Нейл Смит - Приключения Лэндо Калриссиана 3: Ландо Калриссиан и Звездная пещера ТонБока Страница 9

— Так прямо и говорит? — уточнил Ландо, наблюдая, как старший повар пихает под столом младшего. — Часто попадает в неприятности или просто очень чувствителен к боли?

— Прикуси-ка язык, Мерле, — проворчал старший. — Есть такая штука: безопасность.

— Да ладно тебе, Клив, Ландо свой парень. Сам был рядовым, а, Ландо? Он только хочет продать всякие штучки на «Любезном», как у нас. А тот еще и самый близкий туда корабль, так заодно еще и посмотрит, в чем там де… ой!

Старший повар выглядел слегка виновато.

— Без обид, господин Калриссиан.

Ландо ухмыльнулся, глядя, как младший потирает ушибленную голень.

— Никаких обид.

Спускаясь через люк на борт «Тысячелетнего сокола», молодой картежник насвистывал веселый мотивчик.

— Дорогуша, я дома!

— Вы обращаетесь ко мне, масса? — уточнил Вуффи Раа, задраивая за ним люк.

Взял у Ландо шлем.

— Ты позаботился о маленькой трудности, которой я тебя озадачил? — спросил тот.

По дороге к кабине Калриссиан остановился, чтобы исследовать счетверенные лазерные пушки. Печати, поставленные службой безопасности флота, были на месте, и теоретически орудия были бесполезны. Вуффи Раа придумал, как их обойти, где-то за час.

— Да, масса, позаботился. Теперь вы можете сказать мне, зачем понадобилась такая странная вещь?

Дроид устроился в кресле, проверил ремни безопасности, получил разрешение от «Верного» и отсоединил «Сокол» от брюха сторожевика. Ландо с подозрением оглядел кабину.

— Скажи сначала, могу ли я рассказать тебе так, чтобы не узнали мальчики в сером там, наверху? — Он ткнул пальцем в занимающий пол экрана громадный крейсер.

— Масса, — оскорбился робот, — я удалил с корабля двадцать три подслушивающих устройства, установленных как минимум тремя разными службами за последние семьдесят два часа. Мы чисты. Я всего лишь хочу знать, зачем вы хотели…

— Все просто. Вызови «Любезный», подтверди, что мы идем к ним, и проложи курс. И приготовься бросить всю энергию на двигатели, а что останется — на задний щит. Как подойдем к «Любезному», включай на полную мощность и вперед к ТонБоке. Понял?

Он вынул из-под контрольной панели сигару более высокого качества, чем те, которые продавал высокопоставленным членам экипажа сторожевиков. Вуффи Раа поджег ее кончиком щупальца.

— Есть, масса. Но то устройство, которое я сделал по вашей просьбе, выходит как минимум на метр за кормовой щит, и…

— «Любезный», это «Тысячелетний сокол». Приближаемся по ранее полученному разрешению. У меня тут сотня галлонов мороженого из ягоды-лакомки, которое я сохранил специально для вас. Прием.

— Но масса, на борту нет…

— «Сокол», это «Любезный». У нас вообще не было мороженого уже несколько недель. Ждем с нетерпением, и мы слышали, вы интересуетесь статистикой. Прием.

Калриссиан рассмеялся, услышав универсальный картежный код.

— Изменения и комбинации числа семьдесят восемь, «Любезный». Ждите нас около шлюза. Отбой.

На реактивном двигателе «Сокол» легко скользнул от одного сторожевика к другому. Ландо провел это время в волнении, сработают ли его идея и сооруженное Вуффи Раа устройство. Они сейчас подвергались самому страшному риску, какой выпадал на их долю, а времени на эксперименты не было. К тому же в технике молодой капитан никогда не был мастером. Если устройство откажет, они превратятся в симпатичный шлейф из осколков, который протянется отсюда до системы Рафа.

— «Тысячелетний сокол», вы прошли мимо маяка! Где только вас, торговцев, учат летать? В школе пустозвонства, что ли?

Шли драгоценные секунды. Фрахтовик не отвечал на оскорбления. На приборах постепенно уменьшалось количество километров до цели.

— Слушайте, «Сокол»! Немедленно примите верный курс! Наши орудия нацелены на вас. Как поняли?

Калриссиан сжал зубы и стиснул потными от волнения руками подлокотники кресла. Бежали цифры.

