Дэвид Брин - Небесные просторы Страница 9

— Никогда не видел такой большой квант. Что он здесь делает? Мне казалось, они не любят Е-пространство.

Попробуйте представить себе, что вы, органические, испытываете относительно жесткого вакуума: вы сохнете и гибнете в нем, если только не окружены слоями защитной технологии. Точно так же флуктуационные субъективности этого царства опасны для других порядков жизни. Пространство Е для существа квантового порядка еще отвратительней, чем для представителей порядка машин.

— Гм. Тогда почему он здесь?

Не могу понять, какое срочное дело побуждает его. Большинство квантовых существ поселяются в пенистых промежутках космоса, в местах, недоступных для зрения остальных вариантов жизни, подобно бактериям твоего родного мира, которые живут в скалах. Специалисты Института Библиотеки установили контакт в квантовым порядком меньше ста миллионов лет назад.

Могу только предложить, чтобы вы вежливо отвернули взгляд, разведчик Хармс. Квант явно испытывает трудности. Не нужно добавлять ему неприятностей, глядя на него.

Гарри поморщился при этом напоминании.

— А, верно. Принцип неопределенности!

Он отвернулся. Его работа в пространстве Е — наблюдать, но если наблюдать слишком внимательно, можно причинить вред.

И вообще его настоящая задача — наблюдать за менее экзотическими пришельцами.

Большинство увиденных им кораблей принадлежали водорододышащим: их легко опознать, потому что эти шарообразные корабли в любом континууме выглядят одинаково. По какой-то причине члены этого порядка любят находить короткий путь через пространство Е, хотя уровни А и Б гораздо эффективней, а пункты перехода позволяют перемещаться быстрей.

В тех редких случаях, когда Гарри замечал представителей собственного порядка кислорододышащих — великой и могучей цивилизации Пяти Галактик, — ни один из них не приближался к его наблюдательному пункту, чтобы защитить свой запрещенный маршрут в этом запретном месте.

Неудивительно, что эту работу поручили шимпу из самого низкого класса. Даже преступники, старающиеся прокрасться в невозделанную зону, были бы дураками, если бы попробовали использовать пространство аллофоров.

И я дурак, поставленный охранять его.

Но все равно это лучше сухих ветреных степей Хорста.

Все что угодно лучше Хорста.

Он и его родители были единственными представителями своего вида на этой планете, а это означало длительный процесс овладения речью, особенно трудный для молодого неошимпанзе. Марко и Фелисити были постоянно заняты своими исследованиями, и Гарри приходилось практиковаться с дикоглазыми детьми пробшеров, которые смеялись над его волосатыми руками и тем, что он рано начал заикаться. С раскрашенными лицами, раздражительные и вспыльчивые, они не проявляли ни одного из тех качеств, которых со слов родителей он ожидал в старшей расе. К тому времени как он понял, насколько отличаются люди на Хорсте, это уже не имело значения. Он поклялся покинуть не только Хорст, но вообще Террагентское сообщество. Отправиться на поиски странного и незнакомого.

Много лет спустя Гарри понял, что подобное же стремление могло руководить и его родителями. В юношеском гневе он не обращал внимания на их просьбы о терпении, на их неловкую любовь, даже на их благословение при расставании.

Сожаление — это видимость, прощение — цивилизованная абстракция, лишенная боли или остроты.

Но другие воспоминания могли заставить его испытывать глубокие эмоции. Воспоминания о том, как ботбианской ночью он вслушивается в вой волков на сухих озерах, пятнисто освещенных лунами. Как он сидит на корточках у костра, а шаман пробшеров распевает странные сказания. Марко и Фелисити воспринимают их как почитаемые народные легенды, хотя эти племена обитают на Хорсте меньше шести поколений.

Его собственная разумная раса ненамного старше! Всего несколько столетий назад люди начали изменять генетику шимпанзе.

Кто дал им на это право?

Никакого разрешения и не нужно было. Галакты следовали такому образцу долгие эпохи: каждое поколение звездных существ выращивало следующее в процедуре, именуемой Возвышением.

В целом люди были лучшими хозяевами, чем многие… и он скорее предпочел бы быть разумным.

Нет. От земного клана его уводило не негодование, а своеобразная отчужденность. Бормотание мистиков пробшеров имело не больше значения, чем отчаянные ходы Террагентского Совета, старающегося помешать перемалывающим силам подавляющей вселенной. Можно, конечно, сравнить искры, поднимающиеся от костра, со звездами, нависшими над головой. На первый взгляд они кажутся одинаковыми. Но какое значение имеет уголек в огромных масштабах вселенной?

