Илья Новак - Планета под контролем Страница 9

Он бы тут же позабыл о хане, но его насторожила одна мелочь. На щеке властного виднелось едва заметное пятно, чуть более светлое, чем остальной слой защитного лака, коркой покрывший лицо. Обычный гуманоид-землянин вряд ли обратил бы внимание на подобную мелочь. Но Динас не был обычным гуманоидом-землянином. По долгу службы он изучал особенности физиологии халган, их жесточайшие социальные отношения, которые вот уже пять столетий регламентировали существование доменов Властительной Халге. Он знал про ритуал очищения – оба его варианта, для низших и для властных халган, – и потому пятно недавно нанесенного лака повергло его в изумление. Вначале он даже приостановился, пялясь на хана, который так спешил, что не заметил этого взгляда и нырнул в распахнутые дверцы вагона.

Динас Форте не мог сказать, что он по каким-то причинам не любит халган или любит гидроников, что, к примеру, тех же землян он предпочитает адептам Конклава Света, которых большинство других обитателей пангалактики называли не иначе как фанатиками-сектантами. Он не мог даже с уверенностью утверждать, что предпочитает добро злу или справедливость несправедливости. Из всего сущего в этой Вселенной он предпочитал себя самого всему остальному. И моменты, когда возникала потенциальная возможность улучшить свое положение, не упускал никогда.

Форте позволил себе лишь несколько секунд на размышления. В результате вся доступная информация аккуратно рассортировалась в его мозгу.

Вывод, пока еще не подтвержденный фактами, напрашивался сам собой.

Хан что-то готовит.

Монитор кивнул своим мыслям и нырнул в следующий вагончик, автоматически выкатившийся на конечную станцию, после того как властный хан Виши уехал вдоль окружности базового корпуса.

Лицо Динаса, так же, как и лицо хана, напоминало маску, но вовсе не потому, что он пользовался светоотталкивающим лаком. Ему лак был ни к чему. Просто лицевым мускулам монитора Форте редко приходилось напрягаться. Иногда он совершенно серьезно пытался вспомнить – и ни разу так и не вспомнил ни единого случая в жизни, – когда ему пришлось бы улыбнуться.

Механический паук закончил необходимые процедуры и убрался обратно в карман брони. Чувствуя неприятную ноющую тяжесть в плече, Заан Ушастый саперной лопаткой с вибрационной лопастью вырыл во влажном грунте яму, сбросил туда кресло, накрыл его парашютом и закопал. Запрещено предоставлять глифанам даже мизерную часть пангалактических технологий. Хотя Заан придерживался иного мнения, тем более что за три столетия в местные таборы разными путями из космоса кое-что попало и без его участия.

Он пристегнул лопатку к ремню, проверил оружие. Кроме стандартного полевого силовика и громоздкого устройства, генерирующего коконы защитной плазмы, у Заана имелись бинокль и короткий сонический нож – соник. Впрочем, Ушастый надеялся на сочувственное отношение со стороны глифанов. В конце концов, во время Бунта Глифа – попытки кочевников вырваться с поверхности планеты – он им помогал. На барже, той самой, что сейчас добавилась к находившимся на орбите искусственным объектам, он пытался спасти их детей, которых ищейки халган одного за другим отлавливали, замораживали и продавали как органические запчасти в клонарии Конклава. То, что несколько юных глифанов тогда спаслись и, повзрослевшие, жили сейчас где-то на просторах Оси, – его заслуга.

Ушастый оглядел ландшафт, который в последний раз видел много лет назад.

Ничего не изменилось за прошедшие третейские года. Болотистая земля, лужи стоячей воды, кочки и кривые стволы карликовых деревьев. В сером мире Глифа не было солнца и прямых солнечных лучей. Размытый тусклый свет просачивался сквозь сплошной облачный слой, беспрерывно нагнетаемый висящими в стратосфере метеопоплавками. Под ногами Заана, обутыми в высокие армейские ботинки с вакуумными застежками и толстыми магнитными подошвами, ковер бурого мха чуть пружинил, словно готовый в любой миг провалиться.

Дзен пригляделся к полосе гор, чуть дрожащей в мареве испарений, что поднимались над болотами. У подножия их располагался кренчикский Парник, защищенный излучателями репрессивного поля, но сейчас Заан почему-то не мог разглядеть мерцания ионизированного воздуха вокруг излучателей. Вспомнив об осторожности, Ушастый поспешно опустил руку к ремню, пошарил в сумке и сунул в ноздри два мелкоячеистых фильтра. Болота вырабатывали летучий галлюциноген. Хотя его доля в атмосфере и мала, у не обладающего иммунитетом гуманоида он мог вызвать странные видения.

