Михаил Кисличкин - Солдат поневоле Страница 9

— А что мне делать? — говорил Саша. — Дома мама больная, денег в семье нет. Куда идти? Много я пока не заработаю, стажа нет, образования нет. Пока еще скоплю на первый взнос в образовательный кредит, если скоплю… Сижу в коридоре управления, жду, когда документы отдадут. Полная тоска, короче. Все было вроде нормально, и вдруг на тебе — такой подарочек. Голова не соображает вообще, как пыльным мешком стукнутый. Тут ко мне Валентин Степанович и подошел. Могу, говорит, помочь, только послужи сначала в рядах ВС РФ. А после и в институте восстановим на тот же курс, и денежку заработаешь. Ну, я и согласился.

Впрочем, сейчас Александр не выглядел сильно растерянным или недовольным. Не очень высокий, худощавый, на полголовы ниже Ильи, обладавшего стандартным в общем-то ростом чуть больше метра восьмидесяти, он пулей летал по коридорам госпиталя, смахивая на ходу со лба назад свои длинные черные волосы.

Борис держался солиднее. Ходил он не спеша, разговаривал мало, предпочитая больше слушать. В отличие от Ильи и Александра, в армию он пошел сам, без посторонней помощи, хотя до этого учился где-то на четвертом курсе. Потом, по его словам, «произошла одна история», и он решил, «что ноги его там больше не будет». Ничего больше у него вытянуть не удалось.

Около восьми часов вечера за парнями приехал Валентин Степанович. К тому времени они прошли всю медкомиссию и уже минут сорок ожидали на проходной госпиталя, куда их направили после прохождения последнего кабинета.

— Садитесь, орлы! — приказал подполковник. — Ну как, поимели вас товарищи эскулапы? Попа не болит?

— Нет, товарищ подполковник, не болит, — ответил за всех Саша. — Разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— А что, все призывники в центральном госпитале медкомиссию проходят? Как-то странно это.

— Все, не все… Какая вам разница? Вы теперь люди военные, приказ до вас доведут в части, вас касающейся. Объяснения будут так же ровно те, какие положены. Сейчас могу разъяснить следующее: мы едем на Ярославский вокзал, к поезду Москва — Архангельск, отправление в двадцать два ноль-ноль. Билеты и документы у меня, приедем — отдам. В поезде не пить, запрещаю категорически. По приезде в Архангельск сразу же, повторяю, сразу же идете к военной комендатуре на вокзале, говорите, что вы следуете в отдельный сто двадцать четвертый батальон аэродромного обслуживания. Там будет сопровождающий, выполняйте его приказы. Вопросы есть?

— Есть, — сказал Илья. — Мы будем служить в ВВС?

— В ХЕРДС, млять, — ответил подполковник. — Еще вопросы?

— Никак нет, — ответили Александр и Илья почти хором. Борис, как обычно, промолчал.

В Архангельск поезд прибыл по расписанию, 25 мая в пять часов вечера. Удивительные и странные вещи продолжали происходить. Билеты у парней оказались в купе, чему они были сильно удивлены. Вагон был новенький, чистый, с небольшим телевизором и крохотным душем рядом с туалетной кабиной в конце вагона. В стоимость билета входило трехразовое питание, которое им приносил проводник в аккуратных пластиковых коробочках.

В дороге делать было нечего, разговаривали, смотрели телевизор, по которому крутили старые фильмы, прерываемые новостями первого федерального информационного канала. Телевизор был без обратной связи и выхода в Интернет, видимо, руководство РЖД придерживалось консервативной информационной политики. Дескать, что показывают — то и смотри.

Новости, как уже стало привычным в последние пять лет, начинались с кадров из космоса, где в переплетении всевозможных антенн, тросов, солнечных батарей и разного оборудования неторопливо плыли над Землей в компании МКС-1 и МКС-2 серые корпуса недостроенных «Ямато» и «Палладина». Симпатичная ведущая говорила о единых усилиях всех землян по освоению космоса, о вековой мечте человечества и великих открытиях. Первые в истории звездолеты строили ударными темпами, не жалея ни денег, ни ресурсов. Старты космических грузовиков с большого российского и малого европейского гравитационных космодромов шли каждую неделю, выводя на орбиту десятки человек и тонны грузов. Потом шел блок новостей из России, где вовсю шла посевная кампания, ловили очередного беглого чиновника-взяточника, выступал на каком-то совещании президент, показывали, как перевоспитываемые трудом граждане в стройотряде Комитета полезности полностью обновили ветхую инфраструктуру ЖКХ одного сибирского городка. «Шпасибо комитету, — шепелявила в камеру древняя бабка, — у нас отродясь, как при Леониде-то Ильиче трубы положили, все вода-то грязнючая текла, прямо зараза. А тут, глядь — чистота, красота, вода скусная, прозрачная…»

Ну и международные новости — беспорядки в США, преодоление кризиса в Европе. Потом погода и снова старые фильмы, некоторые еще времен легендарного и великого СССР.

В Архангельске парней ждали. Молодой старший лейтенант остановил их у самых дверей военного коменданта вокзала, спросил:

— В сто двадцать четвертый специальный?

— Аэродромного обслуживания? — поинтересовался Илья.

