Крик Бога - Дункан Энис Страница 3

— Говори, паршивец! — злость пронизывала каждое его слово.

— Он… я… там упало… — Гоц растерялся от нападок старика и не мог ничего сказать.

— Отвечай! Что случилось?!

Гоц очень быстро дышал, пытаясь успокоиться, но он не мог противиться гнету, и расплакался.

— Гильф! — крикнул Пророк и ударил рукой о стену, точно у головы Гоца: — Подготовь всё к Крику Бога. Проверим, сколько он продержится на этот раз.

Гильф равнодушно встал и направился к выходу из шатра, дабы принести всё необходимое.

Отчаянный крик заполнил шатёр, Гоц спустился на пол и забился в угол: «На него… него… на него упал с-сундук».

Тут же он получил пощечину от Пророка.

— Кто? Кто тебя научил таким словам?! Какой ещё «сундук», юнец? — с пеной у рта вопил старик.

В обществе нового образца незнакомые слова являлись ненормативными, скорее даже табу. Их запрещено было произносить вслух, а если вскрывалось знание таких слов, это приравнивалось к предательству бога, и каралось со всей суровостью.

В порыве агрессии он ударил Гоца по лицу. Тот приложил ладонь к месту удара. Его глаза были наполнены слабостью, страхом и смирением, а дух — сломлен.

Пророк поднялся, сжал руку в кулак и вновь вдарил по стене. Он обернулся к Гильфу и стремительно произнес: «В его палатку. Живо!»

«Сундук, говоришь. Посмотрим…», — про себя подумал Пророк.

Старик и Гильф рванули к месту жительства Полди. Его там не оказалось, но Пророк приметил шкаф, именуемый «сундуком», приблизился к нему, положил на него ладони, и левой рукой открыл его. Тут же его поразило чудовищное зловоние открытой протухшей консервы. Пророк отпустил крышку сундука, машинально пытаясь закрыть нос, как в этот же момент она упала на его правую ладонь и прибила пальцы — как позже выяснится, фиксатор, который должен удерживать крышку в открытом положении, был надломан.

Полди стоял, прижавшись спиной, за соседней палаткой и наблюдал за происходящим. В левой руке он сжимал черный куб. Пока Пророк и Гильф были заняты обыском его палатки, Полди решил зарыть находку у палатки Гильфа — там-то её точно не будут искать.

До конца дня он старался не попадаться кому-либо на глаза, в надежде, что завтра пыл старика поугаснет.

Рано утром Гоц разбудил Полди, лежащего в песке, и сказал, что их отправляют на вылазку в здание, замеченное в нескольких километрах от лагеря. Предположительно, это была полуразрушенная больница. Добыча лекарств — ответственное дело, которое поручают опытным взрослым, но никак не детям. «Дед хочет, чтобы мы оплошали, и у него появился повод наказать нас», — понял Полди. Это было странно для него, ранее он не отличался сообразительностью, к тому же, новые, ранее неизвестные слова, постепенно проникали в его речь.

«Что этот чертов куб сделал со мной?» — слова с тревогой переплетались в его сознании.

Оставив мысли, Полди вошел в свою палатку, Гоц проследовал за ним. Тот быстро собрался, взял немного воды и, пропустив утреннюю обязательную молитву, что являлось тяжким преступлением против Сирены, вышел с другом наружу. На лице Гоца проступило сомнение. Он не знал, как реагировать на последние выходки Полди.

— Сходи к Гильфу и скажи, что мы ушли, — по-командирски произнес Полди.

— Что? — переспросил Гоц из-за того, что не расслышал его слов.

— Скажи Гильфу, что мы отправляемся в больницу, — с повышенным тоном сказал Полди, — не хочу после вчерашнего ненароком встретиться с дедом.

Последнее слово, как меч полоснуло слух Гоца. Такое явное неуважение к Слышащему никак не сходилось с его воспитанием — его, как и всех детей, с рождения учили почитать и бояться Пророка. В сознании Полди явно случилось какое-то неправильное изменение.

Когда Гоц скрылся за палатками, Полди вбежал в свое жилище, в спешке схватил еду, лежавшую на столе, и мешочек с лекарствами. Также быстро он покинул помещение и сложил всё в тряпичную грязную сумку через плечо.

Через несколько минут Гоц вернулся к настороженному Полди, который переступал с ноги на ногу.

— Готово? Можем идти? — спросил Полди, прикусывая нижнюю губу.

— Да, но Гильф сказал, чтобы мы вернулись до темноты.

— Тогда нам нужно поторопиться. Идем, — сказал и махнул рукой Полди.

Всю дорогу они шли молча — Полди напряженно о чем-то думал, постоянно прикусывая губу, и иногда ненароком начинал грызть ногти. Гоц видел его напряженность и нехарактерную ему вдумчивость, но не мог понять причину таких резких перемен. Он просто шел рядом, ведя за собой отстраненного от реальности Полди.

Спустя час они стояли перед монструозным зданием. Каждый его кирпич, наполненный сотнями лет безжизненного хаоса, был готов разрушиться от прикосновений настоящего времени. Постройка возвышалась над песком своей V-образной причудливой формой, в которой по всей площади были высечены странные для людей Звука рисунки — буквы. Левый луч здания был наполовину отломан, но самой отпавшей части нигде не было, должно быть, время поглотило часть здания уже очень давно.

Вход представлял собой треугольный проход с выломанными дверьми, за которыми — непроглядная неизвестность. Они взошли на невысокие ступени и переступили через порог здания. Как только они оказались внутри, две огромные балки, образующие букву V, раскатисто соединились, образовав высокое прямоугольное изломленное строение. Килограммы песка сошли вниз, словно здание отрусилось от пыли. В некоторых местах стены ставали прозрачными, создавая проход для солнечного света, который разогнал темноту. Пред взором двух ошарашенных детей оказались сотни этажей, приятно освещенных мягкими лучами дня, что были плотно усеяны шкафами с запретными плодами ужасного прошлого — книгами. Это место оказалось библиотекой невероятных размеров.

Они не знали, что такое книга и какое предназначение у этой дьявольской вещи, но знали наверняка, что она в своем существе несет зло и бесчинство. По крайней мере, полностью в этой неписанной истине был уверен Гоц, тогда как внутри Полди медленно созревало семя сомнений насчет всего мира.

Гоц, практически до краев наполненный каким-то неземным страхом и непониманием, был уже готов ринуться на выход, как заметил, что Полди с неподдельным интересом рассматривает бесконечные стеллажи с книгами. Его это возмутило, но он боялся как-либо упрекнуть своего друга. Он стоял, сдавливаемый со всех сторон чувством, что он испытал