Алексей Шепелёв - Переплавка Страница 9

— Действительно, Никита, ты что-то развоевался, — попытался внести умиротворение Валерка. Но куда там.

— Валер, мы с Серёжкой сами разберемся. Правда?

— Точно, — согласился пионер. Теперь-то он уж твердо решил не отступить. Пистолет-пулемёт должен стрелять, а стрелять в Никиту Серёжка уж точно не собирался. Но проучить его надо было. Чтобы не… Чтобы… Да какая разница, чтобы что…

Нож легкой блесткой выскользнул из ножен, пластиковая рукоятка привычно легла в ладонь. Серёжка, чтобы показать, как он умеет владеть оружием, пару раз ловко провернул его в пальцах, затем перебросил из руки в руку. Никиту это, похоже, не впечатлило. Единственное, что он сделал, это выскользнул из своих шлёпок, которые Серёжка при первом взгляде издалека принял за сандалии. Это было, конечно, правильно, шлёпки обувь для небыстрых прогулок и только. Но всё равно Серёжка был уверен, что сейчас заставит противника капитулировать. Он атаковал резким быстрым ударом сверху, но опять, прежде чем что-то понять, кубарем полетел на траву.

Никита звонко рассмеялся:

— Хватит или ещё?

Красный от напряжения и злости, тяжело дышащий Серёжка вскочил на ноги и опять бросился в атаку. Теперь он попытался атаковать горизонтальным ударом, но получилось ещё хуже… Никита легко перехватил запястье и одновременно продвинулся вперед, ударив Серёжку пяткой под колено. Тот не удержался, повалился на спину, а Никита придавил его сверху, да при этом так ловко и умело, что рука с ножом оказалась перекинутой через его согнутую в колене ногу. Поднажал на запястье и нож сам вывалился из невольно распрямившихся пальцев.

— Ну что, признаешь себя рабом? — поинтересовался победитель.

— Нет! — Серёжка с поражением не смирился. Он отчаянно вертелся, пытаясь вырваться, но тщетно. Противник, как и сам Серёжка, был парнишка хоть и худой, но крепкий и сильный. Так что вывернуться не удавалось. А Никита всё сильнее нажимал на запястье, локоть и плечо пронзила острая боль.

— Признаешь рабом?

— Нет!

Никита поднажал ещё. Серёжка скрипнул зубами, тело невольно выгибалось в дугу. Но мальчишка даже и не думал о том, чтобы сдаваться. Он сам не помнил с каких лет, но твёрдо знал, что признание себя рабом хуже смерти. Даже в букваре, по которому он осваивал грамоту, рядом с простыми, но почему-то накрепко врезавшимися в память предложениями "МАМА МЫЛА РАМУ" и "МАША ЕЛА КАШУ" было написано "МЫ — НЕ РАБЫ. РАБЫ — НЕ МЫ". И это врезалось в память так же крепко.

И хотя Серёжка чувствовал, что Никита добивается признания не всерьёз, а в шутку, но всё равно был просто не в состоянии сказать о себе, что он раб.

— Ну, так что, признаешься?

— Нет! — выдавил мальчишка сквозь сжатые зубы.

Никита отпустил его совершенно неожиданно. Улыбнулся до ушей и протянул руку, помогая встать. И вся Серёжкина злость вдруг пропала, будто её и не было. Ну не мог он сердиться на этого весёлого парня. Не мог и всё тут.

— Ничего себе, показательные выступления, — присвистнул Валерка. — Школа дяди Ромы?

— А то, — горделиво вскинул лохматую голову Никита. — Чья же ещё. Русский стиль, система Кадочникова.

— Сильно… — Валерка никогда бы не подумал, что братишка так может. Вот уж верного говорится, про то, что водится в тихом омуте. Хотя, честно говоря, тихий омут мелкий ничем не напоминал. Скорее уж гремучий ручей.

— А кто такой твой дядя Рома? — спросил Серёжка, поправляя растрепанную одежду. — Казак или военный?

— Офицер. Капитан отдельной бригады морской пехоты Черноморского Военно-Морского Флота, — пояснил Никита.

— Погодь, — снова вмешался старший брат. — У него же орден Святого Георгия за бои на Марсе. При чем тут Черноморский Флот?

— Тундра ты. Бригада морской пехоты при флоте — это же традиция. А подготовка у них не только морская, но и космическая, для боёв в любой обстановке. И командируют их для прохождения службы в самые разные места, в том числе и на Марс.

— Ну ладно, ладно… — примирительно произнес Валерка. — Серёж, ты уж давай веди нас скорее, пока этот боец тут нас всех по сторонам не раскидал.

— Да я готов, — откликнулся проводник, успевший подобрать и нож, и пистолет-пулемёт. И обращаясь к Никите, спросил: — Чего ж ты сразу не сказал, что дворянин?