Разве космосу не все равно, выживут ли люди или шимпы?

Даже в университете эти мысли тревожили Гарри. Связи его становились все менее прочными, пока не порвались одна за другой. И осталось только неопределенное желание найти что-нибудь постоянное и прочное. Что-нибудь заслуживающее быть всегда.

Поступив в Институт Навигации, под начало к Вер'Кв'квинну, он нашел это постоянное и никогда не жалел о своем решении.

Тем не менее Гарри удивляло, что и спустя годы к нему возвращаются видения пустынной планеты его юности. Хорст оставил глубокий след в его памяти. Его ветры в сухой траве. Запахи, которые осаждают обоняние, вцепляются когтями в носовые пазухи. В сознании запечатлелись картины: шаман, многоцветные пески, олени, прыгающие звери, охотники с копьями.

И даже как официальный представитель галактической цивилизации, представляющий кислородный порядок на этом причудливом уровне реальности, где в каждом окне, словно картины Дали, мерцают аллафоры, Гарри по-прежнему видит столбы дыма, поднимающиеся от костров, тщетно пытаясь соединиться с далекими звездами.

ЛАРК

— Не сюда! — крикнула Линг.

Ее крик заставил Л арка остановиться, пробежав несколько метров по новому коридору.

— Но я уверен, что это лучший путь к нашему убежищу. — Ларк указал на тусклый изогнутый проход между серыми керамическими стенами. На борту лабиринтоподобного корабля джофуров на каждом перекрестке слышались сильные необычные запахи. Этот запах манил отчетливыми привкусами ЗЕЛЕНИ и УБЕЖИЩА.

— Я тебе верю, — кивнула Линг. — Поэтому мы и не должны идти туда. За нами могут следить.

Она больше не походила на звездную богиню, темные волосы коротко острижены, а светлая кожа покрыта сажей. В изорванной рубашке от своего некогда блестящего мундира Линг теперь кажется гораздо более дикой, чем жители Джиджо, которых она называла дикарями. В перевязи из ткани она несет алое кольцо, из которого, как из разрезанной сосиски, сочится жидкость.

Ларк понял, что она имеет в виду. С того времени, как они попытались повредить контрольную рубку дредноута, огромные джофуры и их слуги-роботы преследуют их по всему гигантскому кораблю. И беглецы не должны привести преследователей к единственному месту, где можно найти пищу и убежище.

— Куда в таком случае? — Ларк не терпел открытых мест. Он сжимал их единственное оружие — круглую пурпурную трубку. Более крупная и здоровая, чем красная, она оставалась единственным ключом, чтобы открыть запертые двери и миновать стражников.

Линг гораздо лучше, чем он, знает звездные корабли. Но этот огромный корабль совсем другой. Она заглянула в темный туннель, изогнутый проход, который казался скорее органическим, чем искусственным.

— Просто выбери направление. Быстрей. Я слышу, они идут.

Бросив тоскливый взгляд в сторону их «гнезда», Ларк взял ее за руку и свернул под прямым углом направо, в другой проход.

Стены маслянисто блестят, каждый коридор или вход издает свой отчетливый запах, отчасти это заменяет полное отсутствие надписей. Хоть он и примитивный сунер, Ларк хорошо знал треки. У родичей джофуров совсем другая личность, но много общих физических черт. И, как урожденный джиджоанец, Ларк улавливал многие нюансы сложного языка запахов.

Несмотря на причудливые изгибы, он уже представлял себе общую схему гигантского корабля — это приплюснутый сфероид, набитый мощным оружием и приводимый в движение двигателями, способными искажать пространство несколькими способами. Остающееся пространство представляет собой лабиринт мастерских, лабораторий и загадочных помещений, которые ставили в тупик даже знакомую с межзвездными перелетами Линг. После того как они с трудом ушли из джофурской командной рубки, Ларк и Линг продвигались внутрь, назад в крошечный рай, где они спрятались после побега из камеры заточения.

В место, где они в первый раз любили друг друга.

Но груды жирных колец закрыли осевые падающие лифты, перекрыв легкий доступ к центру «Полкджи».

От этого весь корабль управляется неэффективно, немного погодя довольно объясняла Линг. Они не могут рассылать экипаж по различным заданиям. Пока мы на свободе, мы причиняем им вред, Ларк!