повысил голос Капси. — В городе, в банях Веррино.

— И там ты научился до посинения задерживать дыхание?

— Ты не понимаешь, — сказал Йозеф. — Пошли, мы все тебе покажем.

Спустившись, мы оказались в помещении, окна которого, вырезанные прямо в скале и снабженные средником, выходили на восток. Два дня назад, когда Капси показывал мне башню, сюда меня не пустили.

На длинном деревянном столе были свалены странные приспособления: большой стеклянный шар, кожаный костюм, сапоги со свинцовыми подошвами и какими-то выступами, похожими на плавники, разные гибкие трубки, сшитые из кожи речной змеи, пузыри, бутылки из толстого стекла, ранцы — и, несомненно, гелиограф в разобранном виде. Значит, Наблюдатели овладели нашим речным кодом.

— Это, — гордо сказал Капси, — мой подводный костюм. В бутылках находится воздух под давлением, что позволяет мне дышать внутри стеклянного шлема в течение примерно двадцати минут. Шлем и другие стеклянные детали изготовлены в мастерских по специальному заказу. Свинцовые подошвы и оборудование не дадут мне всплыть на поверхность. А это, — тут он показал что-то очень похожее на лампу, только какой-то странной конструкции, — осветительное устройство, если мне придется глубоко нырнуть и что-нибудь осветить, работает на магнии.

— Оно взорвется.

— Не взорвется, — заверил меня Йозеф. — Мы проверяли.

— Потом я всплываю, снимаю шлем, и моя голова защищена от жалоносцев этой кожаной шапкой и проволочной маской.

Я повернулась к Йозефу. Несомненно, автором этого аппарата был именно он.

— Кажется, вы продумали буквально все — за исключением одной маленькой детали: что будет делать Капси на том берегу всю оставшуюся жизнь.

Мой брат по-волчьи оскалился:

— Исследовать, вот что. Тот берег — сплошная terra incognita, так что хватит на целую жизнь. Ну и, конечно, я буду посылать сообщения. Через определенные промежутки.

— А какова моя роль? — Как будто я еще не догадалась.

— Ты имеешь доступ к судам, дорогая сестра. Ты умеешь ими управлять. Нам нужна совсем маленькая лодка. Только для меня и моего помощника, который пожертвует своим правом один раз проплыть по реке.

— И я полагаю, что этот храбрый доброволец — Хассо?

Капси кивнул, нисколько не смутившись.

— Я не уверена, что смогу справиться в одиночку даже с тендером или шлюпом… — Но я знала, что смогу. А вот должна ли, это уже другой вопрос.

— Мы собирались взывать к твоему великодушию, — объяснил Йозеф. — Но теперь — ты видела то, что видела.

Да. Костер. Женщина в огне. Дым, уходящий в небо. Не будучи уверенной, защищаю я честь своего пола или предаю его, я кивнула.

После этого события начали разворачиваться сами собой. Следующая полночь, звездная и ясная, увидела — или скорее не увидела, поскольку я тайком «одолжила» маленький тендер, хотя у меня душа уходила в пятки, — как я качаюсь на темных волнах в двух шагах от непроглядной черноты течения.

Хассо помог Капси, оснащенному маской, дурацким шлемом, похожим на сферический аквариум, и костюмом со всякими приспособлениями, перевалиться через борт. И мой брат исчез под водой.

Мы не стали околачиваться рядом; нас сносило к черному течению. Я поставила парус, взялась за румпель, и мы понеслись к берегу, где я высадила Хассо немного выше набережной, после чего отвела яхту обратно на стоянку. Никто меня не заметил. Хотя каждое мгновение я ожидала, что кто-нибудь выйдет на соседнюю палубу подышать свежим воздухом или будет возвращаться после ночной пирушки в городе.

Вернувшись в свою комнату, я постаралась заснуть, но не смогла.

Еще только начинало светать, а я уже карабкалась по ступенькам Шпиля. Почти все Наблюдатели собрались на площадке, выстроившись вдоль ограждения и неотрывно глядя на западный берег — двое мужчин смотрели в южную сторону, хотя вряд ли Капси мог там оказаться, учитывая направление течения. За исключением Большого Глаза, все телескопы вытащили на площадку и установили на раздвижных треногах; хотя в данный момент ими не пользовались. Невооруженным глазом было бы легче заметить мерцание крошечного огонька отраженного света, когда он появится; если появится вообще. Хассо и Йозеф находились внутри наблюдательного пункта, а я осталась снаружи.

Прошел час — солнце оказалось у нас за спиной.

И вдруг, когда я уже начала беспокоиться по-настоящему, один из мужчин закричал и показал рукой далеко на север.

Остальные наблюдатели поспешно бросились к телескопам и направили их в ту сторону; но даже и без зрительной трубы я могла разобрать буквы, передаваемые гелиозеркалом:

«П-О-Р-Я-Д-О-К».

— Все в порядке! — крикнула я.

Затем Капси передал: «Устал. Должен поспать. Иду на юг». «Устал» — это, конечно, еще было слабо сказано.

Ответного сообщения мы не передавали, и не только потому, что солнце светило нам в спину, а на тот случай, если на том берегу кто-нибудь сможет его увидеть и прочитать. И все же в жаровне был разведен небольшой огонь, но через две минуты он был погашен.

После таких событий я решила, что возвращаться в свою комнатку в городе бессмысленно, поэтому приняла приглашение Йозефа занять маленькое спальное помещение в Шпиле; и к полудню, оставив часть своего имущества на хранение в конторе хозяйки причала, я взвалила на себя остальные пожитки и перетащила их наверх, отклонив предложение Хассо помочь.

Но, устроившись наверху, я обнаружила, что мне совершенно нечего делать, и скоро почувствовала скуку и беспокойство.

И тревогу? Но зачем мне было тревожиться о том, кого я больше никогда не увижу — только, может быть, мельком в Большой Глаз?

Мне следовало испытывать сильное любопытство к тому, что будет передавать Капси в своем сообщении, которое должно было поступить, как мы условились, на заре следующего утра. Тем не менее, когда вставал вопрос, почему они живьем сжигают женщин, слово «любопытство» не годилось, чтобы описать мои чувства. Я… страшилась узнать ответ. Что же касается образа жизни на том берегу, то к этому я, конечно, испытывала легкое любопытство — но как много мог узнать Капси в первые дни своего пребывания там? А я собиралась уезжать. Скоро. И у меня не было ни малейшего желания уйти в плавание, оставшись при этом в психологическом рабстве у Наблюдателей и испытывая постоянное желание возвращаться к ним снова и снова, чтобы узнать очередные новости. Если бы я повела себя именно так, ну, тогда Капси сделал бы меня рабой до конца моих дней, держа на привязи длиной в реку!