Дом Соли [машинный перевод] - Светлана Владимировна Тараторина Страница 29

— Помни об обещании, которое ты дала матери. Ты должен сделать все, чтобы

Тарг жил.

Амага кивнула. Она была готова пообещать что угодно, только бы прекратились эти мучения.

Года спустя она пыталась забыть это мгновение. Убедить себя, что жрица все равно его убила бы. И от решения Амаги ничего не зависело. Отец вскрикнул.

А потом в дыру в полу полилась его кровь.

Амага осталась в храме. А Тарга забрал вождь дикарей — Фоант. На днях и по ночам Амага сидела в комнатке под храмом и вспоминала ту ужасную ночь. Кроме нее и жрицы, на скале был только безобразный слуга. На его голове не хватало глаз, ушей и части носа. Левую руку он прятал в складках одежды — и Амага не сразу увидела, что у него не хватает кисти. Служитель не знал языка Амаги, но регулярно приносил пищу и даже вино. Амага узнала вкус напитка из отцовской лодки. Женщины из поселения оставляли на лестнице молоко кобылиц, острый сыр из того же молока, мидии, соленую рыбу и даже иссеченные водоросли. Из узкого окошка девочка видела глаза приносящих дары — впалые, больные. Дикари делились последним.

— Они голодают. Их дети умирают. Они просят Деву помочь. -

Тавропола улыбнулась сквозь кривые стертые зубы. — Они, как и вы, зайди. Фоант проиграл брату и забрал свою часть племени, чтобы найти лучшую землю.

Фоант перебил всех, кто жил вблизи храма, и принес кровавые дары Деве. Он решил, что теперь богиня будет их охранять, как это делали оставленные в степи божки диких племен.

— Дурак. — Тавропола зашлась кашлем. — Думает, так ее легко купить: пришел, завоевал, залил крови в Лоно — и богиня твоя. Дева — мать этой земли.

Она ее родила. — В глазах Таврополы запрыгали безумные огоньки. Жрица приблизила к Амаге бледные морщинистые губы. — Когда у тебя пойдет первая кровь, я покажу самое большое сокровище этого храма. То, что дает подлинную власть над этой землей. То, что даст тебе власть.

— Когда ты умрешь, а я стану новой жрицей Девы?

Тавропола потерла красный от кны лоб и неуверенно кивнула головой.

Как будто она только сейчас стала осознавать, что приход Амаги означает ее конец.

Жрица посмотрела на свои красные, как от крови, пальцы и коснулась выемки под шеей Амаги.

— В тебе есть огонь и злость. Ты подойдешь. Может быть.

Жрица учила Амагу гимнов. Они были так давни, что девушка разбирала только отдельные слова. В лунные ночи Тавропола заставляла ее раздеваться, смазываться кной и выполнять странные движения у статуи богини. Жрица била в тимпан, вдыхала дым благовония, ее глаза застилала блаженная полда. Амага пыталась расспрашивать, что означают ритуалы, но старуха лишь прижимала кривой палец к губам и заговорщически шипела. Она тоже этого не знала. Амага думала, что когда-то, как и ее теперь, Таврополу заставили служить Деве. И в какой-то момент жрица действительно уверовала в богиню. «Интересно, что произошло до того, как она сошла с ума?»

— думала Амага, выполняя очередные бессмысленные движения у темной статуи, в фундаменте которой до сих пор плескалась кровь ее отца.

Но сколько ни она танцевала, Дева молчала. И что самое страшное, Амага не слышала и отца. Однажды ночью вместо скорби и отчаяния пришла злость. Это отец привел их на этот берег и бросил в руки дикарей. А потом оставил, как и боги.

Мать говорила: «Главное — выжить», а вырвала обещание заботиться о Тарге. Как это можно совместить? — сердилась Амага, рассматривая вид из своего окна.

С трех сторон храм окружал обрыв. Внизу пена облизывала острые камни. Единственный выход пролегал через поселок. На этом пути всегда подстерегали люди Фоанта. Несколько раз она пыталась узнать судьбу Тарга, но ее останавливал молчаливый залог.

Амага обшарила храм в поисках загадочного сокровища Девы, даже попыталась расспросить кривого слугу, но тот сделал вид, что ее не понимает.

— Когда я стану жрицей, то убью тебя первым, — пообещала девушка и добавила подслушанное у женщин, приносящих дары: — Сакатево! — Она не понимала значения слова, но надеялась, что это нечто обидное.

— Сакате-во. Это значит «кривой», — поправил ее слуга и почему-то усмехнулся. Не только она учила чужой для себя язык. — Дева забрать, что хотеть,

— он показал на пустую глазницу обрубком руки и протянул ей здоровую доску, разрисованную белым и черным. На ней лежал мешочек с круглыми камешками. Амага узнала игру. Это была варварская игрушка, которой ее научила мать.

На доске было вырезано девять лунок, в каждой лежало по девять камешков.

корголов. Путем расчетов игрок должен был захватить все камни противника.

На лодке она показала правила Тарги. Игра нуждалась в умении считать и сосредотачиваться, но он удивительно быстро ее овладел.

На следующий день они начали соперничать в тогузе коргоол. И в тот же день она впервые про себя обратилась к Деве: «Если ты существуешь, если слышишь, приди.

Докажи, что это твоя ярость, а не Таврополина. Покажи свою мощь. Помоги спасти Таргу».

За теплой осенью пришла зима. Амага еще никогда не чувствовала такого холода. Утром землю застелила тонкая белая пелена. А однажды с неба посыпался пепел. Он был прозрачным и невесомым, таял на ладони. Тавропола сказала, что это снег.

Крестьяне начали копать ямы. Зарывали мертвых. Фоант сжал брови.

Свежих голов у дома Девы уже не появлялось. Жрице было безразлично. Тавропола знала, что ее жизнь подходит к концу. Дева отнимет всех.

Благодаря слуге Амага научилась понимать дикарей. Женщина, которая продолжала приносить кобылье молоко и корни, сказала, что Тарг жив.

Его держат в яме у дома Фоанта, хорошо кормят и рассказывают историю племени. Он не плачет и всем доволен. Амагу взяла горечь: она ломает голову, как спасти брата, а его готовят стать племенным шаманом или вождем.

В один из самых холодных дней, когда она содрогалась в своей келье, когда даже звериные шкуры не помогали сохранить тепло, Понт сжалился. на

их берег выбросила лодка с