Миг возмездия - Эрик Фрэнк Рассел Страница 8

— Любопытнейшее свидетельство о душевном состоянии, в коем пребывал мой добрый друг Уэбб! Прискорбно, весьма прискорбно! — Сняв пенсне, Фосетт постучал им по бумагам, словно подчеркивая каждое произнесенное слово. — Я подозревал, что он одержим навязчивыми идеями, однако, сознаюсь, и предположить не мог, до какой степени бедняга утратил душевное равновесие.

— На чем же основывались ваши подозрения? — спросил Грэхем.

— Я, видите ли, заядлый шахматист, и Уэбб — тоже… был им. Наша дружба питалась исключительно разделенной страстью к игре. В остальном у нас было мало общего. Уэбб — физик чистой воды, не имевший никакого отношения к душевным заболеваниям. Но внезапно он стал выказывать к этой области знания жгучий интерес. Попросил и получил разрешение посетить клинику и даже понаблюдать за некоторыми пациентами.

— Вот как! — Грэхем проворно подался вперед. — А он чем-нибудь объяснял эту вспышку жгучего интереса?

— Нет, а я и не спрашивал, — сухо ответил доктор Фосетт. — В первую очередь его занимали пациенты, страдавшие галлюцинациями в сочетании с манией преследования. Особенно шизофреники.

— Это кто же такие? — с невинным видом вмешался Воль.

Доктор Фосетт поднял брови:

— Пациенты, страдающие шизофренией, кто же еще?

— Что в лоб, что по лбу, — не сдавался Воль.

— Шизоидные эгоцентрики, — пояснил доктор Фосетт, изображая на лице безграничное терпенье.

Воль обреченно махнул рукою:

— Чокнутый остается чокнутым, как его ни величай.

Фосетт пронзил его ледяным взглядом:

— Вы, я вижу, склонны к категорическим суждениям.

— Я полицейский, — прищурясь, отпарировал Воль, — а потому понимаю, когда мне зубы заговаривают!

— Шизофреники, — ответил Фосетт назидательным тоном, каким обычно разговаривают с детьми, — суть люди, страдающие особым видом душевного расстройства, которое в прошлом веке именовали деменция прекокс. Их личность раздваивается, и доминирующая часть живет в призрачном мире, кажущемся куда ощутимее любой действительности. Многим разновидностям шизофрении сопутствуют галлюцинации, разнообразные по силе и яркости. А воображаемый шизофреником мир одинаково неизменен и ярок. Если упросить картину до предела, можно сказать: перед больным всегда один и тот же кошмар.

— Теперь понятно, — робко промолвил Грэхем.

Фосетт с неимоверной осторожностью водрузил пенсне не нос и встал.

— Я покажу вам одного из пациентов — он весьма интересовал доктора Уэбба.

Следуя за доктором, они вышли из кабинета и, минуя бесконечные переходы, добрались до восточного крыла клиники. Фосетт приблизился к череде ведущих в палаты дверей, остановился у одной из них и жестом пригласил спутников подойти.

Сквозь маленькое зарешеченное оконце они увидели совершенно голого мужчину, который стоял у кровати, раздвинув тощие ноги и выпятив неестественно вздутый живот. Потухший взор несчастного неотрывно, сосредоточенно устремлялся к собственному брюху.

— Это часто бывает при шизофрении: пациент принимает определенную позу, порой непристойную, и не шелохнувшись, остается в ней так долго, что здоровому человеку ни за что бы не выдержать, — скороговоркой зашептал Фосетт. — Сплошь и рядом больные превращаются в живые статуи, зачастую весьма отталкивающие. Перед вами в точности такой случай. Безумный мозг убежден, будто в животе притаилась живая собака. Больной караулит миг, когда она шевельнется.

— Господи, помилуй, — вырвалось у Грэхема, потрясенного увиденным.

— Уверяю вас, это вполне заурядная галлюцинация, — заметил Фосетт, являя собою образчик профессионального хладнокровия. Он глядел сквозь решетку, словно натуралист, изучающий проколотую булавкой бабочку. — Лишь непонятное, излишнее любопытство Уэбба заставило меня уделить этому пациенту особое внимание.

— А как повел себя Уэбб? — Грэхем еще раз посмотрел внутрь палаты и поспешно отвел взгляд. У него мелькнула мысль, уже одолевавшая Воля: «Ни за какие блага не вошел бы туда!»

— Больной просто заворожил его. Уэбб сказал: «Фосетт, бедолагу доконали невидимые студенты-медики. Это — лишь изувеченные останки, брошенные сверхвивисекторами на свалку». — Доктор провел рукою по бороде. — Образно сказано, да только логики — никакой. — Он снисходительно усмехнулся.

По телу Грэхема пробежала внезапная дрожь. Невзирая на крепкие нервы, он ощутил приступ дурноты. Воль тоже дернулся и позеленел. Оба вздохнули с облегчением, когда Фосетт повел их обратно, в свой кабинет.

— Я спросил Уэбба, что, черт возьми, он имеет в виду, — с той же безмятежностью продолжал доктор Фосетт, — а Уэбб натянуто усмехнулся и процитировал изречение о том, как глупо набираться мудрости, ежели благо — в неведении. Через неделю он, страшно взбудораженный, позвонил мне и попросил предоставить сведения о частоте заболеваний зобом среди слабоумных.

— Вы располагаете такими сведениями?

— Да. — Совсем исчезнув за своим исполинским столом, Фосетт зарылся в ящик и вынырнул с листом бумаги. — Вот, приберег специально для него. Поскольку Уэбб умер, сообщение слегка запоздало. — Он протянул листок Грэхему.

— Но, получается, среди двух тысяч обитателей клиники не отмечено ни единого случая зоба! — воскликнул Грэхем, пробежав по тексту глазами. — Отчеты прочих клиник свидетельствуют о том же: либо таких случаев не наблюдают вообще, либо наблюдают крайне редко.

— Это ровным счетом ничего не значит, и свидетельствует лишь о том, что слабоумные не особо подвержены болезни, которая и вообще-то встречается нечасто. Вероятно, схожие данные мы получили бы, обследовав две тысячи водителей, торговцев краской… полицейских, наконец.

— Как только обзаведусь зобом, немедленно вас извещу, — мрачно пообещал Воль.

— А чем вызывается зоб? — перебил его Грэхем.

— Недостатком йода, — с готовностью ответил Фосетт.

— Йода! — Воль и Грэхем обменялись многозначительными взглядами, а Грэхем спросил:

— Избыток йода как-либо связан со слабоумием?

Фосетт расхохотался — да так, что козлиная бородка запрыгала.

— Тогда моряки были бы сплошь идиотами — ведь их пища изобилует йодом!

Ослепительная мысль молнией мелькнула в мозгу Грэхема. Воль состроил гримасу понимания. Весточка от покойника, страдавшего отсутствием логики.

Особенно восприимчивы моряки.

Восприимчивы — но к чему? К вымыслам и основанным на вымысле моряцким поверьям? К морским змеям, русалкам, сиренам, летучим голландцам и прочей бледной нечисти, леденящей душу людскую при взгляде на колеблемую в лунных лучах мертвую зыбь?

Необходимо заняться этим вопросом основательнее, получить сравнительные сведения об экипажах морских судов и сельских жителях.

С трудом сохраняя невозмутимость, Грэхем взял со стола записки Уэбба.

— Благодарю, доктор. Вы нам очень помогли.

— Если смогу быть полезен хоть чем-то, обращайтесь ко мне безо всяких колебаний, — сказал Фосетт. — И если выясните в конце концов причину странного состояния