— «Тысячелетний сокол», у вас есть пять секунд, потом мы разнесем вас на атомы! Пять, четыре, три…

— Давай, жестянка! — Есть, масса.

Блестящие щупальца слились в бесформенное пятно, с такой скоростью они двигались над контрольной панелью. Энергия шла в щиты, пока не заверещал сигнал возможной перегрузки. На секции, озаглавленной «Гиперпрыжок», весело замигали лампочки: это гипердвигатели проснулись от вынужденной спячки. Наконец, все лампы стали зелеными; двигатели и щиты пришли в готовность. Ландо оставалось надеяться, что его изобретение тоже готово. В тот же миг отсчет по радио достиг нуля.

— Жми!

Задние щиты раскрылись зонтиком. Гипердвигатели заработали на полную мощность; тяжелая пульсация от них распространилась по всему кораблю. Уничтожающий луч в метр шириной ударил точно в корму.

Щиты держались… держались… и…

«Тысячелетний сокол» потонул в ослепительном облаке быстро рассеивающегося газа. Через секунду лишь взвесь мелких частичек металла поблескивала на том месте, где только что был фрахтовик.

Глава 6

Первый обратился ко Второму: — Наконец, пришло время. Как и Лехесу, он комфортно чувствовал себя в пустоте, без спешки размышлял о звездах вокруг. В отличие от молодого освафта, он знал о них все и на многих побывал сам. Но с жителями ТонБоки он разнился не только этим. Он вообще не был похож на живое существо.

— Да, — ответил Второй, несмотря риторичность обращенной к нему фразы. — Все так, как было запланировано. Я соберу Остальных, пусть сопровождают нас.

И он совершил потребное для этого движение. Расстояние было настолько велико, что сообщению, идущему на сверхсветовой скорости, потребовалось несколько дней, чтобы достичь адресата.

— Верно, — согласился Первый. — Все идет как запланировано. Занятно, незнание еще страннее, чем я предполагал, друг мой. Неприятное чувство. Прошло столько времени с тех пор, как мы ощущали его.

Он замолчал, раздумывая о быстротечности времени, о периоде, который вверг бы меньшее существо в восхищение и ужас. Второй выразил безмолвное сочувствие. Он тоже пережил чувство неуверенности, и оно ему не понравилось, несмотря на то что продолжалось оно бесконечно малое в сравнении с его жизнью время. Неуверенность была целью их плана. За бессчетное время существования Первый, Второй и Остальные стали слишком идеальными, слишком информированными. Предугадывать события стало чересчур легко, опираясь только лишь на жизненный опыт.

По иронии судьбы именно в этом Первый предвидел опасность застоя расы и даже ее смерть, если продолжится жизнь в чересчур комфортных условиях. И тогда он предложил путь, в котором в их существование вводился неизвестный элемент. Они, разумеется, согласились с радостью, которая сама по себе говорила об опасности: среди более живых и обладающих нуждами существ обязательно нашлись бы возразившие, хотя бы только ради составления оппозиции. Их первый эксперимент на непредвиденность, начатый много тысяч лет назад, как раз входил в завершающую стадию.

— Вы предполагаете… — начал Второй, используя давно забытый оборот речи, который заставил его мысли пойти по непродуктивной дорожке.

Предположения сейчас были бессмысленны. Он, как и Первый, знал, какие последствия могли их ждать. Последствия, которые могли привести их древнюю и невероятно сложную культуру к необратимому уничтожению. Они не были привычны к риску — еще одна причина, почему он был необходим.

— Не знаю, — отозвался Первый. — Насколько все же бесплотно ощущение! Впервые за долгое время мы сумеем узнать что-то новое, независимо от исхода. И мы должны будем соединить новое со старым, чтобы создать нечто еще более новое. Эта эмоция должна быть хорошо знакома нашим предкам, когда едва ли что-то было известно и оставалось еще так много неизученного. Неудивительно, что они были полупомешанными и раз за разом стремились уничтожить себя.

После продолжительной тишины Второй сказал:

— Я уже узнал новое, — в его голосе слышалось нечто полузабытое, но все же знакомое.

Голос Первого окрасила радость:

— Скажи мне! Я тоже должен узнать новое, и мы должны передать его…

— Я понял, что возможность узнать новое делает нас бесцельно болтливыми. Я не уверен — опять оно, это незнание, — что это хорошо.