У дворян ведь специальная система подготовки в ихних Лицеях. Там и специальным способам борьбы обучают, и вообще… Неудивительно, что Никита так легко с ним справился. Серёжка видел пару раз, как тренируется по утрам Игорь. Скорость движений казалась запредельной. Если, к примеру, выставить против Игоря со шпагой в руках обычного человека, пусть даже умелого фехтовальщика, то вместо честной дуэли это будет обыкновенное убийство: шансов уцелеть у его противника будет не больше, чем у связанной по рукам и ногам жертвы, которой собирается перерезать горло убийца с ножом.

— С чего ты взял? — недоумение в голосе у Никиты было настолько искренним, что Серёжка сразу ему поверил. Так не претворяются.

Смущенно пояснил:

— Ну, ведь кто получает Георгия, тому дворянство дают…

Он уже понимал, что аргумент зыбкий. Во-первых, дворянство в таких случаях дают как правило, но не всегда. Бывают и исключения. А во-вторых, дворянство это личное, а не потомственное. Быть племянником дворянина вовсе не значит самому быть дворянином.

Хотя, чтобы попасть в капитаны, да не из дворян… Для этого, наверное, надо не меньше, чем целую звездную систему поставить на уши.

— Да у нас вообще… — начал, было, Никита, но примолк: на плечо легла Валеркина рука. Понятно было, что не просто так она легла.

— Серёж, ты его лучше про это не спрашивай. Никита у нас очень скромный человек, — произнес большой мальчишка и хитро подмигнул.

— Ладно, не буду, спрашивать, — тут же согласился Серёжка, — но только если это не секрет, то пусть тогда он меня тоже научит этим приемам.

— Да никаких секретно, пожалуйста, — с готовностью откликнулся Никита. На Серёжкином лице тут же расцвела довольная улыбка.

— Только, пожалуйста, это тоже позже, — снова попросил Валерка. — Сначала давайте всё-таки до вас дойдем. Хорошо?

— Хорошо, — в один голос согласились младшие. А Валрка попросил ещё:

— Серёжк, ты лучше нам побольше расскажи про то, как вы тут живёте, пока мы идти будем. Ладно?

В ответ Серёжка понятливо кивнул. Не всегда можно о себе рассказывать всю правду, тем более, что первому встречному. А кто этим ребятам Серёжка, как не первый встречный? Не спроста они тут появились, именно в это время, явно не спроста. И то, что без экипировки совсем, это подтверждает. Может у них какое специальное задание. Вот бы здорово было помочь в его выполнении: сразу и полезное дело сделать, и будет что порассказать.

Но тут же Серёжка вспомнил, что теперь ему рассказывать негде и погрустнел. В сметь родных он не верил, наверняка они сумели отбиться и тоже ушли в леса, но прежде чем ему удастся встретиться с родителями и сестрами, пройдет ещё немало времени, да и хутор придётся отстраивать заново: вот уж его-то сипы точно спалили.

— Ладно. Так мы идём?

— Идём-идём, — обувшийся Никита пристроился рядом с Серёжкой. И сразу спросил: — Теперь ты понял?

— Чего понял?

— Чего-чего… Руку тебе ломают, а ты в рабстве не признаешься. И, заметь, без всякого оружия. Не было у тебя уже ножа.

— Ну, не было.

— Значит, дело в тебе, а не в оружии. Был бы ты рабом по жизни, так сразу бы согласился. А если не раб, то есть оружие или его нет, никакой роли не играет.

— Нет играет, — заспорил Серёжка, вспоминая слова Игоря. — Потому что оружие придает силы. Помогает не ломаться.

— Вот это как раз и есть отговорка труса, — безапелляционно заявил Никита. — У них всегда все несчастья от того, что им чего-то недодали. То оружия, то свободы, то ещё чего-нибудь… А на самом деле всё это от трусости. Трус, он с оружием смелый потому, что думает, будто его оружия будут бояться, а значит, вместе с оружием будут бояться и его. А когда видит, что его не боятся, сам со страху оружие бросит и в щель залезет. А смелому подпорка не нужна!

Серёжка недовольно засопел. Потому что опровергнуть Никиту не мог, но всё равно был с ним не согласен. Хотя бы потому, что видел Игоря в бою и знал, что он точно не трус.

…Сипы атаковали школьный автобус верстах в трёх от Яснодольска, где дорога некоторое время проходила по дну неглубокой балки. На её склонах степняки и устроили засаду. Их было примерно полтора десятка, все вооруженные каким-нибудь огнестрельным оружием в дополнение к привычным саблям. Был у них даже ручной пулемёт. Его очередями-то они и остановили автобус: первая пробила колесо и задела мотор. Вторая убила на месте едва успевшего нажать педаль тормоза водителя.

— На пол! — крикнул первым сориентировавшийся Игорь, выдирая из кобуры свой ручной плазмомёт. Ребята посыпались на пол салона, а им на голову посыпались осколки стекла из разбитых окон: по неподвижному автобусу сипы открыли огонь из винтовок и пистолетов-пулемётов.