— Ну да, в него. Вещи с собой?

— Да.

— Поехали.

Ехали долго, больше трех часов, в кузове допотопного «Урала-4320» с бензиновым двигателем рядом с какими-то тюками и ящиками, которыми был завален весь кузов, кроме пространства возле скамейки у левого борта. Сквозь узкие оконца в брезентовом верхе кузова был сначала виден город, а потом лес вдоль дороги, снова лес и ничего, кроме леса. Уже совсем стемнело, когда машина наконец подъехала к какому-то КПП, проехала внутрь и остановилась. Спрыгнувший из кабины старший лейтенант крикнул новоприбывшим выгружаться.

Выгрузились посреди широкого асфальтированного плаца, скупо освещаемого по краям несколькими фонарями на железных стойках. С одной стороны был глухой забор со спиралевидной колючей проволокой по краям, с другой виднелись несколько невысоких зданий, в сторону которых их и повел сопровождающий. Урал, развернувшись, уехал с плаца по единственной дороге, ведущей, видимо, к КПП. Пройдя по пешеходной дорожке мимо каких-то хозпостроек, они вошли внутрь трехэтажного здания, где сразу на входе стоял пост из двух солдат (один из них сличил фамилии в паспортах парней с неким списком и кивком головы разрешил пройти), и поднялись на второй этаж. Старший лейтенант подошел к одной из дверей, расположенных вдоль длинного коридора, и открыл ее.

— Располагайтесь. Здесь вы будете жить, — сказал он и слегка улыбнулся. — Ключей тут не положено.

Представшая взору Ильи комната настолько сильно напоминала ту, которую он оставил двое суток назад, что он испытал чувство дежавю. Пеналообразное помещение площадью около пятнадцати квадратных метров, три кровати вдоль стен, три небольших стола с тумбочками, компьютер. Стулья, один большой шкаф у двери, светлые однотонные обои. Практически комната общежития, в котором он жил с двумя соседями еще недавно. Насколько Илья знал, в армии рядовые могли жить только в казармах, на худой конец в палатках, но никак не в подобных условиях. Собственно, мысль, что он попал в не совсем обычную армию, появилась у него уже давно (как и у его спутников), так что новый факт из этой серии ничего не менял, Илья даже не особенно удивился. Как говорится, все страньше и страньше… Тем не менее никто пока не давал никаких объяснений.

— Туалет и душ в конце коридора, из здания пока не выходите. Впрочем, вас пока и не выпустят на улицу без сопровождающих, — продолжал инструктаж лейтенант. — Подъем завтра в шесть ровно, в шесть десять быть готовыми внизу на первом этаже.

— А что будет завтра? — спросил Илья, пренебрегая уставными правилами. Впрочем, лейтенант не стал обращать на это внимание.

— Разминка, завтрак, познакомитесь со всей группой. Потом занятия по расписанию. Советую своими вопросами никого не доставать, пока вам никто ничего не скажет. Знаю, что вы ни хрена не понимаете, но подождите. Когда соберется вся ваша группа, тогда и расскажут, сразу всем. Уже скоро, может, даже завтра или послезавтра. Пока делайте, что говорят. Больше я ничего сказать не могу. Да и не хочу, честно говоря. — Офицер взялся за ручки двери. — Спокойных снов, товарищи бойцы. Может быть… бойцы, — произнес он еле слышно, уже покидая комнату.

Следующий день, однако, не принес никаких ответов. Утренняя пробежка, зарядка. Все средней степени интенсивности, щадящее. Отличный, по меркам неизбалованного человека, завтрак, на который отводилось полчаса, был организован как шведский стол. Фрукты, два вида каши, сыр, тосты, жареные яйца и бекон, сок. Выяснилось, что всего в трехэтажном здании, в номерах, подобных тем, что занимали Илья с товарищами, жило около семидесяти парней, которые, видимо, составляли одну группу. На вид всем им было от двадцати до тридцати лет, держались они по большей части не очень уверенно. Времени, чтобы болтать с соседями, особенно не было, но Илья узнал, что прибыли они в эту странную воинскую часть недавно и никаких объяснений не получили. В основном это были студенты, но не только. Кучерявый парень в мятом деловом костюме, приехавший в тот же день, что и Илья, представился Владимиром. Он был начинающим юристом в муниципальном отделе строительства. По его словам, он был уволен «ну ни за что», и к нему сразу прицепился Комитет. Дальше — как у всех. Потеря работы или места учебы, наезд Комитета, потом беседа на предмет «все вернется, будет даже лучше, чем было, но надо отслужить» и согласие подписать контракт с Вооруженными силами. Некоторые проходили какие-то проверки на полиграфе, вроде той, что прошел Илья, но не обязательно. Насколько Илья мог судить, почти все парни обладали типичной русской внешностью. Сильно выделялся только Ким, бывший младший научный сотрудник института стали и сплавов, севший за стол рядом с Ильей. Не дожидаясь вопросов, он представился «русским корейцем», чьи прадедушка и прабабушка приехали в Россию еще во время первой русско-японской войны и долго жили в корейской общине на Дальнем Востоке, пока его отец не перебрался в Москву, женившись на русской. Парень был не по-азиатски высок, но с явно выраженными восточными чертами лица и разрезом глаз.