Дзену нужна была мачта радиорелейной связи. Он достал карту, отыскал нужный район и ближайший к нему красный флажок. Нахмурился, прикидывая расстояние: выходило, что до мачты идти около половины условных местных суток.

Он еще раз попробовал разглядеть вторичное мерцание излучателей.

Разноцветный технологический мир федерации Оси, мир транссотовой связи, орбитальных платформ и станций, кораблей и платформ, остался вверху, в недосягаемости. Покров насыщенного влагой воздуха плотным одеялом окутывал планету. Других красок, кроме всех оттенков серого, здесь не было.

Стерев со лба теплые капли, Ушастый повесил на плечо тяжелый рюкзак с генератором защитной плазмы и пошел почти в противоположном от массива Стигес и Парника направлении, туда, где над болотом возвышалась мачта радиорелейной связи.

Через третейский час он засек движение далеко впереди. Дзен остановился, вглядываясь, потом зашагал быстрее.

Наперерез ему по болоту двигался кочевой табор глифанов, заметивших падение спасательного кресла.

Три «акулы» Клубка лекарей заняли позиции вокруг баржи «Альта». По словам симбиотов, на одном из кораблей имелась вирусная катапульта. Результатов ее действия никто, естественно, увидеть и услышать не мог, но вскоре пара-декларант Клубка связался с гидроником Болием Каппом и космополовцами. Он сообщил, что атака произведена. Через трое суток искусственный вирус размножится и уничтожит бактерии, после чего, подчиняясь заложенной в него программе, самоуничтожится. «Акулы» снимут карантин, и баржа вновь окажется в распоряжении федератов.

Еще до того, как «акулы» окружили «Альту», все «пираньи», получив через соты транссвязи распоряжение находившегося в другом конце галактики командора Даквана, покинули зону карантина и опустились на «Плюмаж».

Сейчас платформа как раз входила в зону «Эгибо». На мониторах «Плюмажа» возникла сверкающая в лучах Бенетеша спираль станции, окруженная двумя десятками утыканных орудиями агрессивных дронов.

Освещенный желтым карликом «Плюмаж» парил над серой планетой, постепенно обгоняя «Эгибо». Станция и дроны вскоре исчезли из виду. Теперь под платформой сквозь серую пелену и воронки атмосферных циклонов проступали темные пятна, ограниченные закругленными линиями берегов. Южный архипелаг островов лишь немного возвышался над морем болот, из которых в основном и состояла поверхность Глифа.

Через острова протянулся горный массив Стигес. Там располагались Парник и селение кренчиков-половинок.

Далеко под орбитальной платформой, покинув разбившийся спасательный модуль «Альты», к Парнику шел пиччули – последний приживала пангалактики.

Его одежда состояла из коротких штанов и рубахи без пуговиц, перехваченной узким поясом. Рубаха открывала грудь, коричневую морщинистую кожу, покрытую короткой щетиной, в которой сейчас блестели капли влаги. На спине, где рос уродливый горб, материя натягивалась при каждом движении, и казалось, что она может в любой миг разорваться. Шея, непропорционально длинные ступни и широкие, мощные запястья тоже заросли волосами, но более редкими и короткими.

Перескакивая через лужи, пиччули фыркал, глубоко вдыхая теплый воздух. Разбитый, наполовину погрузившийся в болото модуль с эмигрантской баржи «Альта» остался далеко позади. Приживала уже несколько часов передвигался длинными прыжками. Он искал того, кто дал бы ему имя.

Горы приблизились. Из дымно-серой стены, возвышавшейся над плоским ландшафтом, они превратились в барельеф, грубо вырезанный на каменной поверхности.

По контрасту с застывшим, никогда не меняющимся блеклым пространством вокруг во внутреннем пространстве последнего из расы приживал царил мерцающий хаос. В мозгу его сменялись образы, всплывали из небытия и уплывали в никуда; извивались под ментальным ураганом полотнища красок; картины, словоформы, звуки и запахи прокручивались с бешеной скоростью, накладываясь на окружающее и иногда затмевая его. Острая боль пульсировала в такт шагам. Судороги уже несколько раз настигали приживалу: он валился на спину, ударяясь горбом о землю и дергая конечностями.

Когда очередной приступ прошел и боль отступила, он побежал, чувствуя успокаивающую пустоту в сознании. Лужи почти исчезли, мшистый ковер стал тверже, все чаще сменяясь участками твердой желтоватой почвы. Из теплого воздуха выступил холм, невысокий и пологий. Позади него виднелись склоны гор. Приживала остановился, крутя головой и шумно дыша. Затем двумя длинными прыжками взбежал на холм – и оттуда увидел реншу.